— Может быть, я могла бы все же вам чем-то помочь? — в который раз интересуется моя несостоявшаяся клиентка. Хотя, если киллер, покушающийся на ее жизнь, не расколется, вполне возможно, нам все же придется заняться её безопасностью. Крутая, чтоб ей пусто было, Этери Фархатовна. Номер один Форбс среди женщин… И, по всей видимости, среди потенциальных смертников — тоже номер один. Не колбась меня сейчас так сильно, я бы даже заинтересовался, кому перешла дорогу эта женщина. (от автора: друзья, у Этери есть своя история. Она называется "Куплю счастье. Дорого")


— Нет, спасибо, — в который раз отказываюсь я от помощи и, не вытерпев ожиданья, встаю. Отец, который показывает что-то Дамиру в окне, оборачивается. Ловит мой взгляд. Вот уж кому точно не нужно говорить, как я благодарен за то, что они с мамой так быстро приехали. Он и сам знает. Пока мы переглядываемся, дверь в палату открывается.


— Мама…


Она тяжело выдыхает. Отодвигает медицинскую шапочку, чтобы почесать лоб, и только потом поднимает на меня взгляд:


— Нам нужно поговорить.


Мое сердце останавливается, и чтобы не отдать богу душу прямо в это мгновение, мне нужно знать…


— С Олесенькой все хорошо.


Да-да, именно это. Перевожу дух и расстегиваю рубашку еще на пару пуговиц, будто это они меня душат. Откашливаюсь:


— Тогда что ты хотела обсудить?


Скорее чувствую, чем слышу приближающиеся шаги. Медленно оборачиваюсь. Встречаюсь с такими знакомыми глазами брата. Схлынувшее волнение возвращается с прежней силой. Если родители подключили тяжелую артиллерию в виде Руслана, значит, дело — труба.


— С Олесей все хорошо, — повторяет мама, — но она очень взволнована, так как считает, что может быть беременной. И боится, как это все скажется на малыше.


Отец вновь поворачивается в нашу сторону. И Руслан не сводит с нас с матерью глаз.


— Ты услышал? — интересуется он, когда пауза, повисшая в воздухе, затягивается. А я слышу, да, просто ничего не могу ответить. Будто кто-то накинул мне на горло удавку.


— Чтобы успокоить Олесю, я предложила ей сделать УЗИ. Думаю, ничего плохого не случится, если ты побудешь с ней рядом.


— Сейчас? — сиплю я.


— Ну, конечно, — мама уверенно улыбается и, как будто мне снова пять, поглаживает меня по щеке. — Так ты идешь?


Киваю. Зажмурившись, шагаю в приоткрытую дверь… И наши взгляды с Олесей встречаются. Словно мы настроены друг на друга. В моей голове кружатся миллионы вопросов. Например, почему она не рассказала мне о своих подозрениях, но… я молчу, опасаясь все испортить. Сглатываю, тяжело опускаюсь на край кушетки, так пристально вглядываясь в родное лицо. Ее колени забинтованы, на руке гипс, и один только бог знает, удастся ли избежать операции на бедре, где уже наливается огромная черная гематома. Возможно, оно и лучше было бы — её вскрыть… Но пока даже этот вопрос отходит для меня на второй план. Потому что…


— Ну-ка… Лягте чуток повыше… Разведите ноги.


Я так далек от этого всего, что поначалу не понимаю, зачем на какую-то странную трубку натягивают презерватив. Доходит, лишь когда врач принимается за дело. Олеся чуть сильнее сжимает мою ладонь. Её глаза панически расширены, и я, впервые не зная, как ей помочь, с ума схожу от своего бессилия. А врач, как назло, молчит… Я склоняюсь над моей девочкой. Касаюсь лбом ее лба. И сижу так, кожей впитывая ее дыхание, отчего сковавшая меня паника хоть немного, но отступает. Где-то на заднем плане хлопает дверь.


— Ну, что, родители-бабушки-дедушки… Все верно. Беременность есть. Полина Сергеевна, глянь… Вот здесь ты можешь видеть одного своего внука, а во-о-от тут — второго. Все хорошо. Матка даже не в тонусе, так что волноваться не стоит. А вот с обезболивающими, которые вам выписали, надо что-то решать, их применять нежелательно…


В палате поднимается шум. Мама что-то весело отвечает нашей докторице. Травматолог, который все еще остается с нами, вторит ей что-то в ответ. Кто-то поздравляет нас, кто-то шутит. А я вроде слышу их, и не слышу. Шум доносится до меня смазанный, будто преодолев не один миллион километров, прежде чем достигнуть моей… нашей с Олесей галактики.


— Их, что, двое? — шепчет моя хорошая, слизывая с запекшихся губ слезы, а я, так и не обретя дар речи, киваю. Олеся смеется влажно, немного задушено. Гладит меня по волосам.


— Я же тебя ни за что не уговорю от них избавиться? — говорю я, в общем-то понимая, что не этого любая мамочка ждет, глядя в глаза отцу своих малышей. Почти готовый к презрению, которое за этим последует, но один черт надеющийся, что она не станет… не захочет собой рисковать.


— Ни за что, — шепчет Олеся, улыбаясь… Она ведет себя совсем не так, как я ожидал. Так, словно она все-все про меня знает. И понимает… как никто, понимает меня. — Когда все пройдет успешно, ты поймешь, что оно того стоило.


Может быть. Если прежде не сдохну от волнения. А ведь пульсирующая боль в голове усиливается. Уж не знаю — аневризма это или тромб — в любом случае, ни черта хорошего.


На мое плечо ложится рука:


— Тимур, нужно решить, что будем делать дальше. Мы не можем занимать смотровую так долго.


— В смысле, что делать?


— Олеся останется в больнице или поедет домой? Я предлагаю все же перестраховаться и оставить её здесь. Хотя бы на ночь…


Олеся принимается протестовать, но я обрываю её. В этом вопросе у моей жены нет права голоса. И лучше ей меня не нервировать.


— Конечно. Она останется под наблюдением врачей.


— Я ее к себе в отделение оформлю. В одноместную VIP-палату. Если захочешь остаться — там есть диванчик. А Дамирчик побудет у нас.


— С ним все в порядке? — беспокоится Олеся.


— Он был немного напуган, но Булат о чем-то с ним пошептался, и в последний раз, когда я его видела, Дамир выглядел вполне довольным жизнью. Ты можешь вставать… Только постарайся не делать резких движений.


— Я хочу его увидеть…


— Конечно. Пока мы будем тебя оформлять.


Еще час уходит на оформление документов и прочую волокиту. Все это время рядом со мной отец и брат. А еще спустя минут пятнадцать подтягивается и Алиса с Милкой. Семейный десант в сборе… Один за всех, и все за одного. Как у Дюма. Если бы я не был так чертовски напряжен, улыбнулся бы. Но во мне столько чувств: сентиментальных, трогательных, сдирающих кожу чувств, что я боюсь разреветься, как девчонка. На плечо ложится ладонь отца. Твердые пальцы скользят вверх по голове, прижимая меня к его крепкому боку. Дерьмо. Я ведь таки заплачу…


— Все будет хорошо, слышишь?


Киваю. Спазм перехватил горло, в глазах жжет, и я вынужден зажмуриться, чтобы… ну, вы поняли.


— Я буду смеяться, если это девочки, — растягивает губы в белозубой улыбке Руслан.


— Скрещу пальцы. Может быть, когда вы переключитесь, у Милки появится шанс выйти замуж, — вступает в разговор Алиса.


— А сейчас что не так с ее шансами? — вздергивает бровь отец, с любовью наблюдая за бегающими по коридору детьми.


— Вы! Я даже не уверена, что на земле в принципе существует мужчина, которого бы вы одобрили для Милки в качестве пары.


— Нет такого, — на полном серьезе кивает Руслан, прижимая жену к груди.


Он немножко чокнутый — мой брат. Может быть, и я бы таким стал, будь у меня дочка. Но почему-то я на сто процентов уверен, что это будут мальчики. Снова…


Из палаты на своих двоих выходит Олеся. Она немного прихрамывает, и я тут же вскакиваю с места, чтобы ее поддержать.


— Извините, я понимаю, что вам сейчас не до меня, но я бы хотела вас лично поблагодарить за то, что вы сделали, и сказать, что вы всегда можете рассчитывать на мою ответную помощь.


Крутая! Я уже и забыл об этой женщине. А она все еще здесь и никуда не уходит. Олеся тоже выглядит немного растерянной. Она вообще, кажется, не понимает, кто перед ней. Удивленно оглядывается по сторонам, и ее глаза постепенно расширяются по мере того, как она понимает, что возле ее палаты собралась вся наша родня. Её запекшиеся губы дрожат. А когда к нам подходит отец и, ласково ее приобняв, целует в макушку, Олеся начинает тихонько плакать.


— Ну, все! Хватит мне расстраивать жену. Мам, где наша палата? — озираюсь по сторонам. — Перевожу взгляд с Крутой на Руслана. Вспоминаю о том, чего так и не сделал: — Пока следствие не вышло на заказчика, будет лучше, если наши люди приглянут за вами. Бизнесвуменша кивает. Под ее темными глазами залегли тени, она выглядит уставшей, но предельно собранной. Мне это нравится. Руслану тоже. С таким клиентом всегда приятно иметь дело.


— Я займусь этим, — бросает тот мне. — Идите.


Оставляя за спиной родню, идем вслед за матерью к лифтам. Проходим по длинному воздушному переходу, соединяющему два корпуса. Мама что-то рассказывает в попытке нас подбодрить, объясняет… А мы только киваем и… бросаем друг на друга долгие-долгие взгляды.


Палата, в которую нас помещают, и впрямь довольно милая. Но я сейчас согласился бы на что угодно, лишь бы только остаться с Олесей наедине. Забыться в ее объятиях.


— Мне нужно в душ…


— Я не уверен, что стоит.


— Я спрашивала. Мне разрешили. Главное, быстро, и чтобы вода не была горячей.


Такой обыденный разговор, в то время как на языке вертится совсем другое… Ну, и ладно. Нужно же с чего-то начинать.


— Тогда я пойду с тобой. На всякий случай…


Олеся кивает. Помогаю ей раздеться, включаю душ. Даже в такой ситуации, при виде ее, обнаженной, член в штанах вытягивается и твердеет. Наверное, мне стоит привыкнуть к такой реакции. Сажусь на крышку унитаза, с жадностью ощупываю взглядом ее женственную фигуру. Представляю, как изменит ее тело беременность… И понимаю, что это только еще больше меня заводит. Когда Олеся выходит из душа, я раскрываю перед ней полотенце и старательно отвожу взгляд. Изнывая от мучительно-острого желания, которое не получается обуздать.