— Зависит от того, что ты хочешь от меня услышать.


— Так, ладно… Наверное, сначала мне стоит озвучить свое видение ситуации.


— Отлично. И что потом?


— О чем это ты?


— Наше видение ситуации… оно может не совпадать? Или…


— Или! — рявкает Тимур. — Я предлагаю тебе попробовать двигаться дальше вместе. Чтобы у Дамира была полноценная семья. Мама… папа… бабушка, дедушка, дядя, тетя, сестра! Словом, правильный пример перед глазами.


Закусываю губу. Нормальная семья… я мечтала об этом всю свою жизнь. Тимур предлагал мне так много! Если бы не одно «но».


— Ты предлагаешь… Означает ли это, что я могу тебе отказать?


Его лицо каменеет. Плечи, руки… напрягаются. Он, словно дикий зверь, становится в стойку, и у меня от этого, от исходящей от него доминантной хищной ауры приподнимаются волосы на затылке, а взгляд опускается в пол. Кажется, он сейчас на меня набросится. И я не хочу этого видеть… Мне страшно.


— Нет. В этом вопросе у тебя нет права голоса. Боюсь, ты его утратила.


В противовес всему тому, что я себе успела надумать, голос Тимура звучит удивительно буднично. И даже немного устало. Это обнадеживает меня и придает смелости. Я замечаю, не отрывая взгляда от пола:


— Ты же ненавидишь меня… Как мы сможем жить бок о бок?


— Я справлюсь. Ты тоже.


— Не представляю, как…


— Ты пятнадцать лет прожила в браке, Олеся. Не мне тебя учить!


— Мой муж не изводил меня, Тимур. Не вымещал на мне злость. Даже если это то, что я заслужила.


— Ты меня не поняла. Я предлагаю зарыть топор войны и начать заново.


Мои глаза удивленно расширяются. Я, наконец, вскидываю лицо и впиваюсь в его темные глаза недоверчивым взглядом.


— Разве это возможно?


— Не попробуем — не узнаем. Так?


Не нахожусь с ответом. Я просто не представляю, что здесь можно сказать. За последние два месяца моя жизнь перевернулась с ног на голову. Еще совсем недавно я провожала Гурама на работу, и вот теперь Гурам погиб, а моим мужем стал другой мужчина. Мужчина, которого я так сильно обидела! Но который, несмотря ни на что, предлагает мне защиту. И поддержку. Взамен на…


— То есть ты хочешь быть моим мужем… во всех отношениях?


— Я не хочу, Олеся. Скорее не вижу иного выхода. И да… в этом случае я хочу пользоваться всеми преимуществами брака. Для меня их не так уж и много в сложившейся ситуации. Согласись.


Знаете… А так даже лучше. Секс никогда не имел в моей жизни какого-то особенного значения. С самого моего первого раза, мое тело — это банальная плата. За лояльность тренера. За заботу мужа, без которого бы я в тот момент не выжила. Словом, ничего нового для меня. Это игра, правила которой я давным-давно изучила.


— Понятно.


— И все?


— Ну, а что еще ты хочешь услышать, когда ясно дал понять, что может быть только так и никак иначе?


— О, да брось! Можно подумать, у тебя есть какой-то другой выход. Думаешь, я не знаю, что тебе банально не на что купить продуктов, с тех пор как твой муженек ушел в лучший мир? Как ты собиралась содержать сына? На что?


Он воткнул кинжал в незаживающую рану и провернул ручку. Я задохнулась от боли. Вновь опустила взгляд и рефлекторно накрыла ладонью грудь, но тут же отдернула руку. Расставила пальцы, удивляясь, почему они чистые, если я истекаю кровью?


— Я планировала найти работу.


— Что?


— Й-я… планировала найти работу. Когда Дамиру исполнилось три, и нам дали место в садике… Но Гурам погиб, потом объявился Алан…


Я облизала губы и покачала головой, мысленно ругая себя за то, что стала оправдываться. Наверняка любая другая женщина нашла бы, как с этим справиться. Но не такая неудачница, как я…


— К черту! Сейчас это не имеет значения.


«Имеет! — вдруг понимаю я. — Еще как имеет! Я не хочу больше так… Не смогу! Не выживу… Надо что-то менять, иначе от меня вообще ничего не останется».


— И все же я бы хотела работать, Тимур.


— Да, пожалуйста. А что касается всего остального?


— Я согласна.


— Отлично.


Удивительно, но в его взгляде мне чудится облегчение. Хотя на самом деле с чего бы ему там быть?


— Тебе нужно кое-что знать.


— Да?


— Это касается моих родителей. В целом… семьи. Я не хочу их расстраивать, поэтому не вздумай рассказывать о том, как Дамир появился на свет. Им не следует знать о твоем обмане. Ясно?


— Но… как же ты им объяснишь рождение сына?


— Скажу, что мы были вместе, а потом наши пути разошлись из-за роковой ошибки. В общем, что-нибудь придумаю. Собственно, вопрос не в этом.


— А в чем?


— Мне нужно, чтобы они поверили, что мы без ума друг от друга.


Не понимаю, зачем ему нужен этот обман. Но надо — так надо.


— Я всегда хотела, чтобы у Дамира были любящие бабушка и дедушка.


— Для этого тебе нужно было всего лишь все мне рассказать.


Тимур хмурится. И что бы он там ни говорил о топоре, который мы, якобы, с ним зарыли, я понимаю, что он не переболел, не простил и не свыкся… Даже думать не хочу о том, что нас ждет. Хотя, если подумать, существует один довольно действенный способ задобрить мужчину. Может быть, нам стоит его попробовать?


— Ку-ку!


Синхронно оборачиваемся на звук. Дамир стоит в дверном проеме, сонно растирая глаза кулачками.


— Это кто тут у нас проснулся? — подхватываю сына на руки, трусь носом о его нос, а потом нерешительно кошусь за спину, на наблюдающего за нами Тимура. — Отведешь Дамира в туалет?


Тимур теряется, помня о постигшей их неудаче. Быстро озирается по сторонам, снимает с книжной полки несколько томиков из коллекции классической литературы и, подмигнув сыну, забирает того из моих рук. Вместе они выходят из комнаты, а уже через пять минут возвращаются, страшно довольные собой и друг другом.


— Завтра утром мы уезжаем, — ставит меня в известность Тимур, когда мы, одевшись, выходим на улицу прогуляться.


— Хорошо. Я соберу вещи.


— Ничего своего не бери. Я… Мы купим тебе все новое.


Послушно киваю. Он может купить все, что угодно, но только не наше прошлое. Даже глядя на меня в новых дизайнерских тряпках, которые по статусу наверняка положены его жене, он будет видеть ту, которая его обманула.


— С сегодняшнего дня мы будем спать вместе.


Мой шаг немного сбивается, я ловлю напряженный взгляд Тимура и снова, соглашаясь, дергаю головой.


— Дамир, смотри под ноги, когда бежишь! Упадешь ведь!


— У него отличная координация. Это в меня.


— Наверное. Он вообще очень на тебя похож.


— Дома я начну его тренировать.


— Никаких тренировок! — вмиг ощетиниваюсь я. Если меня чему-то и научила жизнь в большом спорте, так это тому, что от него стоит держаться подальше. Здоровье целее будет. Не говоря уже о нервах.


— Отец тренировал нас с братом с пеленок. Думаю, ни одному мужчине не помешают навыки самообороны.


— Ах, ты об этом… Тогда я не против. Но профессиональный спорт — только через мой труп.


— Почему?


— Потому что это очень грязная штука.


Прибавляю шагу, явно давая понять, что не хочу обсуждать эту тему. А Тимур, хоть больше ничего и не спрашивает, потом весь вечер сверлит меня изучающим надоедливым взглядом. Мы ужинаем в небольшом кафе у центрального подъемника. И даже распиваем одну на двоих бутылку местного розового вина. Свежий горный воздух буквально валит с ног. Дамир засыпает, даже до конца не раздевшись. Переглядываемся с Тимуром и улыбаемся, глядя на свисающую с его ноги штанину. Может быть, впервые улыбаемся так открыто. Друг другу… В горле образуется ком. Я сглатываю и осторожно снимаю с сына штанишки. Целую его в лоб. Веду рукой по волосам.


— Ты хоть его любишь? — хрипло интересуется Тимур.


— Его… очень люблю. Больше жизни.


— Значит, не все потеряно.


Пожимаю плечами и, поскольку причин оставаться в комнате сына больше нет, выхожу. Я думала, что Тимур тут же последует за мной. Он ясно дал понять, что сегодня мы спим вместе. Но, к удивлению, проходит пять минут, десять, а его все нет. Мое напряжение растет. В какой-то момент я не выдерживаю. Набрасываю халат поверх трикотажной футболки, которая заменяла мне в эти дни ночную сорочку, и отправляюсь на поиски… мужа.


Он находится на террасе. Темная фигура на сером фоне величественных гор, озаренных догорающим багрянцем заката. Плечи гордо распрямлены. Подбородок задран вверх. Победитель по жизни. Но побежденный мною. Большой мужчина. С большой душой. И я… такая мелкая. Такая… ничтожная в его отражении.


Шагаю мягко. Но он все равно настораживается. Поворачивает голову в полупрофиль. Не знаю, откуда во мне берутся силы и смелость его обнять. Но, клянусь, я делаю это! Он твердый, как камень, под моими руками. Он неуступчив. И я знаю, что рядом с ним мне будет нелегко. Может быть, невозможно будет…


Прижимаюсь лбом к местечку между его лопаток. Губами почти касаясь кожи:


— Извини меня. Пожалуйста… Извини!


Целую, пробираюсь пальцами одной руки под футболку. Веду по будто высеченным из камня кубикам на его прессе, второй рукой проникаю под резинку штанов, сжимаю пальцы вокруг его напряженной плоти, которая от моей ласки становится еще сильней, еще тверже, веду носом по лунке позвоночника, трогаю большим пальцем бархатистую головку… И практически тут же на мою руку сверху ложится его рука. Не для того, чтобы помочь или направить, нет… Он отводит мою ладонь. Отступает на шаг в бок, лишая меня тепла и защиты…