— Когда все началось, я думала, что ты обычный парень.


— Я тебе хотя бы нравился?


О, да господи! Какого хрена? Что это вообще за вопрос? Ты давай еще расплачься, Белый!


— Тимур, о таком мужчине, как ты, любая женщина может только мечтать. И ты это прекрасно знаешь, — устало вздыхает Олеся.


— В данный момент меня не интересуют другие женщины. Я задал вопрос тебе. И хочу услышать правду.


Правду! И пожалуйста, только не отводи взгляд, потому что иначе… О, нет! Нет… Господи, я ведь реально её даже не привлекал. Это же… Это же… твою мать!


— Я об этом не задумывалась тогда. Поначалу это был просто порыв. У нас с мужем много лет подряд ничего не получалось, а я будто свихнулась на этой идее…


— Но ты была здорова?


— Да. Думаю, это Гурам…


— Не произноси при мне его имя! — снова повышаю я голос, и из-за этого Дамир отвлекается от своих мультиков и настороженно вытягивает шею, чтобы посмотреть, что у нас стряслось. Олеся ободряюще улыбается сыну и переводит на меня взгляд усталых, цвета потускневшего золота, глаз.


— Тогда просто скажи мне, кто ты…


— Тот, кто выбьет из тебя все дерьмо! — цежу я. Понимая, что ни черта не справляюсь, вылетаю из комнаты, хватаю с вешалки куртку и выхожу из дома. Все намного хуже, чем я полагал! Намного-намного хуже. Испытывала ли она хоть что-нибудь? Нет… Я судорожно прокручиваю в голове воспоминания о том, как у нас все начиналось. И понимаю, что все было обманом. От начала и до конца. Все было гребаным… сводящим с ума обманом.


В кармане джинсов звонит телефон. Я вынимаю трубку и нерешительно застываю с занесенным над кнопкой пальцем.


— Только не начинай… — прошу брата, отходя к самым перилам.


— Даже не думал. Но с веранды ты все же свали.


Окидываю взглядом высокие горы. Где-то там, в гораздо худших условиях, чем я сейчас, затаился мой брат. Прикрывая мою задницу, как и велел отец. А ведь мог бы быть сейчас дома с семьей. Малышкой-дочкой и обожаемой женой. Даже представлять не хочу, как тяжело ему дается эта разлука.


— Помаши ручкой, Рэмбо… — улыбаюсь я.


Практически тут же небольшой солнечный зайчик замирает на перилах и исчезает так же быстро, как и появился.


— А теперь вали к жене. Потому что мне ничего не угрожает.


— Какого черта ты вообще решил зависнуть именно здесь?


— У меня отпуск. Я могу отдохнуть?


— Можешь… — после секундной заминки соглашается Руслан.


— Это означает, что, проверив здесь все и вся, ты решил, что твоему маленькому братику ничего не угрожает?


— Ты и сам прижал Авдалова по самое не балуйся. Я даже заскучал…


Хмыкаю:


— Бедненький.


— Но меня другое волнует…


— А вот в это лучше не лезь.


— Окей. Только, пожалуйста, не наломай дров, Красавчик.


И хоть голос старшего брата звучит удивительно мягко, я вспыхиваю только так.


— Ты ни черта не знаешь!


— Так расскажи. Я вроде не дурак.


Не могу! Я просто не представляю, как это сделать. Как объяснить родителям появление у меня сына, я не знаю тоже. Рассказать все, как есть, означает навсегда испортить отношение стариков к Олесе, а, несмотря ни на что, я не уверен, что хочу этого. Из-за сына… — убеждаю себя.


— Потом, Рус. Когда сам разберусь со всем этим дерьмом.


— Значит, я сваливаю?


— Вали с чистой совестью. Авдалов связан по рукам и ногам. Мы в безопасности.


— Тогда до связи и…


— Да?


— Она красотка, Тимур, серьезно… Тебе под стать.


— Угу. Красотка… будь проклята ее черная душа.


Сбрасываю вызов, возвращаю телефон обратно в карман и таки отхожу от перил. Прав Руслан — береженого бог бережет. Нечего изображать из себя живую мишень, даже тогда, когда тебе ничего не угрожает. Поворачиваюсь к дому и натыкаюсь на горящий огнем взгляд Олеси. Вздергиваю бровь.


— Что значит: «Авдалов связан по рукам и ногам»?


— Тебе не говорили, что подслушивать некрасиво?


Она стискивает повисшие вдоль тела руки в кулаки, будто с трудом гася желание впиться мне в лицо ногтями, и с силой, так что выступают желваки, сжимает челюсти.


— Тимур! Объяснись. Пожалуйста. Может быть, я и не заслуживаю хорошего к себе отношения, но вон там, — Олеся указывает в сторону дома большим пальцем, — находится наш сын. И чтобы не сойти с ума, мне важно понимать, что происходит на самом деле. Кто ты? — в который раз спрашивает она. — Почему мы застряли здесь?


— Потому что у меня отпуск. И я решил, что было бы неплохо отдохнуть в этих горах.


— Под самым носом у Авдалова?


— Плевать мне на него, поняла?


— Потому что он связан по рукам и ногам?


— Именно. Он вас не тронет. Довольна?


Устремляюсь к дому, удивляясь сам себе. И тому, с какой легкостью эта женщина выводит меня из равновесия. А ведь о моем владении собой в любых ситуациях, без ложной скромности, ходят легенды.


— Нет! — догоняет меня Олеся и хватает за локоть. — Не довольна! Я хочу знать, была ли в этом всем маскараде с похищением хоть какая-то необходимость…


— Ты же умная девочка. Подумай, — бросаю я, прежде чем зайти в дом. Дамир сидит у телевизора, так, как мы его и оставили. Для меня это странно. Не то, чтобы я уж слишком разбирался в детях…


— Эй, приятель, привет… — усаживаюсь рядом с ним на диван. Дамир отрывается от экрана, бросает на меня недовольный взгляд и, нахмурив темные бровки, вновь возвращается к своему занятию. — Не надоело тебе сидеть в четырех стенах? — молчание. — Хочешь, погуляем на улице? Или прокатимся на квадроциклах. Знаешь, что это такое?


Качает головой из стороны в сторону, даже не соизволив на меня посмотреть. И вот хрен его знает, что делать дальше. Никогда не думал, что у меня могут возникнуть какие-то проблемы с воспитанием сына. У меня перед глазами был самый лучший пример из всех возможных. Я полагал, что, следуя ему, все будет так, как надо. И, может быть, так бы и было, не лиши она меня этой возможности…


Встаю. Не зная, как действовать дальше, подхожу к мини-бару. Достаю маленькую бутылку виски и скручиваю пробку.


— Ему просто нужно время, — слышу за спиной ставший ненавистным голос. Игнорирую глупые попытки меня утешить. Подношу к губам горлышко и делаю первый жадный глоток. Мне так хреново сейчас, что хочется, чтобы ей стало еще хуже, поэтому, вытерев губы ладонью, я издевательски замечаю:


— Что ты за мать, если для твоего ребенка лучшее развлечение — мультики?


Ее глаза широко распахиваются. Она отшатывается от меня, будто я ее ударил, и в каком-то странном беззащитном жесте касается горла рукой.


— Оно не лучшее… Просто в последнее время Дамир лишился всей своей привычной жизни. А мультики… они как раз из неё. Думаю, он погружается в них, убегая от реальности.


Быстро проанализировав ситуацию, я прихожу к выводу, что, скорее всего, так оно и есть. Но все равно не могу обуздать злобу. Делаю еще один жадный глоток и раздраженно отбрасываю опустевшую посудину. Ну, вот и что это за фасовка на два глотка? Вновь склоняюсь над мини-баром.


— Дерьмо. Всего одна мензурка! Да за те деньги, что я плачу, могли бы хоть парочку сунуть.


— Ты ведь хотел меня испугать… Именно для этого все и затевалось?


— Понятия не имею, о чем ты.


— Наш ночной забег через горы. Ты просто хотел меня запугать?


— Мне хотелось размяться.


— И поэтому ты устранил двух человек? Пожилую женщину и единственного мужчину, который проявил к нам с сыном участие?


— Этот единственный мужчина — ебарь Авдалова. На твоем месте я бы радовался, что он больше не имеет свободного доступа к нашему сыну.


На моих глазах с лица Олеси сходят все краски. Рука, которую она так и не убрала с горала, сжимается, будто ей проще задушить себя, чем все это вынести. На ее глазах выступают слезы, а рот искривляется в болезненном оскале. Я шагаю к ней, понимая, что перегнул своей правдой палку, но Олеся отшатывается, делает шаг назад, разворачивается пьяной юлой и пулей вылетает из комнаты.


Да чтоб его!


Мчу за ней. Олеся заскакивает в ванную как раз в тот момент, когда ее начинает выворачивать наизнанку. Я касаюсь ее плеча, однако она сбрасывает мою ладонь и хрипит:


— Уйди!


Но я не могу оставить ее одну в таком состоянии. Постепенно рвотные спазмы стихают. Тяжело опираясь на руку, Олеся встает с холодного пола и, пошатываясь, подходит к раковине.


— Ты ведь не убил его, да?


— Нет, конечно.


— А надо было, — хрипит она. — Я бы убила.


— Ты — хороший снайпер, — усмехаюсь, чуть понижая градус напряжения.


— Да брось. Думаешь, я не в курсе, что в снайперы не берут бывших спортсменов?


Это правда. Не берут. Но что-то мне подсказывает, Олеся могла бы справиться с этой работой.


— Все ты знаешь.


Олеся выключает воду и прячет лицо в махровом полотенце.


— Если бы… Если бы он обидел Дамира, ты бы…


— Я бы его убил. Но об этом не беспокойся. Ему ничего не грозило. Я это сказал, чтобы заставить тебя понервничать.


Просто не могу ей не сознаться в этом, после того, что только что видел.


— Спасибо.


— За то, что повел себя, как мудак?


— За то, что сказал мне правду.


— Проехали, — бурчу я, потому как все, что между нами стояло, оно ведь никуда не девается.


— Ты… очень большой человек. Я ведь даже не догадывалась, насколько, правда?


Веду плечами. Я не привык скромничать. Но и вот так бахвалиться своими достижениями и связями своей семьи не стал бы. Все те, кому может быть интересна эта информация, в курсе неё и так. В определенных элитарных кругах слава о нашей компании передается из уст в уста, как добрая притча. Сорок лет безупречной работы — дорогого стоят.