На скамье между миссис Гвинн и Жервезой дремала малышка Маргарет - последний подарок Тейлора. О том, что она беременна Лили узнала, когда пересекала Ла-Манш. Мрачная бурная ночь ознаменовалась чудовищной качкой, и охватившая тогда женщину тошнота прошла только после родов. Беременность протекала тяжело, но когда Лили, наконец-то, после трех сыновей родила дочь, её радости не было предела.

И, по сути дела, это было единственное счастливое событие за всё время пребывания в эмиграции. Жизнь в Бельгии оказалась невероятно тяжела для наших англичанок.

И хотя домочадцы дю Валльдэ встретили женщин очень тепло и с радостью предоставили беглянкам приют - это было всё, что они могли для них сделать. Две пожилые служанки - Жервеза и Мадлен, камердинер покойного графа пятидесятилетний Антуан и падре Оноре жили практически в нищете и едва сводили концы с концами. После того как маркиза рассказала этим людям всё, что знала о судьбе Иннин, всё семейство задумалось, как им жить дальше.

Поддельные документы, которыми предусмотрительно снабдили женщин люди Рейли, помогли им достичь Брюсселя без особых приключений, но по ним невозможно было жить в маленьком городке, где все на виду.

Падре Оноре, возглавивший к тому времени местный католический приход, решил это дело по-своему. Поговорив кое с кем в мэрии, он сумел им выправить новые бумаги, и англичанки превратились в его родственниц - уроженок Бордо. Благо, что говорили они по-французски вполне сносно. Лили стала овдовевшей женой французского полковника - месье де Казаса, и её новорожденную дочь крестили в католическом храме, как Маргариту де Казас.

Миссис Гвинн, будучи убежденной приверженкой англиканской церкви, пребывала в шоке, но другого выхода из положения не было. Если бы она заупрямилась и отказалась изображать католичку, все их усилия и жертвы оказались напрасными. Чем хуже становились дела у Бонапарта, тем свирепее действовала тайная полиция. Достаточно было малейшего подозрения, и ничто бы не спасло англичанок от обвинений в шпионаже. Благо, что Эвис всегда отличал здравый смысл, помогший ей справиться с протестантским фанатизмом, и она мудро рассудила, что кое в чём можно и временно отступить.

- Я не призываю вас предать религию ваших отцов,- мягко успокаивал взвинченную англичанку падре Оноре,- но вам необходимо бывать в храме и делать вид, что вы молитесь, как и все вокруг. Душой же будьте далеки от мессы, если она так противна вашей совести!

Договориться с Лили было проще.

Молодую женщину больше интересовал кусок хлеба насущного, чем вопрос, в каком храме молиться.

И эта проблема с течением времени становилась всё более острой.

Мир вокруг их маленького семейства трещал по швам. Их побег был совершен в самый разгар наполеоновских войн, и всех здоровых мужчин демобилизовали в армию Бонапарта. С каждым днём на рынке становилось все меньше и меньше продуктов, а те, что продавались, стоили фантастически дорого.

Благо, Жервеза завела на заднем дворе всеобщую любимицу корову, вокруг ухода за которой крутилась вся жизнь домочадцев. Лили быстро научилась сбивать сливки и делать творог. Но если в доме двое маленьких детей, одним молоком не обойдешься, поэтому, когда местного органиста призвали в армию, женщина с радостью ухватилась за эту работу.

Молодую женщину мало смущало, что она распевает с хором католические гимны. Чтобы покормить своих малышей свежими яйцами, Лили была способна и не на это.

Все лелеемые когда-то Иннин цветочные клумбы она безжалостно выкорчевала и засаживала капустой, самолично пропалывая сорняки и собирая гусениц.

С корзинами в руках дамы в сопровождении Жервезы исходили все окрестности в поисках съедобных трав и ягод. И всё равно, еды катастрофически не хватало.

И для Лили и для миссис Гвинн стало привычным делом укладываться спать на голодный желудок. В корсетах пропала хоть какая-то необходимость, настолько исхудали обе женщины, уж не говоря о потрепанных, по многу раз латаных платьях.

- Моя жизнь иногда напоминает качели,- грустно поделилась как-то Лили с Эвис, - когда у меня есть, что положить в тарелку, то пропадает аппетит из-за выходок Тейлоров, но стоит с ними расстаться, и мне становится нечего поставить на стол!

- И что же предпочтительнее? - осторожно поинтересовалась та.

- Свобода!

- Даже если мы изгои в чужой стране?

Лили ничего не ответила на это справедливое замечание. Прожив четыре года в эмиграции, они с Эвис так и не сумели адаптироваться в этой стране. Им не нравилось здесь всё - от еды до окружающих людей. Бельгийцы были так не похожи на свободолюбивых и независимых англичан! Даже воздух был чужероден и заставлял тосковать по свежим и пряным запахам родной Англии. По-фламандски они говорили плохо, но большинство населения их городка были валлонами, говорящими, в основном, по-французски. Увы, но и это обстоятельство не сближало женщин с новой родиной.

- Может, ваш муж уже перестал нас разыскивать, и мы можем вернуться в Англию? - как-то взмолилась миссис Гвинн, доведенная тоской до отчаяния.

Это разговор состоялся в апреле 1814 году, когда даже до этого глухого уголка континентальной Европы дошли слухи о разгроме Бонапарта.

Лили только и смогла, что тяжело вздохнуть.

-А что мы будем делать в Англии? На что жить, и где скрываться? И как бросить наших стариков в этой полностью разоренной стране?

Миссис Гвинн так и не смогла простить падре Оноре хоть показного, но вероотступничества.

- Но как-то жили они до нас, а мы не можем здесь оставаться вечно!

- Ничто в этом мире не может быть вечным! Зато теперь мы сможем написать письмо Иннин, и узнать, что происходит дома!

- А если...

- Письмо напишет падре Оноре!


ЧЕЙЗ-ХОЛЛ.

Иннин плакала над листком бумаги, исписанным родным знакомым почерком. Только сейчас, прочитав письмо от падре Оноре, она до конца осознала, что проклятая война, лишившая дю Валльдэ родины и дома, наконец-то, закончилась.

Священник живо интересовался её жизнью, и кратко сообщал об изменениях в их семье. Так Иннин узнала, что у Лили родилась дочь. Смутно и намеками поведал он и об их бедственном положении.

Леди Чейз разнервничалась не на шутку. Отец Оноре был скромным, со склонностью к аскетизму человеком, и уж если он писал, что дела плохи, значит, так и было. Мысль о том, что её близкие, да вдобавок ещё и маленькие дети голодают, подтолкнула Иннин к решительным действиям.

Жизнь самой молодой женщины за эти годы стабилизировалась и, по любым меркам, считалась счастливой. Родив своему мужу одного за другим двух сыновей, она железной рукой навела в доме идеальный порядок, заставив всех домочадцев плясать под свою дудку. У маленькой хрупкой женщины, к удивлению семьи Чейзов, оказался стальной непререкаемый характер.

Первое, что она сделала, это изгнала увлечения своего супруга из дома в находящийся в глубине парка сарай. Причем остракизму подверглись все его изобретения, даже полезные.

- Мой друг, вы настолько гениальны, что опережаете свое время,- мягко пояснила леди свою настойчивость,- зачем пугать наших друзей и знакомых тем, что они оценить в силу узости мышления не в силах!

Польщенный сэр Уилл уступил, и вскоре его поместье превратилось в весьма приятное для жизни место. Потом, расстаравшись, она быстренько выдала замуж старшую золовку, оставив при себе только глупенькую Клару, чтобы было кем распоряжаться и помыкать.

И всё же, лишних денег у неё не было! Сэр Уилл безропотно оплачивал все её счета, но его жена точно знала, что он лично разносит расходы в бухгалтерские книги, строго следя за судьбой каждого пенни. Может, она бы и выклянчила у него денег на содержание старых слуг, но речь шла о католическом священнике, а это был единственный камень преткновения между супругами.

Её дочь от первого брака и их совместных сыновей крестили в англиканской вере, и только это, пожалуй, более-менее примиряло Чейза с католицизмом жены, и все-таки, нет-нет, но между ними вспыхивали споры по этому поводу, иногда даже превращаясь в скандалы. При таких обстоятельствах невозможно было просить у него денег для падре Оноре, ведь про Лили она не могла сказать.

Всё это время, опасаясь столкнуться с Тейлорами, Иннин старательно избегала поездок в Лондон, превратившись в настоящую домоседку. Кстати, это вызывало живейшее одобрение мужа, ошибочно полагавшего, что она это делает из-за нежелания расставаться с ним.

Но теперь, хочешь - не хочешь, а приходилось покидать надежное убежище и готовиться к встрече один на один с Тейлорами. Но, похоже, другого выхода не было!

По английскому законодательству все деньги жены автоматически становились деньгами мужа, но в распоряжении наследниц лорда Кавендиша были и собственные средства, хранящиеся у поверенного семьи. Чейз оставил их введении жены - "на булавки". Что касается денег Лили, Иннин не была осведомлена, но свои собственные фунты из осторожности хранила в целости и сохранности - мало ли как вновь могла повернуться её жизнь! И вот теперь она тайно собиралась ими воспользоваться.

- Дорогой,- не мудрствуя лукаво, заявила леди мужу,- нам с Кларой нужно срочно обновить гардероб!

- Но, любимая, не далее, как в прошлом месяце мы потратили на портниху двадцать фунтов!

Это справедливое замечание отнюдь не поставило её в тупик..

- Речь идет, мой друг, о нижнем белье вашей сестры, и мне бы не хотелось вас посвящать в эти интимные подробности!

Смущенно покраснев, сэр Уилл торопливо дал согласие на поездку. Он полностью доверял своей жене и, кстати, был прав. Иннин шла к стабильной и обеспеченной жизни слишком тяжелой дорогой, чтобы рисковать своим браком. По-своему, она даже полюбила сэра Уилла - насколько ей это было доступно после всех разочарований и бед. Не смотря на то, что супруг был старше жены на двенадцать лет, Иннин относилась к нему с материнской снисходительностью, а в людях разбиралась во сто крат лучше Чейза.