Лилия Гаан - Вдовствующая маркиза

Лили сидела за столом, молча ковыряясь в тарелке, и не испытывая ни голода, ни жажды, ни каких-либо эмоций или чувств. Она так много пролила слёз за эти дни, терзалась такими чудовищными угрызениями совести, что сработала защитная система организма, заставившая её на время отупеть.

Ночью женщине снился всё время один и тот же сон - укоризненно глядящий на жену Том тихо спрашивал, почему она ему изменяла, почему вела себя столь недостойно? И она не находила слов для оправдания своего чудовищного поведения.

Сожаления, раскаяние и неожиданно вспыхнувшая в сердце привязанность к погибшему мужу вдруг затопили все её существование, приведя к чуть ли не безумию от горя. Теперь не нужно было бояться предательства, теперь не стоило терзаться ревностью или подозрительностью, Том ушел навсегда, и отпала всякая надобность защищать от него свое сердце. И оно стало безраздельно ему принадлежать!

Сам измученный горем Мортланд и то счел нужным успокоить невестку.

- Так нельзя! - мягко выговаривал он. - Да, мы все его любили! Том был необыкновенным человеком, но жизнь не кончается с уходом даже самых дорогих нам людей.

Лили смотрела горячечными глазами на деверя и не видела его.

- Мы могли быть так счастливы,- стонала она, раскачиваясь из стороны в сторону,- если бы не моя глупость, если бы не мой несчастливый нрав! Тому было наречено прожить так мало лет, и почему судьба ему предназначила такую недостойную супругу как я? Если бы всё вернуть, если бы начать сначала!

- Человеку не дано исправить прошлое, Лили! Но у нас остается ещё будущее!

Мортланд боялся покинуть вдову, оставить её без поддержки, но и видеться с Кавендишами не входило в его планы. Поэтому он собрался в путь тот час, как прислуга принесла известие о прибытие в Кавендиш-холл лорда с юной миледи.

- Я оставляю тебя, дорогая, в обществе близких людей,- мягко попрощался он с несчастной вдовой,- они тебе помогут прийти в себя, но, Лили, запомни, что ты и племянники - самое дорогое, что есть у меня в этом мире! Я живу вами и только для вас!

Надо сказать, что его слова не были формальным выражением вежливости, потому что имели юридически закрепленное подтверждение. Почти сразу же после смерти Томаса, нотариус ознакомил осиротевшую семью с последней волей графа. Всё свое имущество до совершеннолетия сыновей он доверял брату, да и после те могли им распоряжаться только под присмотром дяди. Лили тоже была доверена герцогу. Том таким образом составил завещание, что маркиза оказалась в неограниченной власти деверя, попав от него в жесточайшую денежную зависимость.

Даже наиболее выигрывающего от этого завещания Мортланда и то покоробило отношение покойного брата к жене - Томас не оставил ей в личное распоряжение даже пенни из собственного приданого. Зато Лили вообще не обратила внимания на этот грабеж, равнодушно прослушав содержание последнего волеизъявления супруга.

- Вы можете оспорить в суде подобную дискриминацию ваших прав, хотя бы в отношении денег, составляющих ваше приданое! Ведь покойный лишил вас даже тех денег, что были выделены, согласно брачному договору, "на булавки", - счел нужным посоветовать ей поверенный, шокированный таким попранием прав молодой вдовы.

Но Лили только безразлично пожала плечами.

- Вы ведь не обидите меня, мой друг?- слабо улыбнулась она герцогу.

- Конечно! - Мортланд обескуражено поцеловал руку невестки, затянутую в черную траурную перчатку. - Уверен, ваш муж знал, что делает! Доверьтесь мне, и любое ваше желание, пусть даже самое неразумное, будет немедля исполнено!

Лили меланхолично вздохнула и согласно кивнула головой, а вот поверенный с заметным сожалением посмотрел на столь беспечную молодую вдову. Он многое видел в своей жизни и знал, что самые ненадежные посулы - это те, которые касаются обещаний денежной помощи богатых наследников неимущим родственникам.

Мортланд прекрасно осознавал, какую бурю негодования подобные распоряжения Томаса вызовут у Кавендиша, и ждал от лорда судебного иска. И, надо сказать, готовился когтями и зубами отстаивать свои права на имущество Тейлоров. Он хорошо знал своего покойного брата, и завещание легко читалось им и между строк. Ревнивый Томас не мог даже после смерти допустить, чтобы его жена нашла своё счастье в браке с другим. Конечно, он не мог прямо выразить открытый запрет, но недвусмысленно дал понять брату, что не желает, чтобы его вдова вторично выходила замуж. И действительно, кто настолько безумен, чтобы жениться на вдове с двумя маленькими детьми без гроша за душой? В их кругу таких глупцов не было!

Кавендиш не просто вышел из себя, услышав от своего поверенного, как была ограблена его дочь, он был в бешенстве!

- Это мои деньги, я их копил всю жизнь,- метался он перед настороженно наблюдающей за ним женой,- не для того, чтобы Мортланд мог купаться в роскоши! Они с братцем ограбили мою дочь, а Лили....

Тут лорд досадливо махнул рукой, не в силах выразить переполнявших его чувств.

Инн подавленно молчала.

Встреча кузин прошла довольно странно. Лили с громким плачем кинулась на шею Иннин, ища в ней сочувствия к своему горю, а вот сестра вовсе не была расположена ответить тем же. Она смотрела на залитое слезами, потухшее лицо вдовы, на её осунувшиеся от горя щеки и почти черные тоскливые глаза, и неожиданно волна раздражения поднялась в Инн, едва не заставив с досадой отбросить от себя плачущую женщину.

Она не могла отринуть гневных мыслей о том, что Лили - лицемерка и обманщица, ведь та никогда не любила Тома, изменяла ему и даже... навязала в наследники ублюдка! И теперь плачет! О чём? О деньгах, которые Том отнял у неё, чтобы Лили не натворила худших безумств? О том, что теперь ей придется ходить в трауре и лишить себя балов и развлечений?

Лили была не в силах в тот момент делать, какие-то выводы или задаваться вопросами, она только инстинктивно почувствовала, что Иннин уже не та, которой была раньше, что их что-то разделило, и устало и покорно этому подчинилась.

Кавендиш не мог надышаться на беременную супругу, и беды дочери его теперь интересовали постольку поскольку, Мортланд умчался в Лондон, не собираясь делить с ней печали вдовства, а Том был где-то там, откуда ещё никто не вернулся, как не горевали по ним любящие родственники.

Одиночество, подобное белому савану снега, накрывшему всё вокруг! И только дети, её малыши... Когда Лили прижимала к себе их теплые тельца, у неё становилось легче на душе, но и слезы начинали течь с утроенной силой.

Кстати, о детях. С вопросом о неизвестно откуда появившейся в семье Мортланда девочке, к ней внезапно прицепилась Иннин.

- Томас говорил твоему отцу,- пояснила она свою озабоченность,- что хочет собрать всех своих детей в единой семье! Теперь, когда Тейлор погиб, тебе нужно выполнить последнюю волю мужа и дать его дочери столько же любви и ласки, что и родным детям!

Лили болезненно наморщила лоб.

- Почему ты приписываешь эту малютку Томасу?

Иннин прикусила губу. Они сидели с Лили в гостиной Кавендиш-холла за чаем. Леди Тейлор приехала повидаться с отцом, но лорд уехал в Лондон консультироваться по поводу так возмутившего его завещания. И его жена поспешила воспользоваться подходящим случаем, чтобы немедля вцепиться в гостью с давно наболевшим вопросом.

- Конечно, это ребенок Тома,- вкрадчиво заявила она, мысленно попросив у покойника прощения (впрочем, тому уже было всё равно!), - все знают, что Мортланд всегда брал на себя разрешение скандальных ситуаций, в которые попадал его брат!

Лили тяжело вздохнула, отставив чашку.

- Я тоже поначалу решила, что девочка - дочь Томаса, но потом выяснилось, что этот ребенок был зачат, когда мужа не было в Англии!

- Но вашему отцу Том твердо дал понять, что это его дочь!

Слышал бы эту ложь Кавендиш! Лорд никогда не позволил бы клеветать даже на мертвого зятя, какими бы целями не руководствовалась его горячо любимая жена

- Хорошо,- пожала плечами Лили, - я поговорю с Эдвином! Хотя... мне кажется, что отец просто не правильно понял Тома!

Инн взволнованно покраснела, нервно сжав руки. Эдвин! Лили так запросто называла свояка Эдвином? Наверное, они были очень близки?

Между тем, леди Тейлор уже встала из-за стола, неторопливо натягивая перчатки.

- Я, пожалуй, пойду - нужно кормить малыша! А Эдвину напишу, хотя мне это всё неприятно! Но дети не виноваты, я понимаю!

Она так спешила уйти от Иннин, что не заметила, как вытянулось гневом и презрением лицо новоявленной мачехи. Самой обмануть супруга, подсунув ему бастарда, а потом выражать недовольство его изменами? Нет, Лили не менялась, она по-прежнему была черствой себялюбивой эгоисткой, и если бы не Туанета Инн сократила бы их общение до минимума!

Лили, торопливо покидавшую родной дом, обуревали почти такие же мысли. Милая, добросердечная Иннин куда-то исчезла, превратившись в неприятную, занудливую злопыхательницу. Она отчетливо ощущала исходящую от сестры холодную неприязнь, и ей было обидно до слез. За что вдруг невзлюбила её Иннин, что она ей сделала плохого? Особенно сейчас, когда Лили так нуждалась в дружеской поддержке и участии!

И все-таки она написала обещанное письмо Эдвину. Упомянула Иннин и отца, которому, мол, Том говорил, что Элен - его ребенок; пообещала, что приложит все усилия, чтобы малышка чувствовала себя хорошо в её семье; и утром с чистой совестью отправила послание в Лондон. Потом у Алекса резались зубки, поднялась температура, Уилл то же капризничал, и мечущаяся среди нянек встревоженная Лили забыла обо всём - и о письме, и об охлаждении Иннин, и об Эдвине. Она училась жить одна, с горечью отмечая, что никому в этом мире не интересна. И решила ответить миру тем же!