— Подонок! Ты мне за это заплатишь!

Его губы тронула игривая усмешка:

— Ах да, вам ведь за все нужно платить.

Она бы его ударила, но услышала громкий, спокойный шепот:

— Тсс… тсс! Берегитесь! Я вас предупредил!

Гнев и унижение жгли ей лицо, но в его глазах таилась такая угроза, что она опустила руку.

У ног Квика грудой были свалены маски, ласты, трубки, баллоны. Ударами ноги она разбросала все это в стороны, схватила баллон и шарахнула о камень.

— Круто, — оценил ее действия Квик, а увидев, что она снова заносит ногу, добавил: — Валяйте. Когда Лон окажется на тридцатиметровой глубине, она умрет, так и не узнав, кто постарался отправить ее на тот свет.

— Что? — закричала Пегги. — Вы заставляете Чарлен нырять?

— А почему бы ей не делать этого, если хочется?

— А ее сердце? — взвизгнула Пегги. — Да вы знаете, что у нее слабое, хрупкое сердце?

Квик рассмеялся.

— Вот как! Это у нее от вас, да?

Будь у Пегги пистолет, она не колеблясь влепила бы пулю в эту ухмыляющуюся рожу. Бессильная ненависть ослепляла ее, душила, не позволяла сосредоточиться. Жалкое дерьмо бросает вызов ей, Пегги Сатрапулос, и рассчитывает легко отделаться. Нет, она прикончит его. Найдет способ! Прикусив ноготь большого пальца, она сделала несколько шагов по песку, пытаясь заставить свои мускулы, голос, дыхание вновь подчиниться себе. Как великолепно смотрится утес настоящего охрового цвета, погруженный в чистый кобальт воды, как пламенеет алый шар клонящегося к закату солнца и дурачатся пьяные от морского воздуха чайки. Все это машинально отметил ее взгляд, пока не наткнулся на гарпун, лежащий у ног Квика. Гарпун… Если бы удалось схватить его. И тут прозвучал его ровный голос:

— Вы и натянуть его не сумеете.

С веселым любопытством поглядывая на Пегги, он поднял гарпун и упрятал его в парусиновый чехол, не забыв хорошо затянуть шнурок.

К чувству беспомощности добавился жгучий стыд — ее разгадали. Какой дурой она выглядит в глазах этого мерзавца, которого ничем не проймешь! Каждое ее слово, каждый жест вызывали немедленную реакцию с его стороны. Квик для нее оказался книгой за семью печатями, подобрать к нему ключ ей было не по плечу. Единственное, что оставалось, — это вернуться к машине, дождаться Чарлен и увезти дочь как можно дальше отсюда. Но совершенно неожиданно для себя Пегги вдруг выпалила:

— Не одолжите ли вы мне баллон?

— Вы все еще хотите его разбить? — Квик продолжал делать вид, что ничего особенного не произошло. И эта пренебрежительная снисходительность была для Пегги невыносима. Ведь он понял, что она хотела убить его. Понял! Понял! Но ему нравилось издеваться над ней.

— Я хочу понырять, — объяснила она.

— Вы когда-нибудь пробовали это делать?

Пегги раздраженно передернула плечами. Каким тяжелым сейчас показался ей баллон, который она так легко подняла в приливе злобы! Когда она попыталась неловко просунуть руки в ремни, Квик понял, что мать Лон понятия не имела о подводном плавании.

— Наденьте сначала ласты. Так будет легче.

Сейчас поведение Пегги несколько обескуражило его: чего она хочет? Но спроси он об этом у нее, она сама не смогла бы ответить. Опустив баллон на песок, она так посмотрела на Квика, что он не решился предложить ей помощь. Забрав с собой снаряжение, она потащилась к морю, подальше от этого типа, и там кое-как нацепила на себя. Положение глупее, чем то, в котором она оказалась по собственной воле, трудно было представить. Пегги всегда ужасно боялась погружаться в воду. Но глаза Квика, устремленные на ее спину, не оставляли ей возможности выбора. Скрыться было некуда. «От чего скрыться?»— с гневом подумала она. Кому был нужен этот идиотский вызов? Кое-как она защелкнула ремень и захватила губами наконечник трубки, тут же выплюнула его, не ощутив ничего, кроме омерзительного запаха пластмассы.

— На вашем месте я открыл бы клапан, — ухмыльнулся Квик.

К счастью, ей довольно быстро удалось его отыскать, и она снова закусила наконечник.

Попытка стать на ноги ей не удалась: вес баллона и тяжелого свинцового пояса заставил ее потерять равновесие. Пегги споткнулась и оказалась на четвереньках всего сантиметрах в тридцати от воды. Помогая себе ногами и руками, она поползла, поднимая фонтаны брызг, чтобы поскорее удалиться от берега. Нельзя впадать в панику, море сейчас подхватит ее, освободив от тяжести металла. Лучше сдохнуть, чем упасть лицом в грязь.

Но пловчихой Пегги была превосходной, и, очутившись под водой, она кое-как преодолела страх. Ее окружал неведомый доселе мир. Купаясь в почти нереальном, мягком синем свете, она видела стайки малюсеньких серебряных рыбешек, которые шныряли от одного камня к другому, иногда застревая в водорослях. Дальше прозрачность переходила, вернее, наталкивалась на непроницаемую стену темной, сверкающей, глубокой зелени.

Вдруг камень, мимо которого она проплывала, казалось, замер на краю открывшейся бездны, и Пегги подумала, что сейчас упадет туда. У нее закружилась голова, она сделала полукруг и заметила Квика, лениво плывущего в трех метрах вслед за ней. Он сделал ей знак рукой и, устремившись головой вниз по крутому обрыву, исчез в расщелине скалы. Появился он минут через десять, держа в руках морскую звезду. В глубине ее цвет казался темно-пурпурным, но по мере подъема вверх стал ярко-оранжевым.

Тогда и она, пусть из чистой бравады, бросилась вниз, осмелившись на то, на что никогда не считала себя способной. Ее тело вдруг стало невесомым, а координация движений непривычной. Когда она проплывала мимо Квика, тот зааплодировал ей обеими руками. Она решилась даже просунуть голову и плечи в маленькую пещеру, откуда он извлек морскую звезду. От сознания того, что она совершила подвиг, осмелившись опуститься так глубоко и даже заглянуть во мрак грота, у нее, как от легкого опьянения, закружилась голова. Вверху солнечные блики играли на поверхности волн. Это было так необычно! Она, Пегги, была рыбой, была сиреной! Квик улыбнулся ей и указал на скалистую поверхность обрыва, которая терялась в фиолетовых глубинах. Он опять бросился вниз, погружаясь еще на несколько метров. Она поколебалась с минуту, но он, казалось, ждал ее там, в глубине, неподвижный, отлично сохраняющий равновесие в этой бесконечной сине-зеленой бездне. И, решившись, она нырнула, удивленная тем, что тело подчинилось ей без малейших усилий. Здесь, в глубине, оно повиновалось самому легкому ее движению, послушно направляясь туда, куда она хотела. Минуту она фланировала над отмелью, слегка касаясь мягких водорослей, покорных неуловимому ритму течения.

Пегги проплывала над лощиной, когда Квик, державшийся за скалу в десяти метрах от нее, пригласил ее приблизиться. Протянутой рукой он указывал на что-то, скрывшееся в углублении. Приблизившись, она с ужасом увидела щупальца маленького осьминога, которого Квик дразнил кончиками пальцев. В темно-коричневых глазах морского чудовища, обрамленных золотом, таился страх. Вобрав голову в плечи, она рассекла воду ластами и отдалась упоительному свободному падению к видневшемуся внизу плато. Квик обогнал ее и резко остановился в двух метрах от дна, над которым колыхались сиреневые водоросли.

Оказавшись рядом с ним, она увидела, что Квик показывает ей на большой черный циферблат на своей руке. Стрелка застыла на цифре 23. Неужели она опустилась на такую глубину? Он отставил большой палец в знак поздравления.

Окрыленная, Пегги, как стрела, скользнула глубже, чтобы схватить со дна перламутровую ракушку, но случилось непредвиденное. Сначала у нее возникло ощущение, что воздух разредился. Она сделала глубокий вдох — ничего не изменилось. Воздух перестал попадать в ее легкие, перед глазами появились черные круги, потом — красные и море стало похожим на ванну из крови. Сердце с каждым ударом становилось все огромнее, казалось, оно вот-вот вырвется из груди.

Что-то ее коснулось, это она еще ощутила, но увидеть уже ничего не могла, поскольку море вокруг стало белым, мутно-белым, как известковое молоко. Она попыталась закричать, открыла рот — и жизнь вернулась к ней!

Воздух вновь циркулировал в ее теле, и Пегги пила его длинными большими глотками, доверившись Квику, который держал ее в своих руках. Надышавшись, она разглядела улыбку на его лице и указательный палец, упирающийся в лоб. Квик показывал ей, что она попросту ненормальная, если не сумела разглядеть запасной клапан и открыть его.

И произошло невероятное: непроизвольным движением Пегги сцепила руки на шее Квика и почувствовала, как отвердел его член, прижатый к ее бедру. Ни о чем больше не думая, она крепко сжала его в своих объятиях и мягко раздвинула ноги, чтобы он мог войти в нее.

Сплетенные в едином порыве, они мягко двигались в теплой морской воде, исполняя захватывающий танец. Не было больше ни высоты, ни глубины, ни времени. Они тихо скользили то вниз, то вверх, и каждый попеременно становился и скакуном и всадником. Сквозь толщу воды им щекотали ресницы солнечные лучи, меняя цвета от пурпурного и индиго до фиолетового и даже черного. И Пегги вторично потеряла сознание, но уже от впервые в жизни испытанного наслаждения, такого сильного, что она зашлась в крике, глубоком, как бездна. Спасибо случаю, который привел ее сюда, спасибо за краткий миг счастья, вобравший в себя и все счастливые мгновения, которые она пережила, и все, которые оставалось пережить.

Они поднимались вверх медленно, слившись воедино в объятиях друг друга, освобожденные от веса собственных тел, лишенные плоти, как стелющиеся по дну водоросли.

Выйдя из воды, они разомкнули объятия. Пегги ухватилась обеими руками за выступающий над берегом край скалы и прямо перед собой увидела чьи-то ноги. Она подняла голову вверх — над ней стояла Лон, устремив на мать свои огромные желтые неподвижные глаза. Квик, должно быть, заметил девушку в тот же самый момент и быстро сказал: