Пьер Рей - Вдова

— Лон! Твоя мать! Твоя мамуля!

Лон приподнялась и устремила неподвижный взгляд прямо в лицо матери. Вся ее поза выражала решительность, которой раньше за ней не замечалось.

— Одевайся! — скомандовала Пегги.

Дочь не шелохнулась. А дальше стали происходить совсем уже невероятные вещи: парень преспокойно улегся в постель рядом с Лон. И Пегги растерялась.

— Зачем? — спросила Лон.

— Поедем домой!

— О каком доме ты говоришь? У меня его нет.

— Чарлен, ты поедешь со мной немедленно! А этот мерзавец пусть убирается!

— Еще чего! — лениво огрызнулся Квик и спокойно закурил. — Я у себя дома. Или почти что дома.

— Чарлен! — крикнула Пегги дрожащим голосом. — Ты хотя бы отдаешь себе отчет?

— В чем, мама?

— Ты все сказала? — заорала Пегги. Изумление уступило место бешеной ярости. Ее дочь, еще вчера сосавшая соску, сегодня валялась в этой мерзкой комнате с уличным бандюгой! Она бросилась к Лон, сдернула простыню и схватила негодяйку за руку.

— Эй! — вмешался Квик. — Не надо так нервничать.

— Шлюха! Потаскуха! А ты заткнись! Я тебя за решетку отправлю.

Она размахнулась, чтобы ударить Квика, но тот небрежно парировал удар.

— Не вмешивайся, Квик, — попросила Лон. — Я ухожу.

— Почему? Это ей надо уйти.

— Что?! — опять закричала Пегги. — Сволочь! Бандит!

Лон без всякого стеснения стала одеваться, а взбешенная, растерянная Пегги старалась заставить себя не смотреть на нее.

— Давай сюда твои документы! — повернулась Пегги к Квику. И вдруг представила себе, какой смешной она выглядит в глазах этого блондинчика, спокойно курившего сигарету. А Чарлен, невозмутимая и равнодушная, вела себя так, словно спектакль, который разыгрывала мать, не имел к ней никакого отношения.

— Вы случайно не из полиции? — поинтересовался Квик.

— Негодяй! Ты обо мне еще услышишь! Чарлен, ты готова?

— Почти.

— Лон, — обратился к девушке Квик. — Хочешь я ее выведу?

— Не надо. Я сама все улажу.

Ошеломленная Пегги не верила своим ушам. Господи! И это говорит ее дочь! Сама себе она казалась случайным свидетелем какого-то очень важного события, главным участникам которого было наплевать на ее присутствие.

Она машинально взяла протянутую Квиком сигарету, но тут же опомнилась и, швырнув ее на пол, выбила у него из рук пачку.

— Вам повезло, что вы ее мать, — сказал Квик улыбаясь.

— Я готова, — повернулась к ней Лон.

Пегги широко распахнула дверь. Дочь не спеша подошла к Квику, обвила его шею руками, что-то зашептала на ухо. Квик одобрительно кивнул и поцеловал ее в нос. Это было уж слишком! Пегги в эту минуту показалось, что она попала на неизвестную планету, где существовали неизвестные ей законы и правила игры, где ее воля и желания ровным счетом ничего не значили.

— Да идешь ты наконец? — зашипела она на Лон.

Ничего себе положеньице! Вместо того чтобы показать свою власть, она растерянно стоит и ждет, когда ей позволят уйти.

Мать и дочь вышли в коридор, пропахший вареной капустой.

— Иди впереди! — командовала Пегги. — С завтрашнего дня ты уже никуда не выйдешь.

Лон пожала плечами и стала спускаться по лестнице. А Пегги, двигаясь за ней шаг в шаг, не могла отделаться от мысли, что она не лучшим образом сыграла роль. Раньше ей и в голову не могло прийти, что бывают ситуации, когда и в собственных глазах приходится выглядеть законченной дурой.

— Вы как всегда прелестны.

— Всегда?

— Точнее вечно. И почему я на вас не женился?

— Думаете, я бы согласилась?

— Кто знает? Может быть, придут времена, когда я буду в расцвете лет…

Они оба улыбнулись шутке.

Что восхищало Нат в Арчибальде, так это его чувство юмора.

Через несколько месяцев ему стукнет восемьдесят восемь, но, несмотря на возраст, от него исходило какое-то странное очарование. Правда, так бывало не всегда. Временами Нат замечала, как его взгляд вдруг затуманивался и Арчибальд становился похожим на мумию. Моменты отрешенности длились, как правило, не больше четырех-пяти секунд и очень редко — секунд десять. Затем в нем вновь вспыхивало пламя жизни и начинали блестеть глаза. Одно ласковое слово, и его губы растягивались в слегка иронической улыбке, а симпатичные ямочки на щеках делали мягче жесткие черты лица.

«Как он великолепно выглядит, — думала Нат. — Стройный, сухощавый, ни капли лишнего веса, всегда безупречно элегантный. В нем все, даже морщины, лишь подчеркивает неуемную жажду жизни и по-юношески задорную манеру поведения».

Соперники Арчибальда Найта утверждали, что он питается кровью своих сотрудников. Своей неутомимой энергией он изматывал тридцатилетних, выжимал из них все соки, ошеломлял цифрами. Найт мог разбудить любого из них звонком среди ночи, чтобы пожелать приятных сновидений. Он держал свою команду под колпаком, не давая возможности расслабиться. Бывали дни, когда его подчиненные не имели ни минутки свободного времени чтобы сбегать перекусить или, скажем, завернуть в туалет, словно самому Арчибальду эти естественные потребности были совершенно несвойственны. Он мог в один и тот же день вызвать к себе поочередно с десяток директоров предприятий и устроить им разнос. Те покидали его кабинет подавленные, внезапно постаревшие и выглядели в эти минуты гораздо старше, чем шеф.

— А вы еще способны покорять женские сердца! — сказала Нат.

— Бог с вами! Такой старик как я!

— Вы мне не верите?

— Скажите, о ком вы ведете речь, и мы посмеемся вместе.

— Угадайте!

— Английская королева?

— Пегги Сатрапулос.

В его глазах вспыхнули лукавые огоньки.

— Она все еще Сатрапулос?

— Конечно, она же вдова.

— Разве она не вышла замуж? Я когда-то хорошо знал ее бывшего свекра, старого Балтимора.

Нат, не выдержав, хихикнула.

— Вас рассмешило слово «старый»? Вы правы, он был моим ровесником. Да, полвека отделяет нас от вашего поколения. Я даже преуменьшил… Скажем, век — и на этом точка!

— Должно быть, это потрясающе…

— О чем вы?

— Достичь вершин власти и почивать на лаврах.

— Ну что вы, такая юная, можете знать об этом?

— Довольно много.

— Вы преувеличиваете…

— А вы, оказывается, пессимист.

— Скорее реалист.

— Не скажите! Ваша репутация свидетельствует совсем о другом.

— Богатым часто приписывают многое из того, чего на самом деле нет.

«И стараются им побольше продать», — мелькнуло в голове у Нат. Ходили слухи, что в бронированных подвалах принадлежащего Найту ранчо хранятся бесценные творения искусства, которые, кроме Арчибальда, никто никогда не видел. Поговаривали и о том, что он не имел привычки при покупке той или иной картины интересоваться, откуда она взялась. К музеям Найт относился с презрением, считая, что тупые взгляды невежд оскверняют шедевры искусства. Разве может возникнуть у нормального мужчины желание выставить напоказ перед слугами обнаженное тело собственной жены? Он был убежден, что высшее наслаждение от созерцания шедевра можно получить лишь тогда, когда остаешься с ним один на один. А это возможно при условии, если ты им владеешь. Никто не мог похвастаться тем, что когда-либо спускался в «пещеру» этого современного Али-Бабы. А из церквей и музеев по-прежнему ежегодно исчезали навсегда картины и драгоценные реликвии.

— Ваша подруга имеет отношение к выборам?

— Вот уж нет. Из-за политики она уже потеряла своего первого мужа.

— Да, он был вполне приличным молодым человеком. Старики остаются жить, а молодые умирают. Это несправедливо.

— Старый тот, кто умирает первым.

В серых глазах старика мелькнул огонек.

— Ну-ка, ну-ка, это интересно. Повторите! Это ваша мысль?

— Нет, армянская пословица.

В салон вошел камердинер и молча поклонился.

— Разрешите пригласить вас к столу, — сказал, поднимаясь, Арчи. — Все уже готово.

Нат встала и прошла первой. Главным козырем она не без оснований считала свою фигуру и была уверена, что даже этот почти столетний старец…

— Если увидите вашу подругу, передайте, что буду рад с ней познакомиться. Привозите ее сюда. Я расскажу ей нечто такое, что ее очень удивит.

— А можно мне узнать этот секрет? — спросила Нат.

— Нет. Он касается только нас двоих. Обещаю, что она покраснеет.

События, по мнению Нат, развивались как нельзя лучше. Одной встречи хватило, чтобы заставить старца заинтересоваться Пегги. А об остальном можно не беспокоиться. Опыт и интуиция ее подруги довершат начатое ею. Спрут практически уже попал к ним на крючок!

На столе в эту минуту появилась селедка на золотом блюде. И, вспомнив, до какой степени Найт был скупердяем, Нат подумала, что выиграть партию будет не так-то просто.

— А если кто-нибудь войдет?

— Да нет же, я запер дверь на ключ!

Гений возбужденно лепетал:

— Секунду… Станьте там. Я хочу посмотреть на вас сзади.

Обнаженный мужчина — на нем были только плавки — послушно повернулся.

— Поднимите руки и напрягите мускулы.

— Послушайте…

— Я очень прошу! Вы так красивы!

Мужчина выполнил просьбу Джованни. Подняв руки над головой, он несколько раз напряг бицепсы. Сложен он был безупречно. Его тело, закаленное долгими часами тренировок, казалось, целиком состояло из мускулов. Особенно четко они выступали и гармонично переплетались на спине и ногах.

— Боже мой! — застонал Аттилио. — Какая мускулатура! Просто невероятно!