Адам провел пятерней по волосам.

— По-моему, создание фонда — великолепная идея, — с расстановкой проговорил он, тем временем пытаясь облечь в слова свою мысль, — но я не уверен, подойду ли я в качестве директора фонда — к такой работе он был подготовлен не более, чем к руководству «Киркпатрик Лимитед».

— Мы с твоей матерью считаем иначе, — возразил Майкл. — По нашему мнению, те годы, что ты провел в различных организациях волонтером, обеспечили тебе должную подготовку. Но тебе незачем соглашаться на такую работу из-за нас — решай сам за себя.

— Согласишься ты или нет, — вмешалась Мэри, — фонд уже существует. Вначале я считала предложение Майкла идеальным компромиссом: тебе не пришлось бы заниматься делом, но ты не смог бы отстраниться от управления своим наследством. Но постепенно я избавилась от эгоцентричных побуждений. Знаю, наших денег не хватит, чтобы изменить мир, но при соответствующей работе мы сможем пролить свет в самые темные из его углов. И это меня устраивает. По-моему, твой отец был бы согласен со мной.

Только в последние несколько месяцев Адам осознал, как мало знал отца, и притом всего с одной стороны. Их отношения были обычными отношениями отца и ребенка. После смерти отца Адам пытался представить себе, как он поступал бы в различных ситуациях, и за годы сумел убедить себя, что его предположения справедливы. Но в действительности Адам понятия не имел, как Джеральд Киркпатрик мог отнестись к перспективе продажи компании чужим людям, или же к сыну, который не представляет, чем ему заняться в жизни.

Но теперь это уже не имело значения. Отец был мертв, и вместе с ним исчезли мечты, желания и амбиции, поддерживающие его на протяжении всей жизни. Деньги от продажи «Киркпатрик Лимитед» не принадлежали его отцу — наследство Адаму оставила мать, умело распорядившись прежним состоянием и упорно трудясь, чтобы умножить его. И именно ей следовало принять решение, как поступить с деньгами дальше.

— Я горжусь тобой, Мэри, — произнес Адам. — Этот фонд — замечательная идея. Не знаю только, как…

— Не надо, — попросил Майкл, не давая Мэри шанса ответить. — У тебя еще будет время подумать. — Он поднялся и положил руку на плечо Адама. — Как бы там ни было, решать тебе. — Он взглянул на Мэри. — Звонки уже давно прекратились — должно быть, все в сборе. Ты готова начать?

Мэри улыбнулась и подмигнула ему.

— А как же!

— Дайте мне пару минут, — попросил Адам у Майкла, а затем повернулся к матери. — Прежде я хочу кое-что сказать тебе.

Майкл направился к двери.

— Предупреди, когда будешь готов.

Десять минут спустя пианист заиграл первые фразы «Свадебного марша» Мендельсона. Мэри вышла на площадку, неся пышный букет, и спустилась по лестнице. Она вновь помолодела. Обещание будущего счастья превратилось в мантию, которую она несла с королевским достоинством и величием. Она улыбнулась двум мужчинам, ждущим ее, и в уголках ее глаз блеснули слезы.

Адам протянул руку, помогая ей сойти с последних ступеней. Одними губами Мэри прошептала:

— Я люблю тебя. — И повернулась ко второму мужчине, ждущему ее: — И тебя тоже, Джейсон. — Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала их — одного за другим. — Отныне у меня два сына.

Вместе, рука об руку, все трое направились в зал — туда, где, улыбаясь, их ждал Майкл.

ГЛАВА 23

Адам сидел в кафе денверского аэропорта, уставясь на полупустой стакан с джином и тоником, оставленный мужчиной, который только что звонил двум разным женщинам, обеих называя «дорогая». Обычно задержки в пути Адам воспринимал как должное, как неотъемлемую часть процесса перемещения из одного города в другой. Однако задержка в Денвере была исключением. Рассудок подсказывал ему, что шансы встретиться здесь с Мирандой не более велики, чем шансы выиграть в лотерею, но внутренний голос настойчиво убеждал, что кто-то же должен вытащить выигрышный билет. Только в случае Адама встречу с Мирандой можно было скорее сравнить с проигрышем.

Чуть раньше, вытащив бумажник, чтобы расплатиться, Адам обнаружил свернутую открытку, пролежавшую там несколько месяцев. Повинуясь мгновенному порыву, он сунул ее в карман. Теперь, когда ему оставалось только сидеть и ждать, когда полет будет продолжен, он вытащил листок плотной бумаги и зажал в пальцах, словно хрупкую вещицу. Ему незачем разворачивать открытку, он и так знал, что написано там. Прочитав три строчки в первый раз, он запомнил их наизусть — это было совсем нетрудно. На плотной бумаге черными ровными буквами были напечатаны только имя и адрес Миранды.

Несколько недель он пытался понять, что означает это сверхлаконичное послание. Может, она ждет ответа? Зачем она прислала открытку — в качестве напоминания о себе или просто давая ему знать, что с ней все в порядке? Неужели Миранда считала, что, написав ему или даже поздравив с Рождеством или днем рождения, она сумеет доказать, что по-прежнему помнит о нем и мечтает о встрече?

Когда его охватывала слабость, когда ночи становились мучительно одинокими и он позволял себе представить ее рядом, когда не мог убедить себя, что когда-нибудь встретит другую женщину, Адам заставлял себя вспоминать день их расставания. Возможно, решение разорвать их связь далось Миранде с трудом, но она приняла его и ушла, не оглядываясь. Если бы ей и вправду хотелось встретиться, она нашла бы способ и не ограничилась бы лишь жалкой открыткой.

Противоядием от воспоминаний о ней оказалась работа. Управление фондом и приведение дел в порядок оказалось гораздо более хлопотливой работой, чем представлял себе Адам. К своему удивлению, Адам обнаружил, что имеет твердые представления о том, как должны работать подобные организации, а новые идеи появлялись у него десятками, в самых разных направлениях. Как только первые суматошные месяцы работы завершились, Адам пользовался любым удобным предлогом, чтобы засидеться с делами до ночи. По выходным он либо брал работу домой, либо навещал Джейсона и Тони в Мендосино, а иногда выплывал на яхте Майкла в залив. Иногда подобная терапия помогала. Но в большинстве случаев, едва он оказывался на севере, там, где бывал с Мирандой, боль возникала снова.

К нему приблизилась женщина в синей униформе.

— Мистер Киркпатрик?

От неожиданности он выронил открытку и нагнулся, подбирая ее с пола.

— Да.

— Посадка на ваш рейс начнется через несколько минут.

— Благодарю вас.

Он вынул из-под стола чемодан и сумку, направился к выходу, куда уже стягивались пассажиры первого класса. После пеших переходов на сотни тысяч миль всего за несколько месяцев, полет в первом классе казался лишь приятной прогулкой. Адам успевал закончить в воздухе такую же часть работы, как и на земле. Сначала он пытался экономить, но постепенно сдался и стал пользоваться своей долей фонда, обнаружив, что умудряется тратить эти деньги так же легко и беззаботно, как те, что зарабатывал, делая мелкий ремонт в домах жителей Мендосино.

Служащий аэропорта открыл выход на посадку и встал рядом, принимая билеты. Время от времени слышался гонг, предваряющий объявления о посадке. Адам пропустил вперед юношу в инвалидной коляске, затем женщину с двумя маленькими детьми. Он стоял в стороне, опустив на пол чемодан и сумку и сунув свободную руку в карман. Пальцы машинально ощупывали потрепанную открытку.

Он по-прежнему стоял на своем месте, когда к выходу собрались пассажиры остальных классов. Адам повторял себе, что ждет, пока рассосется толпа. Но десять минут спустя, когда у выхода уже никого не осталось, а на весь зал разнеслось последнее приглашение на посадку пассажиров рейса 384 на Сан-Франциско, что-то еще удерживало Адама.

Служащий аэропорта удивленно взглянул на него.

— Разве это не ваш рейс, сэр?

Медленно, с недовольным вздохом Адам покачал головой:

— Похоже, мне придется покончить с делами, прежде чем покинуть Денвер.


Миранда устроилась поудобнее в кресле, запрокинула голову, глядя в потолок, и немедленно пожалела об этом. Даже при тусклом свете шестидесятиваттной лампочки она без труда увидела коричневое пятно на потолке, размером с тарелку. Миранда была уверена: утром, до того как разразилась гроза, пятно отсутствовало. Рабочий, которого она наняла, чтобы сменить водосточные трубы, предупредил, что в доме пора менять крышу. Миранда пыталась уговорить его на ремонт, но рабочий настаивал, что замена нескольких кусков покрытия не устранит течь.

Хуже всего, что ее кабинет располагался на первом этаже — это означало, что вода просочилась через чердак, сбежала по стенам второго этажа и только потом пропитала потолок комнаты, найдя в нем самое слабое место.

Все — от Стефана, Маргарет и остальных коллег Миранды, бросивших работу у «Кокера и Стэндиша», чтобы присоединиться к новой фирме, — пытались отговорить ее от покупки старого дома в викторианском стиле, но никто не знал, где можно найти такое же просторное жилье за столь низкую цену. Миранда же теперь экономила на всем. Кроме того, комнаты верхнего этажа, прежде предназначавшиеся для прислуги, были не особенно роскошными, но в самый раз подходили для нее. Кроме того, добраться от дома до офиса Миранда могла за считанные минуты. Теперь ей удавалось просиживать за столом до полуночи, а на следующее утро просыпаться только в половине восьмого.

Пододвинув стул поближе, Миранда забралась на Него, чтобы осмотреть пятно повнимательнее, когда от двери послышался предупреждающий гудок, а затем более мелодичный сигнал «все в порядке». Миранда взглянула на часы, затем в окно. В такое позднее время она не ждала ни гостей, ни посыльных.

При всех преимуществах совмещения жилья и места работы в этом был свой неизбежный недостаток: Миранда не могла избавиться от постоянного напряжения, ожидая, что в один прекрасный день не услышит привычного успокаивающего сигнала. Этот вечный страх был ей ненавистен — как и ощущение, возникающее, когда Миранда видела рядом с домом, на улице, незнакомую машину, или когда кто-нибудь держался слишком близко во время утренней пробежки. Даже сейчас она сразу вспылила, осознав, как у нее забилось сердце и сжался желудок при звуках сигнала.