— Когда все остальные средства исчерпаны, обычно хорошо действует подкуп, — подмигнула леди Купер.

Снаружи вошёл лакей:

— Карета подана, ваша светлость.

Лайл вошёл через несколько минут после отъезда дам.

— Они сказали, что едут в Эдинбург, — сказал он. — Искать разгадки.

Оливия не видела его с прошлой ночи. Она долго не могла заснуть и, как следствие, поздно спустилась к завтраку. Пожилые леди находились там, но Лайла не было. Как сообщил Хэррик, он был с рабочими, на улице.

Оливия решила вести себя так, словно ничего необычного не произошло. Это оказалось легче, чем она предполагала. Он тот же самый Лайл, и события прошлой ночи при свете дня казались самой естественной вещью на свете.

Потому что она его любит и, вероятно, любила всегда. Любовь с годами принимала разные формы, но она всегда существовала.

И вот он здесь… С лопатой в руках.

— Ты принёс лопату для каких-то таинственных целей, или просто забыл оставить её во дворе? — спросила она.

Он посмотрел на её руки. Потом поднял взгляд:

— Что?

— Лопата.

— Ах, да. Эта лопата. — Перегрин взглянул на предмет в своих руках. — Один из рабочих нашёл её этим утром, когда пришёл. Одна лопата. Одна кирка.

— Доказательства. — Заключила Оливия.

— Мне не нужны доказательства, — сказал он. — Я тебе поверил. Но, видимо, я неправильно представил ситуацию. Ты их, очевидно, спугнула.

Он ухмыльнулся:

— Они бросили всё и сбежали.

— Всё, кроме фонаря.

Если бы они выронили фонарь, она не смогла бы последовать за ними… и все последующие события просто не произошли бы.

— Тем не менее, я не собирался приносить её сюда, — произнёс Лайл. — Я увидел, как отъезжают леди, пришёл спросить тебя об этом, и забыл оставить лопату снаружи.

Он огляделся по сторонам. Появился Хэррик:

— Да, ваша светлость. Джозеф у вас её заберёт.

Лакей поспешно подошёл, принял лопату и удалился.

Хэррик исчез.

— Я сегодня сам не свой, — тихим голосом проговорил Лайл. — Не знаю отчего.

Огонь за решёткой издал треск. Туда-сюда сновали слуги, тихо выполняя свою работу. Бледный свет проникал через глубокие ниши окон, смягчая угрюмость громадного помещения, но его не хватало для освещения. На столе стоял подсвечник. По времени суток стоял день, но, благодаря шотландской погоде, вокруг были сумерки.

Воздух между ними сгустился.

— Возможно, из-за странных снов, — произнесла Оливия.

— Да. — Его взгляд снова вернулся к её руке. — В любом случае, я пришёл, чтобы тебе помочь.

— Помочь в чём? — спросила девушка.

— Искать разгадки.

То, как она посмотрела на него, когда он вошёл.

Но она точно так же смотрела на него той ночью, когда он встретил её на балу. Увидел ли он тогда судьбу в этих синих глазах?

Он видел нечто, и это заставило его застыть, словно он врос в землю.

Прошлой ночью Оливия сказала… Она сказала…

Я обожаю тебя. Всегда обожала и буду обожать.

Что это значит? Что это значит?

Перегрин заговорил:

— Я был неправ, когда отмёл твою находку. Я ошибся насчёт этих досаждающих привидений. Если бы я задумался хоть немного — но теперь очевидно, почему я этого не сделал. Факт в том, что я заблуждался. В том, что рабочие нуждаются в моём постоянном руководстве. И фактом является то, что мы должны остановить призраков. На сегодняшний день твой план превосходен. Эти призраки имеют веские причины верить в то, что они найдут клад здесь, где никто в него не верит. Либо они полностью безумны, либо невероятно глупы, либо введены чем-то в заблуждение … либо клад существует.

Оливия скрестила руки на груди. На ней было очень мало украшений. Простой браслет. Одно кольцо. То самое кольцо.

— Спасибо, — сказала она.

Перегрин оторвал взгляд от её кольца и огляделся по сторонам. Слуг нигде не было видно.

— По этой причине я не спал, когда ты вернулась домой посреди ночи, — тихо добавил он. — Найденная тобой бумажка не выходила у меня из головы. Она не давала мне уснуть. Я встал, чтобы посмотреть, что смогу с ней сделать. У меня были некоторые идеи, но я работал по памяти. Мне хотелось бы ещё раз взглянуть на неё.

— Этот листок находится в комнате для счетов, — ответила Оливия.


Как с удивлением обнаружил Лайл, простой внешний вид замка скрывал сложную и непоследовательную внутреннюю структуру. Антресоль, которую Оливия превратила в комнату для счетов, ютилась между коридором кухни на первом этаже и альковом гостиной второго этажа. Её окно выходило в щель между северным и южным крылом.

Быстрее всего туда можно попасть по лестнице южной башни. Другая дорога ведёт наверх через балкон для музыкантов и дверь северной башни. Затем нужно повернуть в короткий коридорчик, пройти мимо покоев Хэррика и подняться по крутой лестнице. Сама комната была больше и светлее, чем кухонный коридор под ней, из-за неглубоких оконных ниш. Не то чтобы там было особенно светло в этот серый день.

— Ну что же, — проговорила Оливия.

Граф осмотрелся:

— Когда я видел это место в последний раз, оно было завалено ящиками и книгами.

— Всё благодаря Хэррику, — ответила девушка. — Он привёл рабочих, чтобы они прибили полки и соорудили шкаф.

Теперь всё находилось на местах, аккуратно пронумерованное.

Ему не следовало удивляться. Он видел, как она умеет управлять прислугой. В то же время, Оливия представляет собой головоломку. Во многом другом она столь хаотична.

Нет, не совсем верно. При этом она расчётлива. Иногда безжалостно расчётлива.

Возможно, она только кажется человеком без правил, поскольку сама устанавливает правила.

— Эту мебель перенесли сюда из кабинета твоего кузена Фредерика, — пояснила Оливия.

Мебели здесь было немного. Маленький простой письменный стол с одним ящиком стоял возле окна. Старомодная конторка располагалась на столе. Одно весьма практичное кресло, которое весило не меньше тонны.

— Похоже на вещь вроде той, где доктор Джонсон писал свой словарь, — сказал Перегрин. — Если он писал за письменным столом своего дедушки.

— Фредерик Далмэй не гнался за модой, — ответила ему Оливия. — Большинство из его имущества выглядело столь старым и безобразным, что я оставила эти вещи в Эдинбурге. Мэйнс ждёт твоих указаний, продать ли их или раздать. Но я подумала, что мы должны оставить что-то на память о твоём кузене здесь. Он так долго здесь жил и, кажется, любил это место. На мой взгляд, эти вещи здесь весьма уместны.

— Они хорошо смотрятся, — сказал он.

— Лучше, чем где-либо в другом месте, в любом случае, — заметила она. — Хэррик перенёс последние гроссбухи к себе в кабинет. Поскольку вся коллекция твоего кузена относится к истории замка, кажется правильным считать его книги и бумаги документами поместья и держать их вместе с другими юридическими бумагами.

Оливия сняла книгу с полки:

— Я поместила этот загадочный листок обратно в книгу, где я нашла его, на тот случай если в нём есть код к самой книге. Я не вижу никакой связи, но ты, возможно, посчитаешь иначе. Я подумала, что кто бы ни положил его туда, вряд ли это было сделано случайно.

Она открыла книгу на странице, где лежал загадочный обрывок, и протянула книгу Лайлу. Он взял опалённый по краям документ и просмотрел страницы, между которыми он располагался.

— Одна из историй про привидений, — сказала Оливия. — В ней рассказывается о заключённом, которого держали в донжоне. Думаю, может существовать связь между ними.

— Возможно.

Она подошла ближе, всматриваясь в листок, который он держал в руке. Лайл мог вдыхать запах её волос и кожи, аромат духов, витавший в воздухе вокруг неё.

— Я запомнил его лучше, чем думал, — проговорил граф. — Эта неровная решётка, маленькие значки, нацарапанные в некоторых треугольниках.

— Полагаю, это может быть загадка, — сказала Оливия. — Или игра. Но я не могу избавиться от чувства, что здесь нечто большее.

— Это не давало мне заснуть, — подтвердил Лайл. — Ощущение, что здесь есть кое-что больше, чем я вижу.

— Я не мастер в подобных вещах. Расшифровка требует логики, а я не обладаю ею.

— Тебе и не нужно, — сказал он. — У меня логики хватит на двоих.

— Это похоже на попытку ребёнка нарисовать замок, — заметила она. — Плоская перспектива. Интересные пропорции.

— Это стиль египетского искусства, по существу, — проговорил Лайл. — Например, настенные росписи. Размер не зависит от пропорций. Он обозначает значимость. Лицо нарисовано в профиль, но глаз смотрит прямо…

Он замолчал, перенеся внимание с листка бумаги на комнату вокруг себя.

— Стена, — произнёс он. — Мы смотрим на стену.

Оливия проследила за его взглядом.

— Стена? Но это слишком откровенно.

— Карты обычно откровенны. — Он мельком взглянул на крошечные значки. — Нужно было взять с собою увеличительное стекло.

Оливия открыла конторку и вытащила увеличительное стекло.

— Я им пользовалась, чтобы прочитать почерк кузена Фредерика.

Почерк, который он отказался помочь ей разобрать.

Поскольку вёл себя как осёл. Это уже было выяснено. А ещё он выяснил для себя простой факт — ему нужно многое наверстать и осталось совсем мало времени, чтобы это сделать.

Лайл подошёл к окну и стал рассматривать документ через увеличительное стекло.

— Они похожи на цифры, — сказал он спустя некоторое время и протянул Оливии бумагу и лупу.

— Что ты думаешь?

— Цифры, — согласилась она. — Но не все из них. Не знаю, что означают остальные знаки. Цветочки? Солнышки? Звёздочки? Что за символы? Ты видел какие-то надписи на стенах, когда проводил измерения?