Лайл соблюдал осторожность, держа полотенце между своими пальцами и кожей девушки. И вместе с тем, он чувствовал изящный контур её ступни: подъём стопы, лодыжка, тонкий ряд пальчиков.

— Если ты преклонил колени передо мною, — неуверенно заговорила Оливия, — то это, должно быть, извинение.

— Да, возможно, — ответил Перегрин.

Это была та самая нога, которой она скользнула по его ноге прошлой ночью.

Он поднял ногу, как будто хотел поставить её на полотенце, как сделал с правой ножкой Оливии. Но заколебался. На одно мгновение, которое было вечностью. Невыносимая волна желания прокатилась по нему.

Лайл наклонился и поцеловал подъем ноги.

Он услышал её резкий вдох. Перегрин мог едва дышать от бешеного стука сердца, сердца, рвущегося наружу.

Осторожно он опустил ногу Оливии на полотенце. Спокойно встал.

Неправильно. Неправильно. Так неправильно. Несправедливо по отношению к нему, к ней, ко всем остальным. Но это произошло, и он остановился, его широкий сюртук скрывал то, что Оливия с ним сделала — или он сам сделал с собой.

— Или, возможно, я свожу с тобой счёты, — проговорил Лайл.

Он не спеша вышел из комнаты, с видом спокойным, будто ничего не произошло, в то время как самум бушевал у него внутри.


Как только дверь за Лайлом затворилась, открылась дверь соседней комнаты, и вошла Бэйли.

— Мисс, простите, — начала она, — я знаю, мне не следовало…

Оливия подняла руку.

— Ничего, — проговорила она.

Она едва узнала собственный голос. Задыхающийся голос. Поскольку её сердце до сих пор билось мучительно сильно, и так быстро.

— Он…, — она умолкла.

Какого дьявола он себе воображает? Они же договорились, что Эпизод в Стамфорде был Ужасной Ошибкой. Но они перешли границу… и он мужчина, а когда мужчине в голову засядет идея — о, что за нелепица! Мужчины вечно думают об этом. Но ему полагается держать дистанцию.

Ему не полагается соблазнять её, ну что за идиот!

Задумывалось ли это как извинение или как месть, он пошёл на самоубийственный риск. Рискнул её будущим! Своим будущим!

— Мужчины, — сказала Оливия.

— Да, мисс, — согласилась Бэйли.

— Это моя вина, полагаю.

— Не могу знать, мисс.

— Я рассердилась, ты же знаешь.

— Да, мисс.

— То, что он говорил.

Ей до сих пор было больно вспоминать.

— Я должна была прикрыть ноги, когда он вошёл. Или, по меньшей мере, опустить юбки.

— Да, мисс. Я должна была это сделать, но я вас бросила.

— Не твоя вина, Бэйли. Я Делюси. Неважно кем ещё я являюсь. Делюси всегда берут верх. Он ранил мои чувства, и мне пришлось отомстить, ответив провокацией. Разве можно быть ещё глупее? Разве не я преследовала его на балу у бабушки? Разве не ясен незримый знак над его головой? «Опасность. Не играй с огнём». Любая из Делюси увидела бы это. Беда в том, что любая Делюси всё равно поступила бы так же.

— Да, мисс.

— Так тяжело устоять перед риском.

— Да, мисс.

— Но он слишком опасен.

Его такие умелые руки и их прикосновение, невыносимо интимное. Такие терпеливые и методичные. Если он задумает соблазнить женщину, то будет действовать именно так. Не спеша. Методично. Так, как он целовал её прошлой ночью: полностью сосредоточенно. Никакой пощады.

Если бы другой мужчина так прикасался к ней и так целовал, её моральные устои развалились бы на куски, и она сдалась бы, с радостью.

— И так плохо, и этак, — проговорила Оливия. — Если ты замужем, то можешь заводить романы. Но замужество — рискованная авантюра для женщины. Поставишь не на ту карту, выйдешь не за того мужчину — и проведёшь остаток жизни в том или ином аду, одни будут хуже других, но все они — или почти все — будут адом.

— Так и есть, мисс, — сказала Бэйли, которая была невысокого мнения о мужчинах. Наблюдение за тем, как мужчины себя ведут рядом с Оливией, могло разрушить иллюзии любой молодой женщины.

— В то же время, её светлость, ваша матушка…

— Умоляю, не используй маму в качестве примера, — сказала Оливия. Батшеба встретила любовь своей жизни. Дважды. — Всё совсем не так. Она хорошая.

Вторник, 11 октября

Оливия пыталась проснуться до рассвета, как поступала последние два дня. Однако сегодня перспектива снова вытаскивать этих двух капризных дам из постели затемно и увлекать Лайла в весёлую погоню потеряла свою привлекательность.

Солнце уже поднялось и светило в окно, когда она, наконец, была готова встретить день.

Бэйли принесла ей поднос с завтраком. На нём лежало письмо.

Надпись гласила «Мисс Карсингтон». Чёткий угловатый почерк был ей хорошо знаком.

Оливия сломала печать, развернула бумагу и прочла:

Алнвик, вторник, 11-ое

Срочно


Дорогая Оливия,

Когда ты будешь это читать, я уже уеду, поскольку намереваюсь достичь Горвуда, пока достаточно светло, чтобы произвести разведку. С опозданием до меня дошло (учитывая то, что я мужчина, ты не удивишься тому, что это произошло так поздно), что мы не имеем ни малейшего представления, какой мебелью обставлено это безобразие. Подозреваю, что обстановки там немного. Кажется, мне следует положиться на твоё расположение и просить тебя сделать для меня в Эдинбурге некоторые покупки. Николс написал приблизительный список, который я прилагаю к своему письму. Он сделает опись, когда мы приедем, и я вышлю её тебе в Эдинбург.

Поскольку я привык к походным кроватям или одеялам на полу гробниц, то, разумеется, не стану спорить из-за расцветок и стилей. Полагайся на собственное суждение, и если ты сочтёшь, что требуется что-то ещё, прошу, добавляй это к своим покупкам без колебаний. В любом случае, у меня нет сомнений, что твой вкус в подобных делах значительно превосходит мой.

Я направил письмо Мэйнсу, агенту моего отца в Эдинбурге, известив его о твоей миссии. Все счета отсылай ему. Я знаю, что он, как и любое другое разумное существо мужского пола, будет счастлив помочь тебе во всём, что тебе потребуется. Ты найдёшь его имя и адрес в списке Николса.

Надеюсь увидеть тебя через неделю-другую в нашем Замке Ужасов.

Искренне твой,

Л.

— О, Лайл, — сказала Оливия. — Эти игры немного ребячливы. И всё же…

Она задумалась.

— Да, ты не полный тупица. Ты заметил ошибку в своих действиях, я не сомневаюсь. С глаз долой, из сердца вон.

— Мисс?

Оливия помахала ей письмом.

— Передышка, Бэйли. Он уехал, а мы отправляемся за покупками.

Эдинбург, 12 октября


Дорогой Лайл,

Чтобы не подвергать Леди ещё одному Долгому Дню в карете, я решила ехать в Эдинбург без спешки, с частыми остановками. Мы прибыли сегодня Поздно Вечером, и о, какое зрелище предстало перед нами, в точности как описывал Скотт:

И башни кажутся темней

От блеска солнечных лучей

Громады их издалека —

Как грозовые облака,

А замок над крутым холмом,

Как в блеске молнии немом,

Над гребнями далеких круч

Величественен и могуч.

Мой романтичный город![12]

Может быть, ты припоминаешь, что я здесь была в Детстве, но мои Воспоминания туманны, и я думала, что выдумала их: Замок, венчающий собою Огромную Скалу, виднеется сквозь копоть и туман, Шпили и Башни пронизывают задумчивую атмосферу, старинный Город с высокими Домами, громоздящимися на гребне горы. Но вот он, самый Поразительный Город в целом Мире — и да, я бы бросила вызов самому Сфинксу, чтобы соревноваться за здешнюю Атмосферу.

Однако перейду к Делу. Живописный Город полон магазинов на любой вкус. Ещё больше магазинов можно отыскать в куда менее романтичном Новом Городе, прямо на северо-западе. (Там раньше жил твой кузен, кстати, в Элегантном Здании, заполненном до ошеломляющей степени Старыми Книгами и Бумагами). Без сомнений мы сможем выполнить самые неотложные из поручений за несколько дней походов за покупками. Я пошлю тебе всё сразу, кроме слуг, без которых мы не можем обойтись. Эдвардс, наш Дворецкий, захочет сделать всё возможное, чтобы замок стал пригодным для жизни к нашему приезду. За это время я наведаюсь в бюро по найму и заявлю о наших нуждах. Учитывая УЖАС ПЕРЕД ЭТИМ МЕСТОМ у местных жителей, нам придётся полагаться на собственные Скромные Силы, по крайней мере, на какое-то время.

Я совершенно уверена, что мы быстро докопаемся до причин ПОЯВЛЕНИЯ ПРИЗРАКОВ и наймём достойную шотландскую прислугу, поскольку, как тебе известно, наши Лондонские Слуги взяты взаймы и скоро должны возвратиться. Желательно, до того как моя мама узнает, что я их Выкрала.

Искренне твоя, Оливия Карсингтон.

В среду Рой и Джок Ранкины возвращались из Эдинбурга, в их карманах побрякивала выручка от последней продажи вещей, которые им не принадлежали. Они застали горвудскую таверну, гудящей от новостей: сын маркиза Атертона, граф Лайл прибывает в Горвудский Замок с кортежем лондонских слуг. Одна карета с коробками и сундуками и прислугой уже приехала, остальные ожидаются на днях.

Рой и Джок переглянулись.

— Сомнительно это, — сказал Рой. — Какие-то лондонцы приезжают поглазеть на старый замок, как это они иногда делают. Все вокруг возомнили невесть что. Вечно думают, что кто-то приедет. Никто здесь не живёт с тех пор, как старик уехал — сколько? — лет десять тому назад.