То, что случилось на крыше, вызвало такое дивное ощущение.

Оливия знала, что это такое. В конце концов, она читала увлекательные книжки из коллекции эротической литературы, принадлежавшие прабабушке, и знала, как доставить себе удовольствие.

Но это было бы лишь бледной имитацией.

«Думай о чем-нибудь другом», — приказала себе Оливия. Она стала думать о дворецких, о том, как их теряют и как находят. Она думала о призраках, которые не были призраками. Поднимаясь по витой лестнице в свою комнату, она составила список первоочередных хозяйственных дел.

Оливия легла в постель без особой надежды быстро уснуть, но события дня утомили ее. Она положила голову на подушку и проснулась лишь тогда, когда серый утренний свет озарил комнату, а возле ее кровати стояла Бейли с подносом в руках. До нее донесся аромат шоколада.


Замок Горвуд, главный зал

Утро вторника, 18 октября


Гарпии еще не встали и, возможно, не поднимутся до полудня. Как полагал Лайл, это было их привычное время, когда на них не действовали силы природы.

Несмотря на внутреннее беспокойство, он получил удовольствие от тихого завтрака.

Он не сознавал, насколько шумно проходили такие завтраки до сих пор.

Лайл слышал легкие шаги слуг, которые спешили по делам… свист ветра в щелях и разбитых окнах… треск пламени за решеткой камина.

Эта обстановка далека от идеальной, и он находится в сотнях миль от того места, где хотел бы быть, и работа, которая ему предстоит, не вызывает восторга. Но вокруг царит покой. И порядок. И момент тишины, который, по иронии судьбы, создала Оливия.

Она вошла, когда Лайл допивал чашку кофе, приготовленного для него Николсом.

Он встал.

— Это турецкий кофе? — Оливия остановилась рядом и пристально смотрела на крохотную чашку на столе.

Лайл кивнул. Он уловил шелест ее платья и вдохнул аромат легких цветочных духов. Или он скорее пряный, чем цветочный? Очень слабый. Не из флакона. Скорее всего это запах сухих трав и цветов, в которых хранится ее одежда.

— Я привык к кофе, — сказал Лайл. — Однако я не фанатично предан ему. Буду пить то, что есть. Но Николс близко к сердцу принимает заботу о своем «джентльмене». У него и мыслей таких не будет, чтобы обойтись тем, что оказалось под рукой. Куда бы мы ни ездили, он везет с собой турецкий кофе. Где бы мы ни были, он готовит его каждое утро. Хочешь попробовать?

— Да, с удовольствием. — Оливия села к столу. — Прабабушка часто пьет кофе, но ее горничная крайне ревнива и не покажет Бейли, как его готовить.

— Я скажу Николсу, чтобы он ее научил, — пообещал Лайл, снова садясь на свое место. — Николс презирает мелочную ревность. И он не против обучить хорошенькую горничную тому, что она пожелает узнать, включая некоторые вещи, о которых она даже не догадывается, что хочет знать.

Хотя Лайл не звонил, Николс появился, как всегда, когда был нужен.

— Сэр?

— Кофе по-турецки для мисс Карсингтон, — сказал Лайл.

— Разумеется, сэр.

— И когда мисс Бейли найдет свободное время, ты научишь ее варить кофе.

— Разумеется, сэр.

Хотя тон голоса Николса не изменился, Лайл заметил искру в его взгляде.

Оливия, должно быть, тоже ее заметила.

— Пусть даже не думает соблазнять мою горничную, — сказала она, когда камердинер исчез в коридоре, ведущем на кухню.

— У меня достаточно проблем с собственными моральными принципами, — тихо ответил Лайл. — Не возлагай на меня ответственность за чужую нравственность. И я определенно не могу указывать ему, о чем ему думать. Он мужчина.

— Я только предупреждаю тебя, — сказала Оливия. — Я не буду отвечать за то, как поведет себя Бейли. Она дурного мнения о представителях вашего пола.

— Николс может за себя постоять. Вчера я уже говорил, что на самом деле он сильнее, чем выглядит. Однажды песчаная буря сбила его с ног, протащила немного и забросила к бедуинам. Он помог им расчистить песок и сварил для них кофе. Они одолжили ему верблюда. Вернувшись, он извинялся за то, что «так внезапно отлучился».

— Ты все это выдумал, — сказала Оливия, а в синих глазах промелькнули смех и скептицизм.

— Не смеши! — возмутился Лайл. — У меня отсутствует воображение.

Пылкие фантазии и еще более неукротимые мечты не имеют ничего общего с воображением, сказал он себе. Для мужчины подобные вещи — реальность.

— Хотелось бы мне знать, кто придумал это, — сказала Оливия.

— Ты имеешь в виду визиты призраков? — проследил за ее взглядом на галерею менестрелей Лайл.

— Хочу еще раз осмотреть все при свете дня, — сказала она. — Может, там ничего не было и леди Купер только вообразила это или ей приснилось. Но это маловероятно. На протяжении последних лет кто-то изображает привидения. Зачем прекращать это теперь, когда появились новые зрители?

— Прежде всего — зачем они это начинали? Зачем кого-то отпугивать от этого замка?

— Видимо, им самим он нужен или здесь есть то, что им нужно, — пояснила Оливия.

— Совершенно очевидно, замок никому не нужен, — сказал Лайл. — Мейнз не смог завлечь арендаторов, и я не заметил следов проживания здесь кого-то без оплаты.

— Мейнз? Я собиралась поговорить с тобой о нем.

Николс принес кофе. Он наполнил чашку Оливии, долил Лайлу и удалился.

Оливия повернулась и посмотрела ему вслед.

— Это настоящий дар, — сказала она. — Ты когда-нибудь замечал, что очень немногим людям удается стать незаметными? Обычно они требуют к себе внимания всеми мыслимыми способами. — Она перевела взгляд на Лайла. — Но ты не из таких. Полагаю, это благодаря Египту и тому, чем ты там занимаешься.

— Передвигаться бесшумно — очень важное умение, — согласился Лайл.

— Я бы хотела научиться, — сказала Оливия. — Но в этой одежде это сделать невозможно.

Сегодня на ней было коричневое платье, закрытое до самого горла. Во всем остальном оно было подобно платью, которое она надевала вчера: необъятные рукава, гора юбок в форме колокола, которая поддерживается слоями нижних юбок…

Лайл усилием воли вернулся к разговору.

— Эта одежда занимает много места, — сказала Оливия, — и громко шуршит.

— Ты говорила о Мейнзе, — напомнил Лайл.

— Да. — Оливия вдохнула аромат кофе и одобрительно улыбнулась, прежде чем сделать глоток. — О, кофе превосходный. Лучше, чем у прабабушки.

— Мейнз, — снова повторил Лайл.

— Ты просто чудо прямолинейности.

— Один из нас должен быть таким. Ты идешь одновременно в десяти направлениях.

— Да, я думала о еде, — согласилась Оливия.

— Я наполню твою тарелку. — Он вскочил на ноги и направился к буфету, желая двигаться и делать что-нибудь. — Ты говори.

— Да, хорошо. Он оказался для меня загадкой, признаю. Я, как и ты, ожидала, что он окажется абсолютно несведущим в своем деле. Или запойным пьяницей. Или и тем и другим. В конце концов, работа нужна всем. Деревня не особенно процветает. Одно дело — испытывать трудности в поисках арендаторов. Не все сочтут привлекательным замок пятнадцатого столетия, пусть даже в хорошем состоянии и роскошно обставленный. Но если поверенный не в состоянии нанять людей на работу в усадьбе, которая на протяжении веков была единственным источником рабочих мест на мили вокруг, это действительно странно.

Лайл вернулся к столу и поставил перед ней тарелку.

— Хаггиса, я вижу, нет, — отметила Оливия.

— Наш повар — француз.

— И лосося тоже нет, — сказала она. — Но я заметила, что он как-то умудрился испечь прекрасные булочки в этой ужасной печи.

— Удивительно, правда? — согласился Перегрин, сев за стол. — Так что там насчет Мейнза? Что ты говорила?

— Что ты прямолинейный. — Оливия взяла столовые приборы.

— Да, я сижу словно на иголках. Судя по тому, как ты начала, тебе есть что сказать мне.

— Есть кое-что, — подтвердила она. — Во-первых, твой поверенный немного выпивает, он слегка несведущ и чуточку ленив, но на самом деле проблема не в этом. Он в принципе справляется со своей работой. Однако до самой смерти твой кузен Фредерик всегда проверял его. После этого контроль перешел к твоему отцу. — На этом она замолчала и принялась за еду.

Лайл не стал расспрашивать дальше. В этом не было необходимости.

— Отец все испортил, — вздохнул он.

— Можно сказать и так.

— Отдавая противоречивые приказы, — продолжил Лайл. — По десять раз на день меняя свое решение.

— Похоже на то.

— Я понимаю, что произошло, — сказал он. — Для этого не надо иметь воображение. Местные жители чувствуют то же самое, что и я.

— Введенные правила были либо чрезмерно строгими, либо противоречили одно другому, — сказала Оливия. — В результате вы потеряли несколько торговцев… Деревня не обезлюдела, но несколько семей уехали. В других случаях мужчинам приходится находить работу вдали от дома.

Она проговорила все это с набитым ртом. Лайл ей не мешал. Ему многое нужно было обдумать.

— От приемного отца и моих дядей я узнала, как надо управлять поместьем, — продолжала Оливия. — Ты знаешь, как серьезно лорд Рэтборн относится к своим обязанностям. Из того, что мне удалось узнать, твой кузен Фредерик придерживался тех же принципов.

— Только не мой отец. Он не смог бы придерживаться никакого принципа или правила, даже если бы его приклеили ему на нос.

— Зато теперь мы понимаем, почему тебя не встретили с распростертыми объятиями.

— Неприязнь, — сказал Лайл. — Они не знают, какую новую беду принесу им я.

— Нам нужно снова завоевать их доверие, — сделала вывод Оливия. — Думаю, с этого и следует начать. Потом возьмемся за привидения.

Лайл не успел ей ответить, как появился Николс.