Оливия предполагала, что Лайл, постигая искусство поцелуев, проявил такое же усердие и настойчивость, какие демонстрировал, усовершенствуя свое умение рисовать. Точно также он старался научиться быстро высекать искру с помощью трутницы.

А когда он ложится с женщиной в постель… Но сейчас не время строить догадки.

Оливия толкнула дверь и вышла в холл.

Спустя минуту за ней прошел Лайл.

Вся прислуга стояла здесь в ожидании на том же самом месте, где когда-то находился потайной ход.

Они больше не выглядели подавленными.

У всех на лицах было выражение оживленного интереса.

Оливия выпрямилась, снова входя в роль госпожи замка.

— Возвращайтесь к работе, — велела она кухонной прислуге.

Они друг за другом двинулись мимо нее через дверь на кухню.

Оливия дала последние распоряжения остальным, и они быстро разошлись, чтобы приступить к своим обязанностям.

Главный зал опустел, за исключением двух лакеев на противоположной стороне, возле камина, которые переносили мебель в комнаты гарпий. Дверь была открыта, и Оливия слышала, как леди спорят о том, кому должна принадлежать спальня на первом этаже, а кому — наверху.

Оливия решила не вмешиваться, предоставив им разбираться самим.

Когда она обернулась к Лайлу, он говорил что-то Николсу. Камердинер кивнул и исчез.

— Они слышали, — тихо сказал Лайл.

— Полагаю, поэтому они выглядели такими предупредительными, — проговорила Оливия.

— Я не о нас, — объяснил он. — Они слышали твою стычку с Альером. — Он кивнул в сторону кухонной двери. — Двери в трещинах. Эти трещины и щели в штукатурке обеспечивают слышимость лучше, чем будет, когда мы завершим ремонт. Они слышали, как он кричат на тебя. До их слуха донеслось кое-что из того, что ты произнесла в ответ. Они слышали его реакцию. И очень скоро они расслышали, как ситуация разрешилась. Ты видела, что работники кухни вернулись туда без колебаний. И на остальных служащих ты произвела сильное впечатление.

— Я укротила дракона, — улыбнулась Оливия.

— Ты была восхитительна, — проговорил Лайл и сделал паузу. — Мне следовало это знать. Прости, что усомнился в тебе. Слушай, я по-прежнему не испытываю радости от пребывания здесь, но ты несколько облегчила мое существование.

— Благодарю, — отозвалась она. — С тобой тоже забавно.

— Забавно? — Лайл удивленно поднял брови.

— Однако то, что случилось в коридоре кухни, больше не должно повториться, — сказала Оливия. — Ты знаешь, мне не хватает моральной устойчивости. А я знаю, что у тебя целая куча всевозможных принципов, правил поведения и всего прочего. — Она махнула рукой, словно освобождая его.

— Да. И всего прочего. — В его глазах появилось затравленное выражение. Его терзало чувство вины. Черт бы побрал ее отчима за то, что снабдил его совестью и строгими представлениями о долге и чести.

— Лайл, это совершенно естественно, — приблизилась к нему Оливия. — Мы молодые, красивые…

— И скромные, ко всему прочему.

— Ты любишь факты, — сказала она. — Давай проанализируем их. Факт: интеллект ведет трудную битву с животными стремлениями. Факт: за нами плохо присматривают. Вывод: ситуация близка к катастрофе. Я сделаю все возможное, чтобы больше не совершать той же ошибки, но…

— Замечательно, — перебил Лайл. — Значит, на меня возложена задача защищать твою честь. До сих пор я отлично справлялся с этой работой.

Оливия схватилась за лацканы его сюртука.

— Послушай меня, ты, высокопринципиальный тупица. Мы не можем повторить этой ошибки еще раз. Ты знаешь, как близко мы подошли к непоправимому? — Она отпустила лацканы, чтобы поднять правую руку и показать большим и указательным пальцами четверть дюйма. — Вот как близко к тому… — она умолкла для пущего эффекта, — чтобы сыграть на руку твоим родителям.

Голова Лайла дернулась так, словно она дала ему пощечину.

Кто-то должен был это сделать. Кто-то должен был сделать хоть что-нибудь. Она этого не замышляла. Оливия думала, что сумеет справиться с ним так же, как справлялась с другими мужчинами. Но у нее не получилось, и она видела, что они с Лайлом встали на опасный путь. Если он предоставит это дело ей, то она откроет ему объятия, выкрикивая: «Да, да, скорее, скорее!»

— Что ты сказала? — нарушил напряженную тишину Лайл.

Теперь он слушал ее очень и очень внимательно.

— Они пытаются удержать тебя дома, привязывая на шею этот жернов в виде замка, — сказала Оливия. — Они надеются, что чем дольше ты пробудешь дома, тем меньше станешь думать о Египте и постепенно забудешь о нем. А потом увлечешься достойной английской девушкой, женишься на ней и успокоишься.

— Я не… — уставился на нее Лайл.

Оливия видела, как в его серых глазах появилось понимание.

— Да, — подтвердила она. — Им все равно, даже если это буду я.

Лайлу понадобилась минута, чтобы осознать сказанное. Потом он мысленно увидел улыбающиеся лица родителей, заговорщические взгляды, которыми они обменивались за столом, улыбки и снисходительное выражение лица вдовствующей графини. Словно спектакль.

— Оливия, — мягко проговорил он, чувствуя, как колотится сердце, — что ты им сказала?

— Сказала? Не говори глупостей. Я никогда не была столь легкомысленной, чтобы на самом деле говорить это. Я только слегка поощрила их так думать.

— Что ты… — он едва мог выговорить, — что ты имеешь виды на меня?

— Вот в такую сентиментальную чепуху они и поверят, — сказала Оливия. — И это единственная причина, по которой они согласились на мое путешествие с тобой и на мое присутствие здесь.

— Чтобы заманить меня, — произнес Лайл, — в брачные сети?

— Да. — Она взглянула на него. — Я знаю, ты шокирован.

— Это мягко сказано.

— В конце концов, мы оба знаем, что я им никогда не нравилась. Но, как я тебе говорила, титул и деньги решают почти все, а у меня есть влиятельные связи и богатство.

Лайл приложил руку к голове и прислонился к столу. Она и в самом деле превзошла себя. Стоять здесь, так легко пересказывая то, что она сообщила… На что намекнула.

— У меня от тебя дух захватывает.

Оливия прислонилась к столу рядом с Лайлом. У нее был совершенно невозмутимый вид, словно несколько минут назад между ними ничего не было. В кухонном коридоре, во имя всего святого!

— Единственное, чего я не ожидала, так это вызывающего неудобство влечения между нами, — произнесла она.

— Вызывающего неудобство?

— Каким бы противным и тупоголовым ты ни был, ты — мой самый дорогой друг во всем мире, — сказала Оливия. — Я не хочу разрушать твою жизнь и знаю, что ты не хочешь ломать мою. Вокруг нас много примеров удачных браков. Моя мать встретила настоящую любовь дважды. Я буду счастлива однажды встретить свою. И тебе желаю того же. Ты же знаешь, мы никогда не подойдем друг другу в этом качестве.

— Боже мой, нет!..

— Тебе не обязательно соглашаться с таким энтузиазмом, — сердито посмотрела на него Оливия.

— Но это факт, — проговорил Лайл.

Он знал, что так и есть. Оливия — чудо природы, но самум тоже одно из чудес природы. Так же, как и ураганы, наводнения и землетрясения. Он вырос среди хаоса. Рэтборн приучил его к порядку. Последние десять лет Лайл потратил, пытаясь жить упорядоченной, хотя временами очень беспокойной жизнью. Ему повезло, что он рано понял, чего хочет, и терпеливо и целеустремленно добивался своей мечты.

С Оливией все выходит из-под контроля. Хуже всего то, что он сам теряет контроль над собой. Подумать только, что он сделал. Опять, и опять, и опять.

— Ну ладно, — сказала Оливия.

— Пойду на крышу, — отлепился от стола Лайл.

— На крышу?! Признаю, все пошло немного не так, как хотелось, но нет причины, по которой мы не сможем с этим справиться. — Оливия отошла от стола. — Кое-что вышло из-под контроля, но это же не конец света. Нет необходимости прибегать к таким крайним мерам, как бросаться с крыши.

Несколько мгновений Лайл просто смотрел на нее в изумлении.

— Я не собираюсь бросаться с крыши, — терпеливо проговорил он. — Я хочу завершить осмотр дома. Потому что во время ливня у меня не было возможности измерить крышу, оценить ее состояние или сделать зарисовки.

— А, — только и сказала Оливия, отступая на два шага назад, — тогда, конечно, давай.

— Броситься вниз с крыши, — пробормотал Лайл. — В самом деле…

— У тебя такой расстроенный вид.

— Это потому, что я не знаю, плакать мне или смеяться. Или биться головой о стену, — ответил он. — Мне нужно успокоиться. Мне позарез необходимо заняться чем-то весьма и весьма скучным.


Позже, тем же вечером


Несмотря на то что это был не самый роскошный ужин, который доводилось готовить Альеру, он ухитрился накрыть отменный стол.

Лайл осознал, что это был первый приличный ужин, который довелось ему отведать с тех пор, как он уехал из Лондона. Цивилизованный ужин за настоящим столом, с застольной беседой в разумных пределах. Это был также первый ужин, возглавляемый им в одном из своих родовых поместий.

Ко времени, когда он и дамы поднялись из-за стола и собрались у камина, суматоха прошедшего дня немного улеглась. Но не полностью. Ему не давало покоя то, что произошло у них с Оливией, когда он едва не потерял контроль над собой. Лайл никак не мог понять, каким образом ее план позволит ему вернуться в Египет к весне. Однако благодаря работе, за которую ему хватило ума взяться, он немного успокоился.

Его обычным средством от смятения или огорчения любого рода был труд. Измеряя, подсчитывая, делая записи и зарисовки, Лайл был на знакомой мирной территории даже здесь, в этом примитивном захолустье и в этом злосчастном климате.