Но больше всего его настораживало упорное стремление Сандры к роскошной жизни, собственному дому, зеркалам, коврам, хрустальным люстрам. У нее загорались глаза, едва она начинала говорить на свою излюбленную тему, а сердце Александра сжималось: они совсем не понимали друг друга. Сандра кидалась ему на шею. Умоляла простить ее, любить ее вечно, сама клялась в любви… И снова Александр чувствовал себя подлецом.

Он пытался списывать ее страсть к богатству и роскоши на ее нищенское детство, на безотчетную зависть к внезапно разбогатевшей подруге Бине, к желанию резко изменить свою жизнь после замужества. Она все чаще намекала ему на дом родителей, еще более опустевший после отъезда из него Селести и Гиминьи. Несмотря на все уловки Сандры — а их уже Александр знал наперечет, — он стоял на своем: жить они пока будут в Бешиге в ее маленькой комнатенке, а как только позволят заработанные им деньги — снимут или купят квартирку побольше и в более престижном районе. Хотя и против Бешиге Александр не имел ничего против. Он не обращал внимания на облупленные стены домов, на бедно одетых людей, здесь часто доносились до него смех, музыка, треск мотоциклов, иногда и смачная перебранка. Все это казалось ему звуками жизни большого города, и они нравились Александру. Появился у него здесь даже приятель, вернее, приятельский дом, куда он наведывался все чаще и чаще. Он и сам бы себе не поверил, но Бруну Майя стал ему приятелем. Александр не забыл своего бешенства, когда увидел Бруну и стоявшую перед ним полуголую Сандру. У него не было оснований не верить обвинениям Сандры в адрес Бруну, но с тех пор как скульптор без колебаний решился спрятать у себя в мастерской Клементину, как отбивался от полиции, как, не раздумывая, отправился вместе с ним на пресс-конференцию и вместе с ним вытаскивал оттуда да Силву, отношение к нему изменилось. Спокойный, рассудительный человек, готовый в нужный час прийти на помощь, все больше и больше нравился Александру. Оставалась лишь одна нудящая заноза — домогательства Сандры. И он, обстоятельно все взвесив, решил объясниться с Бруну.

— Все последнее время я наблюдаю за тобой, слежу за твоими словами, за тем, чем ты занимаешься и здесь и в клинике, Бруну, у меня не укладывается в голове, как такой человек, как ты, мог приставать к юной девушке.

Бруну посмотрел Александру в глаза:

— А я и не думал к ней приставать. Я просто хотел помочь Марте, объясниться с Сандрой, просить ее отказаться от замужества. Ты прости меня, я не имел права вмешиваться, но я и сейчас отношусь к вашему браку скептически. Вот и вся правда. — Бруну встал и заходил по комнате. — Послушай, что я тебе скажу. Ты ведь ее любишь? И это твоя жизнь, и никто, тем более я — чужой, посторонний человек, не имел и не имеет никакого права лезть в вашу личную жизнь. Ты прости меня, пожалуйста!

У Александра вдруг стало легко на душе, он поднялся и крепко пожал Бруну руку.

— В тот период нервы у всех были на пределе. Все только и твердили, что она искалечит мою жизнь. Все — моя мама, Клементину, отец, Энрики.… А на самом деле ведь я поступаю с ней как подонок. Я никогда не смогу быть тем мужем, который ей нужен.

— Главное, что вы любите друг друга. — Бруну подошел к маленькому шкафчику, достал початую бутылку виски и плеснул в бокалы. Они выпили без слов, но Александр был уверен: преграда, существовавшая между ними, рухнула.

Домой он летел как на крыльях. Бруну все поставил на свои места. За всеми делами и сомнениями он забыл главное: они любят друг друга.

Ночью он шептал ей в каштановые завитки волос самые нежные слова, которые только мог придумать.

— Жизнь подарила нас друг другу, Сандринья! Я всю жизнь мечтал о такой женщине. И я хочу подарить тебе вечное счастье.

Сандра прижималась к нему своим горячим телом.

— Когда ты так говоришь, у меня мурашки бегут по коже. Я была глупая раньше… Ах, какая я была глупая, но теперь ты увидишь, я стану самой лучшей женой на свете и сделаю тебя очень счастливым. И с каждым днем ты будешь счастливее и счастливее…

Ему казалось, что никогда прежде они не были так близки, так необходимы друг другу. Они без конца клялись друг другу в вечной любви, в вечной преданности. Голова Сандры покоилась на груди мужа, Александр перебирал завитки ее волос и все слушал и не мог наслушаться щебетанием Сандры.

— Если бы ты знал, как я счастлива! Я и подумать не могла, что Бог будет так милостив ко мне и подарит мне такого мужа, как ты. Красивого, умного, очень серьезного и очень ласкового. Господи, как мне хорошо с тобой, лучше может быть только одно — любить тебя в собственном доме. Если бы ты знал, как мне здесь все опостылело! — Сандра отстранилась от Александра и легла на спину.

Александр сгреб ее в охапку и придвинул к себе:

— Обещаю тебе, мы скоро переедем отсюда. Я ведь потому и работаю так много. Я тоже хочу красиво жить. Хочу, чтобы у нас была своя квартира. Маленькая, уютная, как гнездышко. Понимаешь? Чтобы мы всегда были рядом друг с другом. Все ближе и ближе…

— Где бы мы ни жили, мы всегда будем вместе. Даже в огромном особняке.

— Зачем нам особняк, Сандринья? Когда ты рядом, я буду счастлив хоть под мостом!

Но под мост им идти не пришлось. Через несколько дней Александр узнал, что Сандра беременна. Он поделился радостной новостью с матерью, и Марта предложила им переехать к ней. Александр согласился без особых уговоров: будущей матери и ребенку, конечно, лучше находиться в комфортном, благоустроенном доме.


Глава 7

Клара проснулась от запаха свежесваренного кофе. Конечно, это ранняя пташка Шерли уже хлопочет у плиты. Клара поднялась, стараясь не разбудить Клементину, и отправилась на кухню. Шерли встретила ее своей ясной, лучезарной улыбкой, от которой на сердце у Клары всегда становилось тепло. В такие минуты она вспоминала своего ребенка, но вспоминала без прежней горечи и боли.

А вот за Шерли душа у Клары часто болела. От ее проницательного взгляда не укрылось, что девушка все больше привязывается к Адриану, нетерпеливо ждет его приходов, скучает без него. Дай-то Бог! Клара как никому желала Шерли счастья, и Адриану представлялся ей человеком, способным сделать девушку счастливой.

Юноша стал у них в доме своим человеком. С воодушевлением занимался кафе, и эта общая увлеченность сближала его с Клементину. Адриану уже договорился с архитектором, и тот взялся проектировать кафе, работая на голом энтузиазме. Клара тяжело вздохнула: деньги на кафе пока не находились, хотя и здесь Адриану прилагал всяческие усилия, чтобы найти спонсоров. Идея привлечь спонсоров тоже принадлежала ему.

— О чем ты задумалась? — Шерли расставляла на столе тарелки.

— Ты будешь смеяться, но я думала об Адриану.

— Об Адриану? — Шерли искренне удивилась и покраснела.

Клара без труда догадалась, что направление их мыслей совпало. Она вспомнила, как накануне застала Клементину подслушивающим беседу Шерли и Адриану. Она искренне удивилась поведению своего возлюбленного, но осуждать не стала, зная, как он переживает за дочь. Да и саму ее пугала безупречная идеальность поклонника Шерли. «Шерли, Шерли!» Клара обняла ее за плечи и прижала к себе. Девушка доверчиво положила ей голову на плечо.

— Ты думала о нем хорошее, Клара?

Клара улыбнулась и кивнула головой.

— И я тоже думаю о нем хорошо, очень хорошо. Мне с ним легко говорить обо всем, он так все правильно понимает, что я даже решилась рассказать ему о том, что случилось с мамой и папой. Ведь человеку, который тебе нравится, надо доверять? Он хорошо относится к папе, верит, что он не взрывал Башню. — Шерли нахмурилась. — И все же иногда мне кажется, что Адриану появился у нас не случайно. Я, наверное, очень глупая, Клара, но мне часто бывает страшно, я так боюсь за папу, за себя, за всю нашу семью.

— Все будет хорошо, Шерли. — Голос Клары был мягок и тих. — Адриану — хороший парень, ты в нем не сомневайся. И у папы, я очень надеюсь, все образуется. Мы все прилагаем к этому столько усилий! А потом мы откроем кафе и заживем припеваючи…

— Спасибо тебе, Клара. — Шерли подняла на нее свои огромные глазищи. — Ты одна так умеешь успокоить меня, что в моей душе как будто начинают петь птицы.

— Ну, вот и отлично. — Клара раскрыла книгу заказов в и углубилась в нее. Но постепенно мысли вернулись к разговору с Анжелой, который Клара никак не могла забыть. Больше всего ее мучило «говорящее сердечко». Она упрекала Анжелу за то, что она воспользовалась им, Анжела обвиняла в том же ее и Клементину. Тогда Клара отмахнулась от подлых слов бывшей подруги, но, минуя ее волю, они запали ей в душу. Ведь она своими глазами видела «говорящее сердечко» в чемодане Клементину, где он держал и взрывчатку. Вера Клары в невиновность Клементину на долю секунды покачнулась, но она тут же прогнала от себя предательские мысли.

Дождавшись, когда Клементину появится на кухне, она выложила ему свои сомнения.

— Ты же сама мне его подарила. — Клементину устроился с тарелкой жареной картошки напротив Клары. — Мне оно показалось забавной пустяковиной, глупостью, а выкидывать не стал — все-таки твой подарок. А раз так — засунул «сердечко» в чемодан, другого места у меня не было — жил-то в фургоне.

Клара радостно потерлась о выбритый подбородок любимого и тут же поднялась варить кофе. Но беспокойство, поселившееся в ее душе, не хотело покидать обжитое место. Клара поставила чашку на стол и задумчиво спросила:

— Как ты думаешь, Жозе, Анжела специально подыскала мне работу в этой компании?

Клементину усадил ее к себе на колени и, гладя ее по волосам, нежно произнес:

— Забудем о доне Анжеле. Она не стоит того, чтобы говорить и думать о ней в такое замечательное утро. Мне так хорошо сидеть здесь на этой маленькой кухоньке, чувствовать твою близость, слышать за стеной пение дочери, дышать полной грудью. А дона Анжела… Она ведь очень злая, сколько бы ни притворялась другой.