— Ты нарочно надела это платье? — прошептал он внезапно охрипшим голосом.

Она секунду помедлила, а потом не удержалась и потерлась грудью о рубашку мужчины.

— Черт… — сорвалось у него. — Не делай так!

— Почему? — спросила невинным шепотом.

Вместо ответа Кир прижал ее теснее к себе, давая почувствовать возбуждение. Василиса попыталась увеличить расстояние между ними, но сильные руки держали крепко.

— Достаточный аргумент? — мужское дыхание обдало шею.

— Ты о размере? — раздалось в ответ.

Девушка сама не понимала, откуда взялась храбрость. Или это шампанское так сильно ударило в голову, или соблазнительный мужской запах. Так близко в танце ее еще не прижимали, только в кровати.

— Нет, это еще не размер. Вот сейчас… — он еще крепче прижал ее к себе за бедра и теперь уже потерся сам. — Вот сейчас да. Уже размер. Тебе подойдет… Я знаю.

Василисе оставалось только благодарить Бога и диджея за тусклое освещение. Ее щеки так сильно пылали, что это ощущалось физически, а еще физически ощущалось другое… В штанах у партнера. Тело предательски отзывалось на провокацию, посылая такие импульсы, что даже ноги передвигать стало сложно.

— Пивоваров, ты псих… — отчаянно простонала она.

— А что ты хотела за четыре месяца?

— Вот только не ври! — гневно возмутилась девушка.

— Милая, а с какой стати мне врать? — он склонил голову и прикусил ее за мочку ушка. — Лучше проверь. Хочешь? Хоть сейчас… Что же зря добру пропадать.

Он снова вжал ее в себя, ломая сопротивление. Грудь к груди, бедро к бедру, они медленно кружились на площадке, истязая друг друга жадными и яростными взглядами. Кир читал по ее частому дыханию, что не только он один страдает, не только ему требуется близость совсем другого порядка. Не удержавшись, он положил одну ладонь ей на шею и нежно провел по вене.

— Кошечка моя, с таким пульсом тебе скорая помощь понадобится вот-вот.

Василиса попыталась вырваться, но теплая ладонь опустилась ниже, легонько скользнула по ключице, спустилась по нежной коже вдоль декольте, задержалась у самой кромки платья, лаская грудь. Чтобы не застонать от возбуждения, девушке пришлось плотно сжать губы.

Кир упивался ее реакцией. Даже когда танец сменился на быстрый, он все также тесно прижимал партнершу к себе. Какие-то люди смотрели на них, что-то говорили. Постепенно до сознания стали доходить звуки шумной заводной мелодии.

— Пивоваров, вообще-то это быстрый танец! — как будто страшный секрет, заговорщически прошептала Василиса.

— А мне медленные больше нравятся, так что будем считать, что медленный, — невозмутимо ответил Кир и продолжил «вальсировать».

— Пивоваров, ты сдурел! На нас все смотрят.

— Не на нас, а на твое декольте! Может, все-таки шарфик набросишь?

— Неандерталец! — яростно прошипела возмущенная девушка.

Он не реагировал, лишь спустил левую руку пониже спины партнерши и шлепнул по маленькой круглой попке. Василиса в ответ чуть не прошила насквозь его ногу острым каблучком и, как только мелодия затихла, вырвалась из крепких объятий и убежала в коридор.

За ней никто не последовал, и лишь уставший и сытый профессор весело усмехнулся, наблюдая картину бегства.

Он даже бровью не повел, когда за девушкой закрылась дверь.

— Что ж, и на эту гайку найдется болт с хитрой резьбой… проворчал, подливая себе вина.

Как только еще один танец закончился, тамада объявил печальную новость: «У нас тут украли… Нет, не невесту! Свидетельницу! Нашедшему награда — поцелуй пленницы».

Рядом с ведущим, потирая руки, стояли Дима и Гоша. А вот профессора и след простыл.

Часть 2

Красивую свидетельницу в красном платье отчетливо запомнили все женатые и неженатые мужчины мероприятия. Оттого новость о ее пропаже взбудоражила сознание каждого. Незаметно увиливая от драгоценных законных жен, они поодиночке или вдвоем отправлялись на охоту. Уж очень хотелось получить заветный поцелуй.

Кир Юрьевич Пивоваров грустно взирал на все это безобразие с высокого барного стула. Он свой приказ «сидеть и не рыпаться» получил загодя. Вот и сидел, ожидая с моря погоды. Лешка сочувственно похлопал его по плечу и вернулся на место к молодой жене. В такой обстановке за компанию могли выкрасть и Вику, так что рисковать не стоило.

Двое других друзей куда-то исчезли. Сегодня эти сводники играли роль исполнителей. Всех тонкостей блестящего плана Грабовского Кир не знал. Профессор не счел нужным ставить «соискателя» в известность о деталях. Даже припугнув лишением премии, добиться ничего не удалось. Александр Михайлович был его самым смелым работником, профсоюзом и партячейкой — в одном лице.

Оставалось ждать сигнала.

Заслоняя своими спинами дверь сторожки, скромная компания из двоих празднично одетых мужчин уже десять минут мерзла в огромном неотапливаемом гараже. Тот, что был пониже, грустно причитал и жаловался, а который повыше постоянно поглядывал на часы, словно его взгляд мог совершить чудо, и стрелки побежали бы быстрей. Стрелки не слушались, а холод все усиливался. Они находились здесь с крайне важной миссией, потому даже минутная отлучка была недопустима.

Пытаясь согреться, один из «сторожей» трясущимися руками разлил по пластиковым стаканчикам водку.

— Как думаешь, Гошка, — прошептал он сиплым голосом. — У этого странного профессора все получится?

— Димосик, ты видел, какие Василиса с Кирочкой взгляды бросали друг на друга весь вечер?

— Ага, как я после дежурства на сытный ужин!

— Про ужин не знаю… Но очень плотоядно у них выходило, — Гошка опрокинул рюмку и слегка скривился. — Может, Лешика попросим закусочки организовать? А то ведь сопьемся тут нахрен…

— Нет, приказано внимания не привлекать! — строго, как в армии, возразил Димон. — Легенду помнишь? Мы в поисках! Так что пей так, не впервой.

Друг больше вопросов не задавал и покорно наполнил рюмки по второй.

Совсем рядом пробежал незнакомый парень. Вид его был сосредоточенным и ищущим. Это был уже третий счастливчик, решивший попытать счастья в студеном подземном гараже. На что только не шли шустрые свадебные гости, чтобы первым отыскать «пропажу».

Друзья в очередной раз переглянулись и плотнее встали у двери. Не хватало еще, чтобы Серого волка кто-то опередил в последний момент. Для них до сих пор было загадкой, как «дорогая крестная» уговорила Василису на добровольное заточение. Правды никто никому не сказал, но ответственность мероприятия оба друга понимали без подсказки.

Пока с одной стороны сторожки в стельку напивались и грелись два лучших друга Пивоварова, внутри стояла тишина. Александр Михайлович открыл потрепанный блокнотик и что-то там черкал. Василиса упорно смотрела в маленькое окошко и думала о своем.

Так они просидели целых десять минут, девушка даже стала замерзать, но говорить первой не хотелось. Шурик не просто так увел ее со свадьбы, и друзья Пивоварова рядом тоже не проветриться вышли. Сегодня все сговорились, и даже собственное тело, которое готово было из платья выпрыгнуть, как только Кир еще в лимузине ее поцеловал. А сейчас… Сейчас нужно было решиться: рискнуть и вновь с головой окунуться в чувства или переболеть.

Первого она боялась, а второе очень хорошо умела. Настолько хорошо, что даже удовольствие от своего горя научилась получать. «Несчастная Василиса Кошкина, гордая и одинокая красавица, которую все предали!» — в мыслях звучало гордо. Только что-то внутри, глубоко в душе, зудело, требовало ярких красок и волнительных эмоций. Это что-то не давало ей покоя все три месяца. Все совсем не было похоже на разрыв с Олегом! В привычный шаблон невозможно было вписать все ее терзания, обиды, эротические сны и ярость.

Три года назад после больницы в душе царила пустота. Понятная, серая пустота. В этот раз ничего подобного не было. Пусть внешне она и горевала, но внутри теплилась коварная надежда, не давала покоя и забытья.

И вот сейчас эта надежда, такая будоражащая и вполне реальная, ждала ее в торжественном зале.

— Ну, ты как? — поинтересовался Грабовский. — Уже до конца психоанализ провела? Выводы готовы, или мозги подправить еще необходимость есть?

— Саш, боюсь я…

— Естественно! Кто ж это, дожив до двадцати восьми лет довольной холостяцкой жизни, так просто решится на серьезные отношения. А вдруг он ужины потребует каждый день или еще одного кота заведет?

— Не издевайся! Я серьезно!

— Так я тоже! Любишь ты его, — Грабовский устало потер глаза. — Хочешь обратно, но трусишь.

— Да что ты такое говоришь?! — возмутилась девушка.

— Ну, ладно, доказываю, — он открыл блокнот и начал читать. «Этот сукин сын мне всю душу вывернул!» или: «Я ведь, как дура, влюбилась, поверила, в Москву поехала», но больше всего мне вот это нравится: «Этот наглый сексуальный маньяк у меня еще помучается». Твои цитатки, между прочим.

Василиса рассмеялась. Она действительно все это кричала и Киру, и сама себе в подушку, когда думала, что никто не слышит.

— Ну! И кто тут будет мне говорить, что не влюблен по уши в господина Пивоварова?

— Сашка, обещай, что поможешь мне его труп спрятать, если что…

— Да не вопрос! Закопаем в лучшем виде! — довольно отмахнулся профессор. — Я, если надо, всех своих двоечников припашу, потом и экскаваторами не дороют!

— Ты действительно думаешь, этот мерзавец на самом деле меня любит? — уже тихо, почти шепотом, Василиса задала самый сложный вопрос.

Профессор повернулся и, глядя ей в глаза, тихо и ласково ответил:

— Васька, мужчина, который добровольно усыновил твоего кота, не может быть мерзавцем! — он развел руками и извинительным тоном добавил. — Вот я, твой лучший друг, ни за что бы Фильку не взял, а он принял. Мается с ним, возит туда-сюда, никому не отдает. Разве это не любовь?