Константин Сычев - Василий Храбрый

– Мне как раз не хватает пленников! – радовался Шигуши. – Скоро восполним эту недостачу!

– И так восполнили, – покачал головой князь Александр Глебович, завершая свое повествование, – что безжалостно стерли с лица земли этот несчастный городок! А севского воеводу удавили после жестоких мучений! Татары перебили всех стариков и младенцев, а молодых женок и умелых ремесленников связали веревками и повели в бусурманский плен, на страх и горе! Теперь некому возродить этот пограничный город брянского удела! Вот, святой отец, какая их постигла суровая кара!

– Спаси нас, Господи! – перекрестился смоленский епископ. – Вот как наказывает грешников наш всемогущий Господь! Конечно, жаль бестолковых людей, поверивших коварным лжецам! Да и сам Василий принял такой тяжкий грех на свою душу! Но куда ему было деваться? Если пришлось звать на помощь поганых, значит, пути к отступлению не было! Но мы не должны оставаться равнодушными к брянским делам: надо увещевать нашего Василия Храброго праведными советами!

– Рази, секи! – кричали новгородцы, размахивая тяжелыми боевыми топорами и секирами. – Слава Новгороду! Смерть шведам!

Отчаявшиеся шведы, окруженные со всех сторон, сдаваться не собирались. Небольшой городок Ванай, располагавшийся в версте от места сражения, казалось, был рядом, и рослые, сильные шведские пехотинцы рассчитывали туда прорваться: они упорно и успешно отбивались, отражая удары новгородцев. Порой, их мечи достигали цели и неуклюжие новгородцы либо отбегали в сторону залечивать рану, либо падали на мшистую лесную землю.

– Так не одолеют! – задумчиво сказал наблюдавший за битвой князь Дмитрий Романович своему молоденькому брату Василию, стоявшему рядом. – Надо сражаться умнее!

– Да там этих шведов всего-то сотни три! – усмехнулся розовощекий безбородый юноша. – Разве многочисленные новгородцы не осилят их?

– Осилить-то осилят, – покачал головой князь Дмитрий, – однако потеряют немало людей! А этого нам совсем не надо: новгородцы не простят гибели своих людей. Об этом мне говорил еще наш батюшка в Смядыни: – Береги, сын мой, своих воинов! Тогда добьешься почета и уважения у народа! Особенно у новгородцев. – Разве ты не знаешь, почему новгородцы приходят за помощью в Смоленск, к нашему батюшке? Он не раз ходил на немцев и шведов с новгородским войском и успешно побеждал: сжег множество вражеских городов, захватил немало пленников и богатств! А потерь у него было совсем немного! Это не в пример суздальским князьям и Михаилу Тверскому! Они совсем не жалеют людей…Если хотят добиться победы, безжалостно бросают людей в огонь и воду! Новгородцы не любят их за это! А наш батюшка – всегда желанный гость в великом городе, и новгородцы не жалеют денег на его жалованье, платят едва ли не вдвойне! – И Дмитрий Романович стал рассказывать брату о подвигах отца и советах, полученных от него.

Их отец, Роман Глебович Смоленский, действительно был известным и уважаемым полководцем. Но главным его достоинством, помимо всех прочих, была скромность, какой другие князья не обладали.

Все русские князья умели отчаянно сражаться и руководить битвами: с раннего детства они проходили обучение ратным и полководческим навыкам. Но вот сочетать жестокую решимость воина с жалостью, бережливостью по отношению к рядовым дружинникам и ополченцам, умением уважать достоинство других людей и понимать их боль, обладали немногие. Князь Роман мог без чванливости и зазнайства подойти к любому человеку, побеседовать с ним, узнать о здоровье, настроении, а, порой, и поучиться у простонародья житейскому опыту и боевым навыкам.

Достоинства Романа Глебовича не остались незамеченными: его не раз приглашали возглавлять войско и новгородцы, и псковичи, звали с собой в походы и другие князья.

Если бы не личная скромность, князь Роман, вне всякого сомнения, владел бы не одним городом, а то и целым уделом! Однако он, верный старшему брату Александру Смоленскому, предпочитал малое большему и верно ему служил, довольствуясь теми доходами, которые поступали от мелких смоленских городов и волостей. Не пожелал он уехать и в далекий Псков, как о том упрашивали его псковичи, из года в год обивавшие пороги его смядынской резиденции, и в Великий Новгород, когда случались у новгородцев ссоры с великими суздальскими князьями.

Но в походы, за жалованье, он ходил охотно.

Однако в этот раз, летом 1311 года князь Роман отказал новгородцам. По просьбе брата Александра, обеспокоенного прошлогодними событиями, связанными с Брянском, он остался в Смоленске. Но новгородцы не ушли «не солоно хлебавши»: вместо знаменитого отца поехал сын.

– Меня может достойно заменить мой сын Дмитрий, – говорил князь Роман новгородцам. – Я с душой обучил его и военному делу и жизненной правде!

– Ну, если так, – пожали плечами новгородские посланцы, – пусть тогда пойдет Дмитрий, если унаследовал способности своего батюшки!

Вместе со старшим братом напросился в поход и совсем младшенький сын князя Романа – Василий. Родившийся последним в семье, княжич был любимцем и отца, и матери. – Бери нашего юнца, сынок, – говорил князю Дмитрию отец, отпуская сыновей в поход, – но не забывай о его неопытности в жизненных делах и горячности! Не пускай его пока в жестокие сражения, чтобы не случилось несчастья, как тогда с моим бедным племянником Мстиславом! Ты уже достаточно взрослый, почти отец нашему юному Василию!

Нелепая, бессмысленная гибель княжича Мстислава в том роковом сражении под Дорогобужем в 1300 году была тяжело пережита в семьях смоленских князей – Александра и Романа. Всю жизнь вспоминали князья ту роковую оплошность, когда не сумели укротить они юношескую горячность Мстислава.

Об этом напомнила и княгиня, супруга Романа Глебовича, накануне отъезда сыновей. – Разве вы забыли судьбу несчастного Мстислава? – говорила она, плача и причитая. – Зачем посылать моего младшенького в жестокий поход! Он же – наш любимец и отрада для души!

– Не рыдай, матушка, – ответил тогда Роман Глебович. – Не в чужие руки я отдаю молодого Василия, а под присмотр нашего Дмитрия. Пусть идет на войну, если хочет! Это война не со своими, русскими! Там не так опасно! А наш Дмитрий – отменный воин! Он сумеет защитить своего брата, когда это будет нужно!

Вот почему князь Дмитрий во время набега на земли финнов и шведов не отходил от своего младшего брата: берег его, как зеницу ока! Ответственность за жизнь брата сковывала его в битвах: молодой полководец полностью отдался руководству сражениями и осадами, но сам в поединки не вступал из-за боязни не доглядеть за нетерпеливым и пылким Василием.

И на этот раз князь Дмитрий с досадой поглядывал на окруженных шведов и периодически потирал рукоять своего бездействующего меча.

Делу это, однако, не только не помешало, но наоборот, помогло. Лишившись возможности сражаться лично, князь Дмитрий целиком увлекся руководством своей дружиной и новгородским ополчением, весьма в этом деле преуспев: со стороны ему было видней!

– Ну, что, брат, надо делать? – спросил он с улыбкой княжича Василия, показывая рукой на сражавшихся с врагами новгородцев. – Последовать твоему совету и дождаться гибели всех врагов?

– Да, брат, – кивнул головой увлекшийся сражением мальчик, – но нужно привести еще воинов! Тогда шведы точно не устоят!

– Так нельзя, Василий! – усмехнулся князь Дмитрий. – Если мы будем так безрассудно расходовать людей, у нас будут большие потери! Разве ты не видишь, как эти могучие шведы поражают неловких новгородцев? Одних раненых уже едва не десяток! Зачем нам это? Ты еще не видел людское горе, слезы скорбящих вдов и матерей…Это недопустимо!

– Так что же делать? – вскинул брови юный Василий. – А может отпустить этих врагов, – он махнул рукой вперед, – в их город?

– Вот это правильно! – весело ответил Дмитрий Романович. – А теперь смотри…Эй, Твердило! – позвал он новгородского боярина. – Добеги до наших людей и прикажи им освободить для этих шведов проход так широко, чтобы они подумали о том, что мы испугались их воинской твердости…А потом пусть наши воины бьют их безжалостно в спины, если враги попадутся на эту уловку!

– Слушаюсь, славный князь! – сказал, поклонившись, новгородец и, подозвав своих слуг, послал их к месту сражения.

Прошло совсем немного времени и на глазах у смоленских князей новгородские ополченцы стали медленно расступаться, освобождая проход и выдавливая туда отчаянных шведов. Последним ничего не оставалось, как устремиться в свободное от вражеских воинов пространство. Но они сделали это спокойно, без паники, отбиваясь от наседавших со всех сторон новгородцев.

– Эти шведы – прекрасные воины! – сказал, глядя на их уверенное, правильное отступление, князь Дмитрий. – Жаль убивать таких отважных мужей!

– Они же уходят, брат! – вскричал покрасневший от волнения княжич Василий. – Пошли же туда еще один отряд! Мы быстро их одолеем! – И он выхватил из ножен свой легкий короткий меч.

– Эх, брат, – усмехнулся князь Дмитрий, – для победы нужно иметь терпение! Лучше убери свой меч в ножны! Разве ты не понимаешь, что этим шведам не хватит ни сил, ни выдержки, чтобы долго и правильно отступать? Посмотри: где ты видишь, чтобы падали раненные новгородцы? Вражеская сила иссякает!

В самом деле, шведские ратники буквально на глазах изменили свою тактику и вначале ускорили продвижение вперед, а затем, видя большое численное превосходство противника и свой недалекий, заманчивый город, побежали, сломя голову, забыв об осторожности.

– Ну, вот и решилось дело! – весело сказал Дмитрий Романович. – Теперь можно об этом не беспокоиться! Не потребуется даже наша дружина!

Новгородские ополченцы, воспользовавшись паникой врагов, обрушились на них со всей своей силой, разя убегавших в спины. Так никто из отчаянных шведов и не добрался до желанного города: лишь десяток рослых пехотинцев, видя бессмысленность бойни, побросали оружие и подняли вверх руки, а остальные так и остались навсегда лежать на обагренной кровью земле.