Константин Сычев - Василий Храбрый

– Может, и мы пойдем на врагов? – пробормотал Василий Карачевский, зевая. – Там какая-то непутевая битва!

– Подожди немного, – буркнул Василий Брянский. – Ничего не видно из-за пыли и давки!

Внезапно все затихло.

Пыль стала оседать и перед русскими князьями, за спинами которых расположились около пятидесяти окольчуженных дружинников, не принимавших участия в битве, предстали спешившиеся татарские воины, черной тучей облепившие небольшое пространство.

– Они обдирают воинов Святослава, – промолвил князь Василий Брянский. – А где же сам нечестивый Святослав, неужели сбежал?

В это время один из татар, ползавших по земле, неожиданно подпрыгнул и что-то протянул подскакавшему к нему всаднику. – Это Шигуши, – сказал Василий Карачевский. – Вот он, уже сюда скачет!

Татарский военачальник быстро приближался, махая рукой и улыбаясь. – Мы покончили с этим злодеем, Вэсилэ! – кричал он, ликуя. – Теперь ты вновь коназ этого Брэнэ!

– Где же тот злобный Святослав? – рассеянно спросил брянский князь. – Неужели погиб?

– Здесь он, этот Святэславэ! – усмехнулся Шигуши и поднял руку.

– Господи! – перекрестился Василий Карачевский: прямо перед ним висела, схваченная смуглой татарской рукой за бороду, отрубленная голова злосчастного Святослава Глебовича. Его закатившиеся глаза, оскаленные зубы и вывалившийся язык являли собой неприятное зрелище.

– Собаке – собачья смерть! – буркнул Василий Брянский и отвернулся.

– Входи же, сын мой, – сказал смоленский епископ, крестя обнаженную голову князя Александра Глебовича и благословляя его. – Рад тебя видеть. Нам как раз надо поговорить…Из Брянска идут зловещие слухи! Я давал тебе совет в прошлую зиму, что следовало образумить твоего брата Святослава. Не надо было прощать ему захват Брянска! А также изгнание Василия…И вот случилась беда! Твой брат Святослав совсем обезумел! Неужели он забыл о дружбе Василия с татарским царем! Разве мы все не знали, что Василий сражался за царя Тохтэ против самого Ногая? Один из всех русских князей! Он рисковал жизнью, ради нынешнего царя…Неужели царь не защитил бы его за такие большие заслуги?

– В этом, владыка, есть и моя немалая вина, – покачал головой князь Александр. – Надо было сразу отказать Святославу в его просьбе о Брянске, когда он приезжал сюда из своего Можайска. Но мы с моим братом Романом посоветовали ему тогда, чтобы он договорился обо всем с Василием…Однако мы точно знали, что Василий ни за что не отдаст свой Брянск!

– Ты даже не предполагал, сын мой, что Святослав совершит такой дерзкий поступок, – покачал головой епископ, – и хотел как лучше, чтобы ни с кем не ссориться…Но все получилось по-другому…Поэтому твой добрый совет был бесполезен. Мои люди говорили, что твой брат Святослав и его бестолковый карачевский друг готовили заговор! Все знают, что каждый выбирает друга по своему образу и подобию! Они нашли общий язык в глупости и злобе, и поэтому были жестоко наказаны Господом! Василий вскоре привел с собой тьму-претьмущую татар! Мне рассказали об этом брянские монахи, которые поехали сюда еще накануне сражения, чтобы позвать тебя, сын мой, на помощь.

– Теперь моя помощь никому не нужна, святой отец, – покачал головой смоленский князь, сидя в удобном кресле владычного дома. – Я получил последние известия из Брянска: ни покойному Святославу, ни моему сыну Василию ничего не надо!

– Значит, этот беспокойный Святослав сложил свою буйную головушку? – кивнул головой епископ. – Этого и следовало ожидать! А вот насчет Василия я не думал…Неужели и он погиб?

– Нет, владыка, – нахмурился князь Александр. – Мой сын Василий жив. Но он не добыл доброй славы…Ему удалось разгромить этого вздорного Святослава, который погиб в жестоком сражении! У меня вот только что побывали посланцы моего Василия и все подробно рассказали… – И князь поведал о том, как расправился Василий Брянский со своими обидчиками.

О смерти князя Святослава Можайского брянские посланцы долго не распространялись. Сообщили только, что самоуверенный, безрассудный Святослав вышел на битву, имея небольшое войско, отчаянно сражался и, окруженный татарами, погиб. Тело убитого узурпатора было отдано князем Василием монахам Успенского монастыря на Свини для отпевания и погребения на местном кладбище.

После разгрома же своего главного противника князь Василий отправился в Брянск, где был с радостью встречен горожанами, священниками и «лучшими людьми».

– Он сразу же выпустил из княжеской темницы своих бояр, – покачал головой Александр Глебович. – Какой же был жестокий и несправедливый мой брат Святослав! Брянские бояре не поддержали его в том нечестном деле против Василия! Тогда он бросил верных слуг моего сына в темницу и холодные подвалы. Одни из них умерли там от голода, другие – от мучений! Многие из них были известными и уважаемыми людьми…Я их хорошо знал, когда управлял брянским уделом! Тогда умерли: Милко Ермилич, мой нужный человек, Добр Ефимыч, бывший именитый воевода князя Романа, Удал Росич, верный воевода Василия! Они не выдержали жестокого голода и позора! И другие узники тяжело болели, будучи едва живыми…Покойный Святослав разогнал всех брянских бояр, а в Совет посадил одних можайских людей! Теперь эти болтуны пребывают в княжеской темнице вместо прежних узников…

– Это им – законная кара за злодейство! – пробормотал епископ. – Око за око, а зуб – за зуб!

– Ты прав, святой отец, – кивнул головой князь Александр, – но мы еще вмешаемся в дела моего разгневанного Василия и дадим ему нужный совет. А теперь послушай, что было дальше!

После освобождения своих бояр и наказания приближенных убитого князя Святослава, никто из которых не был предан смертной казни, князь Василий в первый же день своего триумфа устроил богатый пир, на который были приглашены все его верные слуги, отказавшиеся признать узурпатора, а также татарские мурзы.

Князь Василий сидел во главе трех столов в своем княжеском кресле рядом с татарским полководцем Шигуши и Василием Карачевским, для которых княжеские слуги поставили два больших мягких кресла.

Вдоль двух длинных столов расселись его верные бояре, дружинники, городские священники. Черниговский епископ Арсений, ни разу не посетивший пиршества Святослава Можайского, на этот раз охотно явился к столу, благословил трапезу и сидел рядом с карачевским князем. Митрополит Петр на пир не пришел, однако с князем Василием побеседовал как раз накануне.

– Мне жаль тебя, сын мой, – сказал он брянскому князю, – и я сочувствую твоим испытаниям. Однако же будь не только суров со своими врагами, но и справедлив…Не забывай, что они – русские люди и верные слуги своего князя! Твердая воля всегда должна быть рядом с милосердием! Но я не могу принять твое приглашение! Какой мне пир, если пролилась русская кровь! И, к тому же, я не хочу сидеть за одним столом с этими жестокими татарами!

Татарская знать восседала напротив русских как раз по правую руку от своего темника Шигуши. Степные воины пили очень мало – полководец запретил им напиваться допьяна – лишь в первый раз, когда князь Василий Брянский провозгласил здравицу за всех воинов и восславил одержанную победу, они опрокинули по бокалу крепкого греческого вина. Зато они охотно и с жадностью поедали мясо, изголодавшись от скудной походной пищи.

Князь Василий, вновь вернувший всех своих прежних брянских слуг и освободивший от должностей всех смолян, выказавших преданность покойному Святославу, особо распорядился подать к пиршественному столу вареную и печеную баранину. Княжеские повара знали толк в искусстве стряпни, и татарские гости князя с удовольствием поглощали предложенные им яства.

Благодарный князь Василий не забыл и простых татарских воинов, расположившихся лагерем неподалеку от городских стен: половина княжеских запасов медов и вин отправилась на телегах в татарский стан, а от княжеских коровьих стад и овечьих отар, пошедших под нож, не осталось ничего.

Три дня праздновал брянский князь одержанную победу, а затем, после небольшого отдыха, одарив воеводу Шигуши и всех его мурз богатыми подарками, повел степных воинов на Карачев.

Карачевский князь Святослав, узнав о разгроме Святослава Глебовича и его гибели от прибежавших из Брянска людей, неожиданно проявил мужество. – Я ухожу на битву с татарами, – сказал он решительно своим боярам, – и сложу там свою старую голову! Мне не будет спасения от этого Василия Брянского, да и не надо! Если я совершил тяжкий грех перед Господом, то пусть Он меня покарает! Тогда поставите князем нашего удела не сына Василия, а кого-нибудь из моих молодых братьев, Тита или Адриана. Я не хочу видеть моего сына, подлого изменника, на карачевском «столе»!

Он в самом деле не увидел своего сына правителем Карачевского княжества, поскольку погиб в первом же сражении. Маленькое войско Святослава, составленное из преданного ему простонародья, ибо опытные карачевские дружинники, поддержавшие своих родичей-бояр, не захотели воевать на его стороне, сразу же полегло под стрелами степных воинов. Татарам даже не пришлось прибегать к ближнему бою. Князь Василий Карачевский, дождавшись, когда татары ограбят убитых, извлек из общей кучи тело своего отца, утыканное стрелами и, поместив его на телегу, повез в Карачев.

Татарское войско недолго сопровождало нового карачевского князя. Когда до Карачева оставалось не больше пяти верст, навстречу татарам вышли карачевские бояре, катившие две большие телеги с богатыми дарами: слитками серебра и мехами куниц.

Князь Василий Брянский, посоветовавшись с Шигуши, решил не продолжать поход, потому как карачевские бояре заверили его, что князь Василий будет в тот же день провозглашен правителем удела и венчан в святой церкви. Кроме того, он еще раньше обещал своему карачевскому тезке не разрушать город и не наказывать его невинных бояр.

Довольный богатыми дарами, татарский полководец охотно повернул свое войско назад. – Поезжай, брат мой, по севской дороге, – сказал ему на прощание Василий Брянский, – и накажи тот непокорный город!