Константин Сычев - Василий Храбрый

– Как же тут жарко, княже, – пробормотал Лихач, оглядывая заполненное паром помещение, – и темно!

– Принесите светильники! – крикнул князь, и вскоре банное помещение осветилось так, что молодой княжеский дружинник зажмурил глаза.

– Открой глаза, Лихач! – усмехнулся князь. – Неужели так ярок свет?

– Ярок не свет, батюшка, а нагота прекрасных женок! – буркнул первое, пришедшее ему в голову, Лихач.

Обнаженные красавицы сидели рядком на длинной дубовой скамье и с любопытством глазели на голого княжеского воина.

– Однако же хорош этот молодец! – сказала одна из прелестниц, засмеявшись.

– И лицом красив и телом неплох! – вторила ей другая.

– И дрын у него немал! – пробормотала еще одна женщина. – Почти как у нашего господина! Смотрите, смотрите, начал вставать!

Побагровевший, дрожавший Лихач быстро закрыл обеими руками свою беспокойную плоть.

– Не надо этого! – засмеялся князь. – Пусть твой пивень будет на свободе! Давайте-ка, мои женки, воду, – распорядился он, – целебную грязь и греческую пенную настойку от телесной мрази!

Женщины заметались, поднимая с полок шайки с горячей и холодной водой, принося кувшины с греческой пеной, заменявшей мыло.

– А вот и грязь! – весело сказала прелестная Веверка, подавая князю небольшой тазик с озерной целебной грязью, приписанной ему лекарем Велемилом. – Дай-ка, княже, я тебя разотру!

– Лучше разотри этого мужа, – улыбнулся князь, – и побрызгай его потом греческой влагой!

Веверка подбежала к княжескому дружиннику и быстро намазала его тело густой, липкой грязью. Затем она обдала горячей водой и стала вновь натирать мокрого Лихача, но уже мыльной жидкостью – «грецкой влагой».

– Будешь чистым, как вода в реке Десне, – приговаривала молодая женщина, колдуя над Лихачем, и посмеивалась, задевая время от времени его мужское достоинство то рукой, то ногой, а то и влажным от пота задом.

Остальные красавицы обступили своего князя и попеременно ухаживали за ним.

– Ох, как мне тяжело! – кряхтел, едва сохраняя терпение, Лихач. – Нет моих сил, славный князь!

– Так чего же ты мучаешься? – громко сказал князь. – Если тебе тяжело – облегчись!

– А разве можно? – прохрипел, сдерживаясь из последних сил, молодой дружинник. – Неужели наступает моя смерть?

– Можно, Лихач! – бросил князь. – Если тебе нравится какая-нибудь из женок – не теряйся!

– Благодарю тебя, батюшка! – вскричал, обезумев, княжеский дружинник и буквально набросился на длинноногую Веверку, повалив ее на скамью.

– А-а-а! – взвыла женщина, придавленная тяжелым грузным телом. – Ох, уж какая силища! Какой ты славный муж!

– Ну, тогда все хорошо! – усмехнулся князь. – Если славный, значит, подходящий! Одной нахлебницей будет меньше!

– Ну, как, Лихач? – спросил он своего молодого воина, выходя после мытья из парилки на зимнюю улицу. – Тебе понравилась какая-нибудь женка?

– Веверка, батюшка князь! – сказал, благодарно улыбаясь, княжеский воин. – Я еще никогда не встречал такой сладкой и красивой женки! Жаль, что в нашем городе нет еще одной такой красавицы!

– А если бы была? – прищурился брянский князь.

– А если бы была, батюшка, – сказал, волнуясь, Лихач, – то я пал бы в ноги ее батюшке и просил бы ее себе в супруги! Но разве такое возможно?

– Возможно, мой верный человек! – улыбнулся князь Василий. – Я отдаю тебе эту Веверку в супруги и еще прилагаю богатое приданое! Я вовек не забуду твою славную службу и преданность мне, твоему князю!

– Благодарю тебя, мой господин! – вскричал обрадованный Лихач. – Буду тебе верно служить до самой могилы! Жизнь за тебя отдам, если будет надо! – И он упал, как куль, на примятый снег, целуя княжеские сапоги.

– Может, подогнать к московским стенам пороки? – спросил князь Михаил Ярославович тверских бояр, сидя в большом княжеском кресле в своем походном шатре.

– Еще бы неплохо надолго загнать войско этого Юрия в город! – буркнул молодой боярин Иван Акинфиевич, стоявший в общей толпе тверской знати напротив князя.

– Да, – покачал головой князь Михаил. – Пока мы не одолеем его войско, пороки не подкатишь! Они будут нам мешать! Надо почаще выманивать этого Юрия из города и убивать его воинов. А тогда – пойдем на приступ! – И он задумался.

Весной этого, 1305 года, Михаил Тверской вернулся из Орды с ханским ярлыком на великое суздальское княжение. Дорого обошлась тверичам воля ордынского хана: опустела княжеская казна, а княжеские поборы возросли вдвое! Тягловый люд застонал и запричитал под пятой как Орды, так и своего князя!

Прибыв в стольный город суздальской земли Владимир, князь Михаил был немедленно благословлен митрополитом Максимом и венчан в соборной церкви на великое княжение.

Со всех концов суздальской земли прибыли во Владимир князья и бояре поздравить нового великого князя с вокняжением и преподнести ему богатые подарки. Сюда приехали даже посланники из Смоленска и Пскова. Особое почтение изъявили новгородцы. Два десятка «лучших новгородских людей» привезли с собой два воза подарков с мехами, слитками серебра и различными товарами. Даже о лакомствах не забыли новгородцы: они доставили к столу князя Михаила Ярославовича почти три десятка бочек сладкого иноземного вина, полсотни мешков орехов, засушенных диковинных фруктов и прочих сладостей.

Но особенно тронуло нового великого суздальского князя внимание великого смоленского князя Александра Глебовича, который сам приехал вместе с братом Романом во Владимир, преподнес князю Михаилу богатые подарки и поздравил его с высоким назначением. – Мы все рады за тебя, славный Михаил, – сказал князь Александр Смоленский, вручая дары, – потому что ты получил этот великий «стол» по справедливости и за заслуги! Прими же поздравления и дары от меня, моего брата Романа и моих сыновей! Но самый богатый дар, – князь указал рукой на большую дубовую бочку, наполненную серебряными гривнами, – прислал тебе мой сын Василий Брянский! Он просил передать тебе поздравления и не держать на него обиды за то, что он сам сюда не приехал: отправился в Орду к царю Тохтэ…

– Благодарю тебя, брат, – улыбнулся молодой красавец Михаил. – Совсем не ожидал тебя видеть, да еще с такими добрыми словами! Я очень рад и подаркам от Василия Храброго! Я давно хотел с ним подружиться, но все нет времени съездить в Брянск…Я знаю о славе твоего сына Василия, добытой в ордынской «замятне»! Он один из всех русских князей не испугался той опасной войны…Да что тут говорить? Разве царь Тохтэ просто так назвал его «храбрым»? Неплохо бы всем нам заключить союз против моего лютого врага! Непутевый князь Юрий совсем обнаглел! Он еще в Сарае устраивал мне разные козни! Даже пытался меня отравить!

– Неужели он до этого докатился? – встрепенулся князь Александр. – Я приехал сюда тоже с обидой на Юрия Московского! Он хитростью захватил в плен моего брата Святослава Можайского и занял его город! После этого несчастный Святослав был вынужден заключить с ним союз! И все свое серебро отсылает теперь не в Смоленск, а в Москву! Из-за этого у меня возникли трудности в сборе ордынской дани…У меня теперь нет долей Можайска, Вязьмы и Дорогобужа! Все эти города связались с Москвой, и когда я требую их подчинения, мне угрожают Москвой!

– Тогда вступай в мой союз против Москвы, брат, – кивнул головой Михаил Ярославович, – и присылай ко мне свое войско, когда придет время идти на общего врага!

– Согласен, брат! – обрадовался князь Александр. – Вот тебе моя рука! А позднее я привлеку к союзу и своего сына Василия!

– Благослови тебя Господь! – улыбнулся князь Михаил. – Мы вскоре пойдем на Москву!

Князь Юрий Даниилович Московский не соизволил прибыть во Владимир. Не прислал он и своих бояр. Это был знак не просто неуважения, но лютой, непримиримой вражды. Поэтому разгневанный великий князь Михаил сразу же после венчания повел свои полки на Москву. По дороге к нему присоединилось и большое смоленское войско, возглавляемое князем Романом Глебовичем и его молодым сыном Дмитрием.

– Мой брат Александр остался в Смоленске, – оправдывался князь Роман перед Михаилом Ярославовичем, – из-за тревожной обстановки: он опасается, что в его отсутствие на город нападут подстрекаемые Москвой недруги!

Князь Михаил понял, что под «недругами» подразумевались князья Андрей Вяземский и Святослав Можайский, новый союзник князя Юрия.

Войско великого князя Михаила, состоявшее в большинстве своем из тверских ратников, подошло к Москве спокойно, без спешки, с уверенностью в легкой победе. Но князь Юрий Даниилович задолго узнал о приближении врага и сдаваться не собирался. Несмотря на то, что его полки едва ли не вдвое уступали по численности войску князя Михаила, московский князь принял вызов своего врага и смело пошел к нему навстречу.

В версте от Москвы произошла ожесточенная битва, в которой никто не победил, но потери с обеих сторон были огромные. Князь Юрий потерял четвертую часть войска убитыми и ранеными, а князь Михаил – почти треть!

С наступлением сумерек москвичи отошли под прикрытие городских стен, а уставшие после битвы тверичи не стали их преследовать.

На следующий день сражение возобновилось уже под самыми стенами Москвы.

И опять два войска отчаянно сражались, не щадя себя, и снова никто не победил!

Наконец, теряя людей и все больше приходя в ярость, московский князь Юрий изменил тактику. Теперь он не выводил все свое воинство в «чистое поле», но совершал ежедневные вылазки, тревожа врага и препятствуя ему начать правильную осаду.

Стоило тверичам дождаться, когда москвичи укроются в городе, и начать решительный приступ, как городские ворота неожиданно открывались, и войско Юрия Данииловича обрушивалось на осадных людей. Если бы не смоленский полк Романа Глебовича, хранившего бдительность, тверичи потеряли бы всех своих пехотинцев, пошедших на приступ! Уже в первый день осады тверичи утратили свои длинные сборные лестницы: часть из них москвичи, воспользовавшись сражением, под шумок, оттащили в город, а часть облили «грецким огнем», спалив дотла.