Тукульче сидела, прислонившись к мягким подушкам и, казалось, дремала. Лишь большая алмазная звезда на ее тюбетейке, сверкавшая от света многих свечей и бросавшая отблески на лица сидевших на корточках напротив хана сановников, свидетельствовала, что ханская жена периодически покачивала головой, слушая слова супруга.

Булуган же сидела, опираясь на подушки и, сверкая алмазным полумесяцем своей тюбетейки, выдавала свой порывистый и нетерпеливый нрав: она едва выдерживала нудные, как ей казалось, разговоры и все время шевелилась.

Князь Василий Александрович Брянский тоже оказался среди сарайской знати. Он как раз приехал в Сарай вместе с купцом Мирко Стойковичем и привез в Орду дань.

В прошлом году он, имея на то разрешение Тохтэ-хана, сам в Сарай не приезжал, отдыхая после утомительной «Ногаевой рати» и занимаясь делами удела. Нынче же, по осени, он захотел засвидетельствовать свое почтение ордынскому хану, чтобы укрепить свое положение и не ссориться с сарайской знатью. Особые привилегии, которые предоставил Василию Брянскому Тохтэ, включавшие право не ездить с «выходом» в Орду самому, тревожили мурз и эмиров. Поэтому князь Василий не хотел этим злоупотреблять. Его приезд в Сарай обрадовал хана Тохтэ и тот немедленно призвал его «пред очи свои».

Брянский князь, в соответствии с татарским этикетом, уселся на корточки среди мурз так, чтобы не выделяться из общей толпы и не раздражать татар. Отсюда он имел возможность видеть ханских жен и наложниц и, несмотря на стремление не показать своей нескромности, не мог не бросать на них взглядов.

– Какие прелестные женки! – думал он, волнуясь. – Истинные красавицы! Пусть они – татарки – но уж очень хороши собой! Да и вообще татары – очень видные люди, а их женки – притягательны! А какие глаза, черные, жгучие! Аж, сердце замирает!

Тукульче-хатун, поймав взгляд русского князя, неожиданно улыбнулась, и князь Василий почувствовал, что ханские покои как бы осветились от ее улыбки…Он попытался опустить глаза, но опять поймал себя на том, что неудержимо тянется посмотреть на красавицу еще и еще.

Тукульче склонилась к Булуган и что-то ей на ухо прошептала. Последняя тихо засмеялась и повернула свое прекрасное лицо в сторону князя Василия. Черные раскосые глаза красавицы буквально обожгли русского князя. Вздрогнув, он закрыл лицо руками. Ханские жены переглянулись между собой и бесшумно рассмеялись. Они периодически бросали взгляды на брянского князя и улыбались, видя его смущение. Было ясно, что прелестные женщины, скучавшие от сидения, нашли себе развлечение.

Неожиданно их игру прервал ордынский хан.

– Так что ты на это скажешь, коназ Вэсилэ? – спросил вдруг он громко.

– Что я скажу, государь? – растерялся Василий Александрович, потерявший нить разговора. – Только то, что ты один знаешь мудрый и правильный ответ! Я не смею давать свои скромные советы великому правителю?

Тохтэ громко захохотал, забыв на мгновение о деле. Вслед за ним засмеялись и все прочие татары. Даже имам Ахмат, обычно спокойный и смиренный, улыбнулся. – Вот какой потешный этот урус! – сказал он. – Совсем невпопад говорит!

– Неужели загляделся на моих женок, Вэсилэ? – спросил, улыбаясь, ордынский хан. – Может, захотел их? А, мой верный урус?

– Что ты, государь! – покраснел русский князь. – Это недопустимо! У меня и в мыслях такого не было!

– А мы это проверим, если ты не признаешься, – махнул рукой Тохтэ, – и тут же снимем твои широкие штаны! Эй, люди! – он уже собрался хлопать в ладоши, но князь Василий подскочил и жестом руки, прижатой к груди, показал, что умоляет этого не делать. – Не надо этого, государь! – пробормотал он. – Я признаюсь, как на духу, что в самом дела засмотрелся на твоих дивных женок! Но это все мои глаза…Я изо всех сил пытался отвернуть их от красавиц, но они опять к ним возвращаются. Прости меня, славный государь!

Теперь засмеялись не только мурзы и муллы, но даже ханские жены и наложницы.

– Вот что значит неверный! – сказал во всеуслышание имам Ахмат. – Этот урус неспособен скрыть свои непотребные желания! Но истинный мусульманин не такой!

– Садись, коназ Вэсилэ! – махнул рукой Тохтэ-хан, с трудом сдерживая смех. – Мы не будем смотреть на твой кутак, если ты сам во всем признался…

– Ох, и насмешил ты нас, брат, – сказал, вытирая слезы, сидевший рядом с русским князем ханский темник Шигуши, – и так всех порадовал! Но лучше смотри на нашего государя и слушай его речи…Нечего любоваться недозволенным! Это еще хорошо, что наш государь весел, а то бы тебе досталось!

– Ну, ладно, мои верные люди, – перешел к делу Тохтэ-хан. – Думайте же, надо ли отправлять еще одно посольство к Газан-хану?

– Если только зимой, государь, – сказал, сидевший слева от ханского трона Угэчи. – Конечно, неплохо бы задобрить этого славного ильхана богатыми дарами! Отрадно, что этот мудрый государь не стал слушать злобную жену Ногая!

– Правильно, – кивнул головой имам Ахмат. – Нельзя допустить, чтобы правоверный государь передумал и отказался от дружбы с нами…И пошли туда побольше самых знатных людей…

– Так и сделаю, – согласился Тохтэ-хан, – и пошлю к моему брату Газан-хану три сотни моих знатных людей с серебром и дорогими вещами…А теперь, мои верные люди, послушаем коназа-уруса, – все сидевшие повернулись к Василию Брянскому, – но не Вэсилэ, – улыбнулся хан, – а другого коназа. – Эй, Хабуту! – Тохтэ хлопнул в ладоши. – Верный слуга стремительно выбежал из темного угла, осторожно проскочил между сидевшими сановниками и согнулся в почтительном поклоне перед своим повелителем. – Иди, Хабуту, – бросил Тохтэ, – и приведи сюда того Андрэ из Суждалэ, который сегодня приехал в наш Сарай. Пусть радуется: я сразу же его принимаю!

– Князь Андрей? – вздрогнул Василий Брянский. – Зачем здесь этот старый склочник?

Великий суздальский князь вошел в дворцовую приемную залу и, осторожно обойдя порог, грохнулся на ковер, со стуком ударившись головой об пол. Он некоторое время лежал не шевелясь.

– Неужели скончался? – пробормотал в гробовой тишине хан Тохтэ. – Нам здесь только этого не хватало! Эй, Хабуту! – крикнул он. – Посмотри-ка на этого непутевого Андрэ!

Хутула подбежал к русскому князю и пнул его ногой. – Вставай, шакал! – зашипел ханский слуга. – Почему лежишь, как резаный баран?

Русский князь зашевелился, поднял голову и медленно пополз к ханскому трону.

Знатные татары расступались, пропуская князя и едва сдерживая смех.

– Чего ты так свалился? – спросил хан Тохтэ князя Андрея, когда он, поцеловав ступень золотого трона, поднял голову. – Неужели решил умереть?

– Пусть я умру, государь, – заплакал князь Андрей, – но все-таки добьюсь твоей помощи! Лучше бы мне умереть, чем быть сейчас великим суздальским князем!

– Это мы может сделать без большого труда! – усмехнулся хан. – Разве тяжело отделить голову от грузного тела? Это все, что тебе надо?

Сидевшие вокруг мурзы засмеялись.

– Не надо мне этого! – вскричал князь Андрей. – Пощади меня, великий государь!

– А ты привез серебро, коназ-урус? – весело спросил хан. – Или прибыл с пустыми руками?

– Я привез, государь не только положенное серебро, но и богатые дары! Не один воз!

– Ну, тогда считай, что я тебя пощадил, глупый коназ! – кивнул головой хан Тохтэ к всеобщему смеху. – Можешь спокойно уходить!

– А как же моя просьба?! – вскричал князь Андрей, багровый от волнения. – Разве не выслушаешь?

– Так ты же у меня просил только пощады? – усмехнулся Тохтэ. – Тебе этого мало? Тогда возвращайся в свою Залесскую Орду и опять привози серебро! И я тебя снова выслушаю!

– Пожалей меня, глумного болтуна, славный государь! – запричитал князь Андрей. – У меня больше нет серебра, и я смогу собрать новый «выход» лишь к будущему году! Пощади и выслушай!

– Ладно, Андрэ, – покачал головой хан, – я подшутил над тобой и прекрасно понял, что ты пришел с новой жалобой…Видно, ты опять обижен своими братьями? Что же вы нынче не поделили?

– Ох, славный государь! – взвизгнул князь Андрей, вызвав новый взрыв смеха у татарской знати. – Мой брат Даниил Московский отнял у меня город Переяславль! И прогнал оттуда моих бояр с позором и угрозами! Разве ты не знаешь, что умер князь Иван Переяславский и передал свой удел Даниилу, не получив на то моего согласия?

– Значит, тот жалкий Иванэ почил? – вздрогнул ордынский хан. – Он как-то был у меня здесь, в Сарае, и просил моего разрешения завещать свой город коназу Дэнилэ из Мосикэ…

– Не разрешай этого, славный государь! – заорал князь Андрей, вновь вызвав очередной взрыв хохота во дворце. – Мой братец, этот глумной Даниил, не достоин такого дара!

– Но я же обещал, – покачал головой ордынский хан, – а мое слово – не пустой звук!

– Я прошу твоей милости, государь! Отмени свое обещание! – заголосил великий суздальский князь. – Я привезу тебе в следующем году целый воз серебра!

– Что вы на это скажете, мои верные советники? – вопросил ордынский хан. – Может, в самом деле, взять назад свое обещание покойному урусу Иванэ?

– К человеку, не знающему Аллаха, нет обещаний! – громко сказал имам Ахмат. – Вот если бы он был мусульманином…

– Это не так! – усмехнулся Тохтэ. – Наш великий Темучин не был мусульманином, но свои слова всегда держал!

– А может, передумаешь, государь? – буркнул, подняв голову, Угэчи. – Серебро твоей казне не помешает…

– Ладно, – задумался на мгновение ордынский хан и посмотрел перед собой. – А что ты об этом думаешь, коназ Вэсилэ? Надо ли нам посылать войско на этого коназа Дэнилэ из Мосикэ?

– На этот вопрос сразу не ответить, – покачал головой князь Василий. – Это непростое дело…Там уже не раз побывали войска! На этой земле без конца случаются пожары и прочие беды! Я думаю, что не следует громить эти суздальские земли и жечь глухую, жалкую Москву…Князь Андрей сказал, что подкрепит свою жалобу серебром…Но где же он возьмет это серебро, если подвергнет разгрому суздальские земли? Пусть же он лучше привезет в следующем году обещанное серебро…А там после набега уже ничего не будет! Зачем разорять твой улус, государь? Мы все хорошо знаем этого князя Андрея…Видно, он совсем потерял голову к старости! – брянский князь пристально вгляделся в искаженное злобой лицо великого суздальского князя. – И кипит яростью! Я думаю, что нет смысла даже слушать его жалобу! От этого может быть только один вред и государю, и Золотому Ханству! – Василий Александрович замолчал и опустил голову.