Константин Сычев - Василий Храбрый

– Что за дерзость?! – вскричал, багровый от гнева, князь Андрей. – Неужели ты осмеливаешься сказать такое мне, великому князю?

– Осмеливаюсь, великий князь! – спокойно ответил отважный новгородец. – Я не какой-нибудь дурак, а знатный боярин, и не боюсь твоего гнева! Мы, знатные новгородцы, свободны говорить правду кому угодно! Ты бы лучше прислушался к нашим словам, а не злился! Известно, что такой князь, который не бережет своих людей, никогда не добьется ни славы, ни боевых успехов!

– А-а-а! – закричал князь Андрей. – Значит, я не берегу этот презренный люд? Эй же, эй! – он поднял вверх свой большой, сверкавший на солнце, меч. – Сейчас же возьму этот жалкий город! Пошли на приступ, мои славные воины! Пусть видит глупый новгородец, что не жалость, а решимость берет города! Слава Суздалю!

– Слава! – закричали дружинники князя Андрея и помчались вперед, размахивая мечами.

– Слава! – подхватили остальные воины, устремляясь к осажденному городу.

Обессиленные защитники шведской крепости, собрав последних воинов, бросились на стены, обороняя свой жалкий, обгоревший форт.

Новгородские ополченцы пустили в ход пращи и луки. На городские стены обрушился град камней и стрел.

Этот приступ стал последним для защитников крепости. Как только русские пробили в одной из стен крепости брешь и ворвались в город, они неудержимым потоком заполонили все городское пространство. Не прошло и часа после начала решительного штурма, как от несчастных шведов осталась лишь небольшая горстка, засевшая в погребе.

Великий суздальский князь Андрей въехал в горевший вражеский город с гордостью и величием, восседая на своем породистом жеребце, подаренном татарами.

– Видите, как надо сражаться? – надменно сказал он ехавшим с ним рядом знатным новгородцам. – Если бы вы мне не мешали, я бы уже в первый день взял этот город! Как там, молодец есть ли пленные? – спросил он своего верного слугу.

– Наши люди перебили почти всех шведских воинов. Погиб даже их полководец, некий Стен, – сказал довольный Собеслав Усидович. – Да вот их жалкие остатки засели в подвале…Может порешить их огнем или стрелами?

– Пусть сдаются в плен, – усмехнулся великий суздальский князь. – Зачем убивать этих беззащитных шведов? Вот недавно новгородский боярин обвинил меня в бессердечии…Пусть же все видят, какой я, великий князь Андрей, на самом деле! Я не жесток, а справедлив и добр душой ко всем людям!

– Разве можно отвергать свою супругу, данную Господом, сын мой? – говорил владыка Арсений князю Василию, сидя на скамье напротив собеседника, который удобно устроился в своем большом княжеском кресле.

– Зачем так говорить, владыка? – улыбнулся князь Василий. Он был в хорошем настроении и только что вернулся с удачной зимней охоты: его верные дружинники вместе с опытными брянскими ловчими затравили матерого медведя и двух кабанов. – Неужели все это из-за моего терема?

– В том числе из-за терема, сын мой, – покачал головой черниговский епископ. – Ты поселился в том охотничьем тереме не по воле Господа, но из-за греха! – владыка огляделся. – Этот новый терем будет еще больше, чем твой главный, княжеский…Значит, ты перебрался туда от своей княгини?

– Я давно хотел, святой отец, – опустил голову князь Василий, – жить в тереме и отдыхать, а не ссориться. Мне надоели бесконечные вечерние споры с супругой Еленой…Княгиня хороша собой, но не добра душой! Я хотел помириться с ней, когда приехал сюда на княжение…И сначала все шло хорошо…Но вот моя Елена опять стала сердиться и ругаться! Надо же такому случиться! В прошлом году я вернулся домой после жестокой войны, усталый и сердитый, надеясь получить любовь и ласку, а увидел лишь злобу и раздражение! Вот как встретила! Поэтому я решил срубить себе охотничий терем и туда перебраться. Чтобы отдыхать там душой…

– Однако не следует отрекаться от своей супруги, – сдвинул брови владыка. – Господь такими создал женок…В их душах нет покоя, а только смута и томление! Поэтому их надо укрощать лаской и любовью…Тогда они будут жить тихо и спокойно…

– Я пытался так делать, – кивнул головой брянский князь, – но наша жизнь совсем не клеится! Может, моя Елена хочет детей, да все никак у нее не получается? Разве из-за этого она злится?

– И это может быть причиной, сын мой, – улыбнулся епископ. – Увы, каждой женке нужны дети. А когда детей нет, они пребывают в тоске и горе…Твоей супруге было нелегко терять своих младенцев! Но на то – Божья воля! Господь дает и детей, и супруга! Здесь ничего не поделать…Впрочем, женки страдают и злятся даже, если у них премного детей! Значит, это еще не все…Тут есть и другое! Ты любишь, сын мой, многих женок, не думая о грехах! Разве ты не ходил к сторонним женкам после примирения со своей супругой?

– Ходил, владыка, каюсь, – вздохнул князь Василий, – и частенько, если говорить всю правду. Но супругу не покидал…Что же делать, если мне сам ордынский царь надарил столько женок? Еще раньше он дал мне трех девиц, а после Ногаевой войны, в прошлом году, государь подарил четырех прелестниц, как свой особый дар, и я привез их сюда, в наш славный Брянск…

– И что же ты хочешь от своей супруги? – возмутился владыка. – Разве у тебя будет с ней мир, если ты познавал в Орде трех красивых женок?! Да с целой толпой блудниц прибыл из Орды? Вот твоя супруга увидела соперниц и рассердилась! Где же ты сейчас их держишь?

– Да так, святой отец, сначала они проживали в доме моего купца Стойко, и я ходил туда, – тихо ответил князь Василий. – А теперь перевел их на жительство в новый терем. У каждой из них есть своя светлица, и если кто из них пожелает поселиться отдельно – пожалуйста! Я к ним хожу по мере надобности…

– Сразу ко всем семи? – вздрогнул владыка. – Неужели ты такой могучий муж? Тогда ты превзошел самого покойного князя Романа, царствие ему небесное! – епископ перекрестился.

– Ну, так не скажешь, святой отец, – смутился князь Василий. – Я не хожу ко всем сразу, но так…по очереди. А нынче я заметил еще одну красивую девицу, лучшую из всех! Липку Кривичну! Ту самую, что принесла нам сейчас квас. Теперь она моя ключница. Но со мной еще не ложилась…Все пока ломается…

– Неужели так, сын мой?! – вскричал епископ Арсений. – Это же уже восьмая? Да еще зазноба твоего батюшки?! Разве это правильно, сын мой? А не обидится ли твой батюшка?

– Не обидится, святой отец, – усмехнулся князь Василий. – Зачем же он тогда ее бросил? Теперь эта девица или прекрасная женщина – моя! Но она пока еще сильно обижается на моего батюшку, из-за чего не хочет идти в мою постель! Она также ревнует меня к остальным женкам Ничего, уломаю! Но если она будет мне по душе, я брошу всех других женок: уж очень она хороша!

– Вот какая беда! – пробормотал священник. – Я начал тебя наставлять, но услышал столько всего постыдного! Откажись, сын мой, от этого блуда и вернись к своей красавице супруге!

– Ты видел, святой отец, эту Липку? – усмехнулся князь. – Неужели она не хороша и не лучше моей супруги?

– Это, конечно, так, сын мой, – пробормотал владыка, – твои девицы хороши и прекрасны лицами…Таких красавиц не найдешь во всем свете. А твоя Липка – настоящая царица даже среди них! Однако надо ограничивать свои желания! И возвращаться к своей супруге!

– А разве мой славный дед, Роман Михалыч, не любил красивых женок? – улыбнулся брянский князь.

– Любил, сын мой, – кивнул головой епископ, – однако только одну красавицу Домену, которая была очень похожа лицом и добротой на его прежнюю зазнобу! Вот если бы и ты полюбил только одну девицу, а не окружал себя целым сонмом греховных женок, тогда грех был бы не столь велик…

– Там, где есть одна зазноба, и восемь пройдет, – махнул рукой князь Василий. – Что тут поделать? Однако поживем-увидим…Расскажи мне, святой, последние новости. Что тебе удалось узнать?

– Ко мне приходили Господни люди, – покачал головой епископ Арсений. – Они поведали мне немало. Опять нет мира в суздальской земле! – И владыка подробно рассказал об известных ему событиях.

Князья опять ссорились и мирились. Они собрались на свой съезд в городе Дмитрове, долго спорили, ругались и лишь только после взаимных уступок успокоились.

Великий суздальский князь Андрей снова был вынужден передать часть своих земель родственникам и, в первую очередь, ненасытному Даниилу Московскому. Лишь Михаил Тверской остался недоволен решением очередного княжеского съезда. Он очень хотел, чтобы князь Иван Переяславльский пообещал ему Переяславль на случай своей кончины. Все знали, что бездетный князь Иван тяжело болен и едва приехал в Дмитров. Но когда Михаил Тверской напомнил всем о нездоровье несчастного переяславльского князя, последний рассердился и уехал в свой удел, обиженный на князя Михаила.

Так бы и закончился этот нелегкий 1301 год, если бы не князь Даниил Московский.

Он начал жестокую войну со своим соседом – рязанским князем Константином. Князь Даниил давно и с жадностью поглядывал в сторону рязанских земель. Вначале он хотел заручиться дружбой с рязанским князем, но последний ни в какие союзы не вступал и дружить с беспокойным московским князем отказался.

После очередного раздела великого суздальского княжества князь Даниил получил не только земли своего брата Андрея, но и узаконил общекняжеским согласием захват части земель рязанского удела. Чтобы напугать и крепко привязать к себе рязанского соседа, Даниил Московский решился на войну с ним. Он долго думал, собирал войска и, наконец, пошел на столицу рязанского удела – Переяславль-Рязанский.

В свою очередь, князь Константин Романович, сын известного мученика, погибшего в Орде, не стал отсиживаться за крепкими стенами и послал своих людей в Сарай за помощью. Серебро и богатые подарки сделали свое дело, и ордынский хан прислал своему рязанскому даннику небольшое татарское войско.

Узнав об этом, московский князь Даниил не смутился и вторгся в рязанский удел.