Константин Сычев - Василий Храбрый

– Не говори такие слова! – рассердилась девушка, толкнув жениха локтем. – Грех даже упоминать такое непотребство! Еще услышу одно такое слово – получишь звонкую пощечину! Еще кто-нибудь тебя услышит! Стыдись, княже!

– Молчу, моя дивная! – пробормотал озадаченный жених. – Только не обижайся! Пусть мои слова и грубые, но они горят любовью и исходят из самого сердца!

– В самом деле, мой жених очень глуп! – размышляла про себя пригорюнившаяся невеста и смахнула рукой набежавшую слезу. – Однако же пусть хоть такой, лишь бы не засидеться в девках! Матушка да и многие женки не раз мне говорили, что слишком умные женихи не к добру…От них только беды в семьях…А если глуп, и сам это понимает, то будет во всем слушать свою умную жену! Сынок очень похож на своего батюшку: некрасив лицом и груб в обращении! Надо с первого же дня взять его в оборот и подчинить моей воле! Чтобы во всем меня слушал и глубоко уважал! – Решив так, красавица-невеста успокоилась, повеселела и даже пригубила немного греческого вина из своего серебряного бокала, закусив лебяжьей грудкой.

Свадьба между тем продолжалась.

Князь Даниил Александрович, разгорячившись хмельными медами и греческими винами, выкрикивал, смущая священников и радуя прочих гостей, нескромные пожелания молодым.

– Побольше роди мне внуков, моя славная дочь! – провозглашал он на всю трапезную. – И почаще давай своему молодому супругу, чтобы исполнить мое желание! Мы, русские князья, очень страстные! И ты не охлаждай пыл моего сына, а принимай его дрын с удовольствием, но не как повинность! Желаю вам, молодым, – он поднял бокал с пенной медовухой, – почаще соединяться в сладкой любви! Чтобы лилось и пилось, чтобы хотелось и моглось!

– Слава! – кричали, ликуя бояре, опрокидывая бокал за бокалом.

– Вот какой чудной батюшка! – думала невеста. – Ясно, у кого мой жених набрался глупости! По батьке и сын!

– Слушай же эти простые, но душевные слова, – сказал, обращаясь к дочери, – князь Константин, – и повинуйся своему жениху, как родному отцу! Пусть же он будет тебе не только сладким возлюбленным, но и сильным господином! Слушай Юрий, мой сын: люби свою супругу, как душу, но тряси ее, как грушу!

– Слава! – опять заорали пировавшие.

– Слава! – закричал вместе с ними счастливый жених и осекся: невеста с силой ударила его локтем в бок. – Помалкивай! – прошипела она в раздражении. – Я тебе так потрясу, что от тебя один только прах останется! Ишь, даже мой батюшка заговорил непотребными словами!

– Молчу, молчу, моя лада, – пробормотал Юрий Даниилович и затих, опустив голову, не произнеся больше, до самого конца свадьбы, ни слова.

– Сказанное слово – серебро, но молчание – золото, – подумал он. – Моя матушка не зря такое говорила: еще сболтнешь какую-нибудь глупость… – И он, успокоившись, с жадностью набросился на жирный кабаний окорок, чавкая, хрустя и давясь.

– Не жених, а боров, – подумала, глядя с презрением на своего суженого, красавица-невеста. – Если что и умеет – так только жрать!

Свадьба уже подходила к концу, молодые удалились в опочивальню, ушли по своим углам гости. И старые князья, сидя рядом и не боясь чужих ушей, завели между собой откровенный разговор.

– В Орде вот-вот начнется заваруха, – сказал как бы между прочим князь Константин. – Ходят слухи, что старый царь Ногай обиделся на молодого царя Тохтэ!

– Я слышал об этом, – кивнул головой Даниил Московский, – однако не знаю, почему они поссорились…

– Молодой царь не захотел делить власть с Ногаем, – тихо промолвил князь Константин, – а это ведет к большой смуте. Говорят, что вот-вот вспыхнет между ними война…Но пока еще тихо и спокойно…

– Тут еще князь Александр Глебыч подлил масла в огонь! – буркнул Даниил Александрович. – Разве Ногай обрадуется его вздорному поступку?

– Да, брат, – кивнул головой князь Константин, – Ногай не простит Александру унижения своего зятя Федора! Надо же, потерять такой славный город! Недавно ко мне заезжал боярин князя Федора, Калин Звягич, и жаловался на несправедливость Александра Глебыча! Брянские люди начисто ограбили людей Федора и выпустили их из города в одном исподнем!

– Я вижу, что князь Александр прочно обосновался в Смоленске! – сказал с горечью князь Даниил. – Видишь, как жируют смоленские и брянские князья! Одни мы пребываем в бедности и голоде!

– Лучше уж так, брат, – пробормотал князь Константин, – чем навести на себя татарскую грозу! А если царь Тохтэ не поддержит Александра? Разве молодой царь осмелится ссориться с Ногаем?

– Все это так, – кивнул головой князь Даниил, – но Смоленск того стоит! Князь Александр устоит против Ногая! Но если царь Тохтэ его не поддержит, тогда дело плохо. Однако я в это не верю, помня о Брянске. Если Тохтэ передал ему в свое время Брянск, то зачем ему возражать против Смоленска? И без того война с царем Ногаем неминуема! А как ты, брат, поддержишь эту замятню?

– Спаси нас, Господь! – возразил князь Константин, покраснев. – Мне не по силам ввязываться в эту смуту! Если кому не угодишь – потеряешь голову! Если бы знать, кто из царей победит…А сейчас у меня нет желания лезть в это болото…

– Так и я, брат, – кивнул головой князь Даниил. – Лучше отсидеться. Пусть же Александр Смоленский воюет за Тохтэ. Если Ногай одолеет, ему не сносить своей буйной головушки! А если победит Тохтэ, тоже неизвестно, чего он добьется!

– А если чего и добьется? – спросил с тревогой ростовский князь. – Эти смоленские князья не такие простаки! Им все не хватает земель, хотя имеют обширные владения! К тому же, они довольно плодовиты! И каждому дай свой удел! Их три брата! У Святослава Глебыча хоть есть Можайск с землями…А вот Роман Глебыч пока без удела!

– Как же…Александр отдал ему смядынскую землю…Ту самую, что всегда была за смоленскими князьями. Было время, что они проживали только в Смядыни и в Смоленске даже не появлялись! А теперь в городе есть княжеский терем! Князь Александр в очень теплых отношениях со смоленским владыкой…Поговаривают, – князь Даниил наклонился к уху собеседника, – что сам владыка открыл городские ворота Александру!

– Не может такого быть! – возмутился князь Константин. – Калин Звягич, боярин князя Федора, ничего об этом не говорил! Он сказал, что город был взят с помощью лжи и предательства, но чтобы сам владыка…Это, брат, одни слухи! Духовные люди не занимаются такими делами!

– И, тем не менее, об этом говорят, – пробормотал Даниил Московский. – Вернемся же к Роману Глебычу. Все-таки Смядынь – не город, а только поместье…Неужели князь Роман доволен им? А если попытаться привлечь его к нам? Да наобещать ему чего побольше?

– С Романом Глебычем не получится! – насупился князь Константин. – Он предан своему старшему брату и против него не пойдет! А вот со Святославом Можайским возможны тесные отношения…Это совсем другой человек! Но он злобный и завистливый! Я бы не хотел с ним дружить…

– А куда деваться? – вздохнул Даниил Московский. – Другого пути нет…У Александра, помимо братьев, еще есть зрелые сыновья! Вот Василий уже получил Брянск, на очереди – Иван…И есть еще один…юноша, как там его?

– Мстислав, – подсказал князь Константин.

– Да, Мстислав, – кивнул головой Даниил Александрович. – Ему тоже нужен удел! А если поженить этого молодца на нашей девице?

– Вот это было бы неплохо! – улыбнулся ростовский князь. – Тогда бы мы породнились с князем Александром и его близкими…Однако этот Мстислав еще слишком молод!

– Это – не беда, брат, – улыбнулся князь Даниил. – Наступит время, и юноша повзрослеет…Надо бы получше о нем разузнать. И не зевать, пока этот молодец не вошел в силу и не потребовал для себя землицы! Если Господь даст Александру удачу и молодой царь Тохтэ победит грозного Ногая, тогда это родство нам понадобится!

Поздней осенью 1297 года большой конный отряд, возглавляемый князем Василием Александровичем, входил под благовестный звон колоколов в Брянск. У княжеского терема стояли черниговский епископ Арсений со всеми духовными лицами города, супруга нового брянского князя Елена, не покидавшая город, бояре, купцы и прочие «лучшие люди».

– Благослови тебя Господь, сын мой! – сказал в гробовой тишине епископ, наложив руки на чело склонившегося перед ним с обнаженной головой князя. – Многих тебе лет, здоровья и счастливого правления! Прими же хлеб-соль от своего города! – Чернобородый владыка взял из рук престарелогго боярина Милко Ермиловича серебряный поднос с хлебным караваем и серебряной солонкой и подал его новому князю.

– Благодарю тебя, владыка! – улыбнулся князь Василий, протянул руку к хлебу, отломил солидный ломоть от каравая и, обмакнув его в соль, быстро стал жевать.

– А теперь выпей греческого вина, мой милый супруг! – весело сказала княгиня Елена и, взяв из рук другого боярина – Добра Ефимовича – серебряный кубок с ярко-красным вином, протянула его мужу.

– За твое здоровье, моя славная супруга! – громко сказал князь Василий, быстро выпил вино и, передав кубок боярину Добру, обнял свою красавицу-жену, троекратно ее целуя.

Опять зазвенели колокола, и князь, взяв под руку супругу, сопровождаемый священниками и боярами, вошел в пиршественную залу, где стояли, накрытые лучшими блюдами и напитками, длинные столы.

– Вижу, что вы ждали меня, мои славные люди! – весело сказал князь, усаживаясь в свое кресло во главе пиршественных столов. – Вот какой пир подготовили! Иди же сюда, моя дивная супруга! – Княгиня подошла к мужу и уселась рядом с ним по левую руку в малое кресло.

– Когда пришли твои люди с известиями, славный князь, – сказал боярин Милко Ермилович, стоявший рядом с княжеским креслом, – я встал со своего одра, чтобы подготовить должную встречу и пир по такому случаю! Все люди великого князя Александра ушли за ним в Смоленск, и некому было управлять твоим хозяйством! Тогда наш владыка призвал меня и поручил пока побыть огнищанином. Пришлось тряхнуть сединой! А там уже сам назначишь нужного тебе человека!