В ее зеленых глазах, устремленных на Маньи, вспыхнул огонь.

– Ты совсем рассудка лишился? Я же сказала, когда ты сюда пришел…

– Ты не будешь ставить мне условия, – заявил месье или сэр Майкл, или как его там.

Франческа воздела руки к небу.

– Я не могу в это поверить! Об этом узнает вся Венеция, а потом… потом…

– Погодите! – Джеймс поднял руки, призывая их замолчать. – Постойте! Прошу вас. Вы сказали «дочь»?

– Он невозможен! – продолжала кричать Франческа. – Он исчез, когда я так в нем нуждалась, а потом, когда он мне совсем не нужен, он появляется и пытается устроить мою жизнь…

– Вся твоя жизнь – сплошное дерьмо! – оборвал ее Маньи.

Джеймс заморгал, вспомнив, что говорил Франческе то же самое, только по-итальянски.

– Нет, сейчас это не так! – Ее взор перебегал от одного мужчины к другому. – Почему вы ничего не понимаете, вы, оба? Я сама выбрала эту жизнь. Да, у меня были любовники, и за исключением одного… – она бросила сердитый взгляд на Джеймса, – они неплохо платили мне за привилегию быть со мной. Но всегда – всегда! – я сама выбирала их. – Она прижала кулак к груди. – Я никогда ничего не делала для мужчин против своей воли, кроме того времени, когда была замужем. И никогда похоть не вела меня, не управляла мной!

– Что ж, надеюсь, что это так, – сказал Маньи. – В конце концов…

– И лишь из-за того, что я предпочла не вести монашеский образ жизни, – перебила его Франческа, – ты называешь мою жизнь дерьмом? Это не так! Я была счастлива. И свободна. А вы… вы только все испортили. И можете оба убираться к черту!

Она бросилась к двери.

– Одну минутку, – обратился к ней Джеймс. – Подожди одну минуту, пожалуйста.

Резко остановившись, Франческа бросила на него яростный взгляд.

– Что?

– М-м-м… Письма, – напомнил ей Кордер.

Франческа вернулась в столовую, но к чайному столу не подошла. Вместо этого она пересекла комнату и буквально рухнула на диван, стоявший возле камина.

– Ее мать тоже была довольно темпераментной особой, – извиняющимся тоном проговорил Маньи. Нет, не Маньи, а Сондерс. Хотя Джеймс все еще никак не мог привыкнуть к его имени и считал его французом и графом. Возможно, из-за того, что он продолжал говорить по-английски с французским акцентом.

– При чем тут моя мать?! – возмутилась Франческа. – Вечно ты по поводу и без повода, при упоминании любых пустяков говоришь о темпераменте!

– Моя дочь – куртизанка, – сказал Сондерс-Маньи. – И это, поверьте мне, вовсе не пустяк.

– Мистера Кордера не волнуют наши семейные передряги, – сказала Франческа.

– Да нет, отчего же, – вмешался Джеймс. – Мне очень даже интересно.

– А мне – нет! – отрезала она. – Я уже устала от всего этого. Между прочим, меня очень сильно раздражает, что со мной обращаются как с ребенком.

Отец Франчески вздохнул.

– Если бы отцы имели возможность настаивать на своем, их дочери оставались бы девственницами до конца жизни, – промолвил он. – Будь у нас такая возможность, мы запирали бы их в монастырях. Но увы, мы не можем этого сделать, иначе мир прекратит свое существование. Хотя нет, ведь негодяи все время уходят в монастыри.

– Готова биться об заклад, что монахини от всего сердца благодарят за это Господа, – сказала Франческа. И рассмеялась своим удивительным озорным смехом.

Джеймс ощутил, что внутри его словно ледяная глыба растаяла, и ничуть не сомневался в том, что на его лице помимо его воли появилось выражение чистой влюбленности.

– Ты невыносима, – проговорил он.

– Да, – кивнула Франческа. – Я готова снова и снова повторять это тебе.

– Думаю, ты права.

Она легкомысленно махнула рукой:

– Мне все равно, это твоя проблема. Моя же заключается в том, как бы прекратить творящийся разбой и остановить людей, пытающихся убить меня.

Джеймс отвесил поклон.

– Разумеется, – сказал он. – Но отчего-то меня терзает любопытство – это так, пустяк, но все дело в… месье. – Он перевел взгляд на отца Франчески. – Я имею в виду титул. Никто не задавал вам вопросов о том, каким образом вы присвоили его? У вас не возникло трудностей с получением паспортов?

У самого Джеймса никогда не было проблем с фальшивыми документами, но об этом заботилось его начальство. Этот человек считается мертвым. А когда он был жив, его разыскивали за мошенничество – за чудовищное мошенничество, надо добавить.

– Если бы они возникали, то он бы не был сейчас здесь и не следил бы за мной, – ответила за Маньи любящая дочь.

Сондерс-Маньи наградил ее испепеляющим взглядом. Франческа ответила ему таким же, и только сейчас Джеймс заметил, как они похожи. И дело было даже не в физическом сходстве, а в манере поведения, в мимике.

Так называемый граф направился к окну. Заложив руки за спину, он встал спиной к полуденному свету.

– Моя мать была француженкой, – заговорил он. – Титул принадлежит моему кузену. Сходство между нами есть. Когда мы были мальчишками, то пытались обманывать людей. Иногда нам это удавалось. И, знаете ли, мы с ним были хорошими друзьями. Так что, когда у меня возникли финансовые трудности, я поехал к своему кузену во Францию. Это случилось как раз в то время, когда Наполеон сбежал с Эльбы.

Джеймс отлично помнил те времена – особенно резню при Ватерлоо, когда Бонапарт попытался вернуть себе империю.

– Я помог кузену бороться против корсиканца, – продолжал Сондерс-Маньи. – Я был простым курьером и никогда не занимался такими сложными делами, как вы. А вот мой кузен, с другой стороны… – Он на мгновение замолчал, качая головой. – Как бы это потактичнее выразиться… В общем, для него стало выгоднее, чтобы я на какое-то время превратился в него, а у него появился бизнес еще где-то.

– Ты можешь только себе представить, с каким нетерпением я ждала, когда бизнес его кузена непонятно где прекратится, – вмешалась Франческа, бросая на отца какой-то странный взгляд. Он был настолько мимолетным, что Джеймс толком не смог разглядеть, чего в нем было больше – любви или раздражения. И это выражение тут же исчезло, когда она посмотрела на Джеймса. – Однако вернемся к нашему бизнесу, мистер Кордер. Вы хотите знать, что я сделала с письмами?

– Да, хочу, – кивнул Джеймс. – Мне известно, что ты хранишь их не в своем доме.

Она улыбнулась.

Это была не знаменитая улыбка, завораживающая мужчин. Нет, в ней было немного удивления, к которому примешивалась изрядная доля триумфа.

– С ума сойти! – воскликнул Джеймс. – Черт меня подери! Они здесь! Ты умная маленькая дьяволица!

– И когда я скажу тебе, где они, – добавила Франческа, – ты хлопнешь себя по голове и скажешь: «И как это я мог быть таким дураком!»

– Это будет уже не в первый раз, – сказал Джеймс. Он вспомнил все те оплошности, которые наделал с тех пор, как познакомился с ней, все ошибки, которые совершил. Вчера он тоже совершил ошибку, отказавшись доверять ей. Ему надо было воспользоваться шансом как мужчине, а вместо этого он попросту струсил, пытаясь скрыться от неизбежного.

«Да, у меня были любовники, и за исключением одного, – сказала она ему, – они неплохо платили мне за привилегию быть со мной».

И вот теперь, понял Джеймс Кордер, ему придется заплатить за эту привилегию, если он захочет вновь завоевать ее.

– Да, это будет уже далеко не первый раз, когда я окажусь глупцом рядом с тобой, – сказал он.

– Не буду спорить, – промолвила Франческа. – Такой большой соблазн заставить тебя догадаться и довести до бешенства. Но тогда мы вечно будем вспоминать это, а мне хочется дальше жить спокойной жизнью.

Она имела в виду: «Без тебя».

«Ну уж нет, – подумал Джеймс. – Только бы не признаться, что я не переживу этого».

– Да уж, так что чем скорее мы с этим покончим, тем лучше, – заявил Сондерс-Маньи.

«Думай, – сказал себе Джеймс. – Думай быстрее».

– Вообще-то это сложно – как я и говорила, – вымолвила Франческа. – Но я не собираюсь кричать об этом через всю комнату. – Она поманила Кордера пальцем. – Подойди же, глупый ты человек, и я прошепчу тебе это на ухо.

Джеймс направился к ней.

Но на полпути он, нахмурившись, остановился. Джеймс думал. Напряженно думал.

– Кордер, уже немного поздно делать вид, что письма трудно раздобыть, – сказала она.

– Подожди минутку, – отозвался Джеймс.

– Да не ломай ты голову, – усмехнулась Франческа. – Я уже давно все продумала, мой дорогой. Все, что тебе нужно…

– Не говори мне, – попросил он. – Прошу тебя, только не говори мне!

Франческе хотелось придушить Джеймса. Она с нетерпением ждала, когда сможет заманить его на диван, ласкать его, шептать на ухо нежные слова. Ей ужасно хотелось наказать его за то, что он заставил ее влюбиться.

– Ну все, это последняя капля, – сказала Франческа. И, встав с дивана, она вышла из комнаты.

Она услышала его шаги у себя за спиной.

– Уходи! – промолвила она, не оборачиваясь. – Ступай к дьяволу!

– Мама обещала мне, что именно туда я и отправлюсь, – раздался у нее над ухом голос Джеймса. – Но… только в свое время, моя красавица. И надеюсь, это не произойдет слишком скоро. Молю тебя, не заставляй меня торопиться к месту наказания, где черти будут втыкать вилы мне в задницу. Потому что сначала, как ты понимаешь, я должен покончить с более важными делами. – Он потянулся к Франческе. – У меня есть куда более хитроумный план.

– Мне он неинтересен, – сказала она.

– Будь умницей, – проговорил он голосом Кордера – привлекательного англичанина с покровительственным видом.

– Самое разумное, что я могу сделать, решила я, – промолвила Франческа, – так это держаться от тебя подальше.

– Ты хочешь быть в безопасности. – Джеймс оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никого из слуг нет поблизости. – Прошу тебя, Франческа, выслушай меня!