— Это всё Харлей…

— Нашёл самого рыжего, да? — снова фыркнув, я ненавязчиво выбралась из тёплых объятий и спрыгнула вниз, вздохнув. — Но Царевишна у меня упрямая… Ещё посмотрим, кто кого перевоспитает, да…

— Я и так знаю, кто кого перевоспитает… Эльза! — и тихо рассмеявшись, Рома поймал меня за руку, вновь притягивая к себе. И потёршись носом о мой нос, повторил свой вопрос, заглядывая в глаза. — Ну что? В кафе? Есть тут одно памятное местечко… Мне Мих про него рассказывал!

— Нет, — хмыкнув, я покачала головой, в душе мучаясь от этих ласковых прикосновений и в тоже время, не имея никаких душевных сил отказаться от них. И всё же осторожно разжала его руки, добавив. — Лучше поехали ко мне домой. Так и быть, накормлю тебя вкусным, домашним ужином, за приятный вечер. Варяг обещал приберечь пару кусков пиццы для нас.

— Я ему не нравлюсь… — вздохнув, Ромыч разжал объятия, вновь прислонившись боком к ограждению и дожидаясь, пока я обойду его. И вид при этом у парня был жутко недовольный.

Вот только непонятно чем. Ну не тем же, что так и не сумел найти общие темы для разговора с моим закадычным другом-ролевиком. В конце концов, на моей памяти Варяг в принципе настороженно относился к любым мужчинам, появлявшимся в моей жизни после нашего с ним фееричного знакомства полтора года назад. И дело тут не в его желании занять вакантное место моего мужа…

Просто я суровому викингу напоминала его племянницу, погибшую по дурости в горах. Вот и взыграли братские инстинкты.

— Не волнуйся, — усаживаясь позади байкера, я натянула шлем и крепко обняла его за талию, добавив. — Ему никто не нравится. Это аксиома, смирись с этим…

— Угу, как же, — буркнул Ромыч, заводя двигатель. Байк сыто заурчал и мягко двинулся вперёд, увозя нас от набережной дальше, в город, вынуждая меня вжиматься сильнее в крепкую мужскую спину.

Я закрыла глаза, уже по привычке и с долей детского, невинного восторга отдаваясь на волю своде и ветру, чувствуя мощную вибрацию и слушая мягкое урчание «харлея», стремительно двигавшегося по вечерним дорогам в сторону моего дома. Иногда мне кажется, что Кощей специально выбирает самый долгий путь, словно стремится продлить это ощущение единства, свободы, полёта, очаровывающее своей неповторимости. И если бы кто-нибудь спросил меня об этом…

Я бы сказала, что не имею ничего против. Было что-то особое в этом, что-то нереальное, недостижимое. И каждый раз я цеплялась за эту возможность вновь ощутить себя свободной и летящей. Даже на такой короткий период времени. Кто бы мог подумать, что любовь к мотоциклу, скорости и дороги может оказаться такой заразной?

Или всё дело в том, с кем ты делишь эту ночь, эту дорогу и этот рок, пробегающий адреналином по венам, согревающий изнутри. Сегодня, почему-то, в мыслях вертелась лиричная баллада в исполнении группы Scorpions. Кажется, она переводится как «Когда ты пришла в мою жизнь» и как никогда, пугающе точно описывает всё, что творилось между мной и Кощеем.

Пусть даже творилось исключительно с моей стороны…

Дорога закончилась слишком быстро на мой вкус. И вот уже байк привычно пристроился рядом с моим малышом-матизом, а его хозяин не менее привычно сидит напротив меня на маленькой кухне. Манюня крепко спит в своей комнате, за закрытой дверью, а Варяг, смерив позднего гостя недовольным взглядом, отбыл до дома, оставив в зале несколько готовых заказов, из тех, что самые срочные. Гость же…

Гость пьёт горячий, крепкий кофе, поедает домашнюю пиццу и рассказывает очередные байки из жизни собственной банды байкеров. А я сижу, подперев щёки кулаками, и улыбаюсь, сама не зная чему.

Просто с Кощеем на моей кухне было уютно. И по-домашнему тепло. Так, что расставаться с этим ощущением не хотелось до дрожи в пальцах. Жаль, что и эти нередкие теперь моменты имеют неприятное свойство заканчиваться. Тем более, что часы на стене гордо демонстрировали полпервого ночи. Кощей, глянув на них вздохнул душераздирающе, поднимаясь из-за стола:

— Мне пора…

— Угу, — сцедив зевок в кулак, я поднялась следом, по уже устоявшейся традиции намереваясь проводить байкера до дверей. Игнорируя жуткое желание попросить его остаться, так и подтачивающее изнутри мою уверенность в том, что между нами нет ничего, кроме приятельских отношений.

Немного странных, конечно, учитывая, вольности, которые порою позволял себе Ромыч. Но всё же не более, чем дружеских, да.

Дёрнув себя за кончик косы, я стояла в коридоре, прислонившись плечом к стене и смотрела, как нехотя собирается мужчина, шнуруя ботинки и застёгивая неизменную кожаную куртку. Кощей, словно издеваясь, делал всё нарочито медленно, хмуря брови и кусая губу. А потом, выпрямившись, всё-таки заговорил:

— Варь, тут такое дело… У Цепеша новоселье, вся банда в сборе будет. Придёшь?

— А я что, член банды? — удивлённо моргнула, с трудом, но вспомнив, что такое милое прозвище носил Владислав Алёхин. Старший брат владельца клуба, блестящий юрист и на диво желчная личность, тоже не сумевшая устоять перед обаянием моего чада.

Впрочем, Маня всегда была такой. Маленьким, позитивным солнышком, притягивающим к себе всех и вся. Так что не удивительно, что даже чёрствое сердце истинного графа Дракулы не осталось равнодушным к большим карим глазам малышки.

— Почти, — мимолётная чуть печальная улыбка только подстегнула моё любопытство, так и не прояснив ситуации. А Ромыч лишь вздохнул, подойдя ко мне и осторожно погладив большим пальцем мой подбородок, вынуждая поднять голову и заглянуть в тёмные глаза. — Но никто из нас не будет против, если станешь полноправным членом нашего безумного семейства. Никто. И я тоже.

Я удивлённо моргнула, глядя на него широко раскрытыми глазами. И пропустила тот момент, когда воспользовавшийся повисшей паузой Кощей склонился ниже, закрывая мне рот поцелуем. Нежным, мягким, почти робким. Но таким… Настоящим…

Наверное, я всё-таки влюблённая дура. Наверное, мне стоило бы отстраниться, ударить его, отказаться. Сделать хоть что-то из того многообразия вариантов, что я успела передумать за эти недолгие секунды промедления. Но я не сделала ничего.

Разве что закрыла глаза, обнимая его за талию и возвращая поцелуй. Такой же осторожный, такой же чуточку трепетный и неловкий. Только не менее сладкий, щемящий, отзывающийся в душе лёгким трепетом искристого, подзабытого счастья, разливающийся теплом по телу.

И это ощущалась как самая правильная вещь в мире, как единственное верное и важное сейчас. Прижаться крепче, глотать стоны, разделять одно на двоих дыхание. Зарываться пальцами в волосы на затылке, вставать на носочки и в кои-то веки, спустя долгие четыре года чувствовать себя живой, желанной… Нужной, необходимой как воздух. Плевать, если это не так, плевать если это самообман.

Я просто наслаждалась, улыбаясь, чувствуя как по щекам текут слёзы и поддаваясь навстречу горячим, уверенным ладоням, скользившим по моей спине, забирающимися под тонкую майку, но так и не преходящим границы дозволенного.

От этого становилось так легко и тепло, как никогда прежде. Осознавать, что в тебе видят женщину, человека, а не просто удобную вещь было чудесно.

Рома отстранился первым, но из объятий меня не выпустил, прижимая к груди и уткнувшись носом мне в макушку. Он тяжело дышал, вздрагивал и стискивал объятия сильнее. И отступил только тогда, когда сердце перестало бить как сумасшедшее, гоняя по телу адреналин. Провёл пальцами по щеке, на которой наверняка выступил предательский румянец, нагнулся, потёршись носом о мой нос и тихо сказал:

— Я буду ждать звонка. Позвонишь, я заберу тебя и поедем праздновать новоселье этого чёртового графа Дракулы. А потом… Потом поговорим. Хорошо?

— Ты, вроде бы, всё достаточно чётко обозначил… — откликнулась, с трудом заставляя себя говорить, а не соглашаться напропалую на всё, что предложит невыносимый тощий рокер.

Кощей недовольно поморщился, прислонившись лбом к моему лбу. И снова коснулся губами моих припухших губ, в лёгкой, почти невесомой ласке.

— Я вообще имею дурную привычку сначала ляпнуть, потом понять что ляпнул, а потом судорожно искать выход из ситуации… Дурак был, исправлюсь. Варь… Пожалуйста, позвони. А потом мы поговорим. Обо всём. Обещаешь?

Инстинкт самосохранения надрывался сиреной на краю сознания, упорно толкая ответить веское, грубое «нет». Но я так и не смогла этого сделать, просто кивнув головой и сжав пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Байкер же улыбнулся. Так широко и солнечно, что я невольно улыбнулась в ответ, чувствуя, как повторно заливаюсь чёртовым предательским румянцем.

Который так и не сошёл, даже когда я закрыла за ним дверь, прислонившись к ней спиной и медленно сползая вниз, на пол. Подкравшийся Кошмар, протяжно, низко мяукнул, заглядывая в глаза. Медленно поглаживая подставленную крупную, лопоухую голову, я слушала громкое урчание довольного котяры, я отчаянно пыталась понять, что делать дальше. Только вот мозги отказывались работать и через пять минут бесплотных попыток найти хоть какое-то решение, я мазнула рукой, поднимаясь с пола. Как говорила моя любимая Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра…

Или не буду думать вовсе. В кои-то веки просто поплыву по течению и посмотрю, к чему это всё приведёт.

— Всё будет хорошо, — вздохнула, вновь наматывая кончик косы на палец по старой, студенческой привычке. — Даже если будет плохо… Правда, Кошмар?

Кот, как ни странно, ответить просто не успел. Настойчивый стук в дверь нарушил мирную, сонную тишину в квартире, вызвав моё явное недоумение. Гостей в ближайшие несколько часов не предвиделось, Варяг обещал показаться после полудня, а Кощей только что ушёл. Соседи так поздно даже в самый голодный год не пойдут по квартирам, а коммивояжёры, сдаётся мне, сейчас приравнены к мамонтам, ввиду редкости и древности профессии.