– Спироза, приехал я в город, где наши профили запускают на заводе, а навстречу мне идет мужик и говорит: 'Ой, Карла Маркса идет!' В командировку в город Золотой Разлом, расположенный в Славных горах, я ездила летом, точнее залетела с восточным ветром на космолете в столицу Славных гор, потом на авторбусе доехала до города Золотой Разлом. Ночь в чужом городе – это сложно. В час ночи я оказалась в гостинице при вокзале города, куда взяли меня по командировочному удостоверению. Утром я с технической документацией поехала на завод. Город был полукругом окружен крупными заводами, в один из них мне и предстояло попасть.

Я села в авторбус на место, расположенное рядом с кабиной шофера. Мой профиль отражался в темном стекле кабины. Авторбус столкнулся с маршиной, которая резко затормозила перед авторбусом. Вмятина в авторбусе была с моей стороны. Шофер успел открыть дверь, и я выбежала из авторбуса одной из первых. Потом я пошла на ближайшую остановку и опять села в авторбус.

В мою задачу входила встреча с главным инженером завода. Заводоуправление размещалось в старом двухэтажном здании. На втором этаже находился кабинет директора и главного инженера. Директор был на месте, и из его кабинета иногда доносились слова, когда кто-нибудь открывал к нему дверь. Судя по всему главной задачей директора на тот момент было… разведение свиней для заводской столовой.

Главный инженер, красивый, высокий, пожилой варлета спокойно встретил меня, мы подписали нужные бумаги. Завод брал на себя выпуск части алюминиевых профилей, остальные заказы позже разместили на других заводах. Я вышла из заводоуправления, рядом с которым на клумбе росли астры. Я поехала в гостиницу взяла свои вещи, села на электричку, которая доставила меня в столицу Славных гор.

В городе Золотой Разлом меня поразили варлеты, они в основном были очень низкого роста, чуть выше лилипутов, и только когда стали подъезжать к столице Славных гор, в электричку стали заходить высокие молодые варлеты.

О положительных результатах командировки я доложила заместителю главного инженера фирмы, который руководил работами по разработке, изготовлению и внедрению алюминиевых профилей. На доске почета завода появился мой профиль, за последние достижения в разработке и использовании алюминиевых профилей, изготовленных в Золотом Разломе.

Моя напряженная работа всегда сопровождалась приятными мужскими взглядами. Из алюминиевых профилей в течение одного месяца сделали большое число шкафов, для контрольно-измерительной аппаратуры, предназначенной для контроля различного типа космолетов. Сборочный участок работал необыкновенно быстро. Шкафы не сваривали, как это было со стальными шкафами, их просто свинчивали. Мне предстояло за месяц разработать все несущие конструкции для семи блоков, в один из этих шкафов. Разработать семь блоков контрольной, измерительной аппаратуры за месяц – это много. Подобные задачи получили еще двое варлет конструкторов. Когда на сборочном участке собирали три шкафа с контрольной – измерительной аппаратурой, народу набежало много. Кто-то сказал, что при сборке моего шкафа были ошибки, на что рабочие сборщики ответили, что у меня ошибок было меньше всех.

Слева от меня сидела Надрежда, варлетка с волнистыми волосами до плеч. Она, когда приходила утром на работу, всегда совершала определенный ритуал. Надрежда садилась за стол, снимала кольца, смазывала руки кремом, надевала кольца и поворачивалась к кульману, словно исчезала из поля зрения. Она симпатизировала Осиру.

И я иногда не могла понять, на кого он больше смотрит: на меня или на нее?

Надрежда была изящней меня, она ходила стремительно на высоких каблуках, и пользовалась хорошими духами. Как-то она показала мне в магазине духи, которыми пользуется. Я купила эти духи, и Осир потерял ориентацию. Вероятно, с этого момента он стал смотреть на меня. Или он приходил вдыхать знакомый аромат?

Пларон предложил мне разработать каталог алюминиевых профилей.


Глава 10


Весна влетала в окна, а на мой кульман кто-то положил ветку Сирени. Я увидела уходящий в конце зала силуэт Глерба. Он приходил в КБ, вставал рядом с кульманом и смотрел на меня. Он был для меня веткой сирени на асфальте. Он всегда появлялся бесшумно, и еще он умел ждать. Если Глерб работал в другом подразделении, то Осир был свой, с того же отделения фирмы, где работала я. Да, Глерба можно было сравнить с веткой сирени, он слегка сгибался при общении со мной.

У Глерба произошел несчастный случай, скорее не в его доме, а на даче.

Сильнейшая гроза бушевала над его дачным домиком. Маленький брат Глерба оказался рядом с розеткой. Его убило молнией, которая ударила в дом и прошла сквозь розетки. Дачники, когда строят свои дома, не думают о громоотводах, а молнии не дремлют. Молнии не дремлют и над зонтиками. Варлетка Осира шла мимо фирмы под зонтом.

Молния ударила в зонт. Она погибла. Глерб и Осир разговаривали о своих трагедиях, когда мимо проходила я. Глерб, как всегда пришел в командировку, но на этот раз к Осиру, у них была общая работа, но пропустить меня мимо себя они не могли. На Глербе была очередная черная рубашка, на Осире рубашка была ярких осенних цветов в полоску. Я удивленно посмотрела на рубашки, и услышала их тему разговора, но прошла мимо них. Одно к одному.

Ко мне подошла Надрежда и стала рассказывать, что ее сестру убило молнией через розетку, и что это произошло в Восточной стране. Я удивленно посмотрела на нее.

Что это все сегодня о молниях говорят? А что могла добавить в эту тему я? Что один мой родственник, был убит шаровой молнией, которая влетела в открытое окно.

Глерб все же подошел ко мне, его интересовали каталоги свинчиваемых каркасов.

Каталог был уже почти готов. Техника по изготовлению каталогов была на таком уровне: пишущая маршинка, клей, калька и тушь, рейсфедер. Я писала текст, делала чертежи, копировщицы копировали чертежи, маршинистки набирали текст, корректор – руководила работами. Каталог был выпущен в количестве 500 штук, и разошелся по фирмам. Через некоторое время выпустили еще столько же каталогов. Черная рубашка Глерба иногда маячила перед моими глазами, но говорили мы только о работе.

Удивительное было время: постоянно менялось руководство округа или города, каждому руководителю округа от фирмы полагался подарок в виде очередной технической новинки. Несущую конструкцию любого подарка выполняло наше КБ.

Работа считалась почетной, за нее немного доплачивали. Может, поэтому так быстро менялось в те годы руководство округа, чтобы мне перепадал лишний червонец?

Самым большим развлечением для сотрудников фирмы был сбор картофеля или сахарной свеклы. Все отделение выезжало на поле. Погода бывала доброй, а бывало, и нет.

Если работать в фирме, то дождь работе не мешает, если собирать картофель под проливным дождем, с мешками на голове для сбора картофеля, то это уже развлечение не для слабых здоровьем людей. Мешки намокали быстро, куртки от дождя длительное время не спасали, зонт в такой ситуации не раскроешь.

Но осень на осень не приходиться, и бывает осень ослепительно хорошей, золотой и теплой. В такую осень, Осир после того, как собрали картофель со своих рядов, подошел ко мне, и мы ушли с поля через зелено-золотой лес. Листва слабо шуршала под ногами, трава еще зеленела.

Мы шли по проселочной дороге и разговаривали. Осир говорил и говорил. Я слушала его необыкновенно красивый тембр голоса. До чего он был красив! Огромные, просто огромные карие глаза! Тонкий нос. Крупные губы. Чистый лоб. Форма лица такая, что нет такого актера, который бы мог его сыграть, ну разве что, один американский актер, он еще играл с Мадонной, они по фильму воспитывали ребенка Мадонны.

У них один раз любовь была у перевернутого дивана. У Осира и меня не было совместного дивана, даже перевернутого. Был лес в первой стадии осени. Волшебный лес. Мы вышли на маленькую поляну. Он сбросил с себя плащ палатку, которую брал на случай дождя, но день был безоблачный, теплый. И почему Осир любил меня? Но он меня любил, в каком-то порыве наслаждения. Казалось бы, мы устали от сбора картофеля, но усталости не было! Была радость обладания друг другом среди первозданного леса. Синее небо просвечивало сквозь еще почти не упавшую листву.

Глаза Осира иногда смотрели в мои глаза. Мы целовались!

О, как он мог целовать! Казалось, весь рот до последней клеточки участвует в этом великом наслаждении! Язык, да его язык совершал чудеса в моем рту. Господи!

Так никто не мог целовать! Два рта объединялись в сексуальном танце щек, губ, языков. Проникновение друг в друга с помощью эротического поцелуя, сильнейшее чувство! Под прикрытием поцелуя, руки совершили обряд обнажения. Еще не холодно, еще бабье лето!

Мне нравилось его тело! Его приятно было коснуться, в него хотелось вцепиться, впиться, всеми своими частями тела. И я извивалась в танце лежа. Мы лежали на плащ палатке среди золотых листьев и зеленой травы. Осир умел любить, и он мог любить! С ним блаженство я испытала в полной мере, все мои внутренности стремились ему навстречу. Мы любили друг друга, каждой клеточкой своего организма…

Осир за выполнение одной работы получил денег столько, что ему хватило на новую отечественную маршину. Редкость такой удачи по тем временам не комментируется.

Надрежда и Осир жили в одной кирпичной башне, но на разных этажах. У них были крошечные однокомнатные квартиры. Надрежда в своей квартире смотрелась естественно, она была худощавой варлеткой. Я ни один раз была в квартире Надрежды, но к Осиру я никогда не заходила, меня только волновал вопрос: как он спит в такой комнате, если его человеческая высота почти ровна длине комнаты?

Осир стал подвозить Надрежду до работы на своей маршине. Отношения между нами несколько натянулись. Надрежда привыкла к маршине Осира, и утром специально ждала, когда он выйдет из дома, чтобы с ним поехать. Любви обильный Осир не мог пропустить Надрежду мимо себя, если она постоянно у него под боком: или живет, или сидит в его маршине.