Звева Модиньяни - Ваниль и шоколад

На втором этаже под низким арочным порталом находился вход в необъятных размеров парадную гостиную, отделанную в бледно-зеленые и лиловые тона. Сводчатые от потолка до самого пола окна вели на галерею, откуда открывался великолепный вид на историческую часть города. Здесь стояли лимонные деревья в кадках, увешанные плодами, и был накрыт стол.

С многочисленных городских колоколен донесся звон колоколов, отбивающих полдень.

На лоджии появилась Чезира.

– Тебе звонят из больницы, – возвестила она и протянула Мортимеру переносной телефон.

Он включил устройство, выслушал и в конце концов сказал:

– Хорошо, я выезжаю.

– Проблемы? – спросила Пенелопа.

– У одной моей пациентки начались преждевременные роды. Есть осложнения. Придется вернуться в Милан. – Он крепко обнял ее и привлек к себе. – Мне очень жаль.

– И так будет всегда? – спросила она, хотя уже знала ответ.

На автостраде было пустынно, и они добрались до Милана за двадцать минут.

– Я довезу тебя до дому, – сказал Мортимер.

По дороге он обдумывал возможность попросить Пенелопу дождаться его в городской квартире на улице Сан-Барнаба, но отказался от этой мысли, так как сам не знал, когда освободится.

Пенелопа вышла из машины и сказала ему на прощанье:

– Я уверена, что скоро будущая мама окажется в надежных руках.

– Спасибо, – ответил он, целуя ей руку.

Пенелопа все больше влюблялась в этого удивительного человека, который в отличие от Андреа не прилагал никаких усилий, чтобы казаться неотразимым, не торопил события, не пытался ее обольстить, а просто был самим собой. Он ждал, когда все между ними произойдет само собой. Именно этого хотелось и ей самой.

Пенелопа вернулась домой. В доме царила полная тишина. Возможно, Андреа куда-то ушел. Но нет, его связка ключей оказалась на месте – в вазе на подзеркальнике в прихожей. Жалюзи в гостиной были еще опущены. Пенелопа на цыпочках подошла к спальне и из-за приоткрытой двери увидела мужа: он все еще спал. Голый, как всегда. «В полном неведении», – подумала она, испытывая смущение.

– Ну хватит баловства, – сказала вслух Пенелопа.

Сняв джинсы и футболку, она распахнула дверцу гардероба, чтобы взять халат, и увидела свое отражение в зеркале. Пенелопа не часто задерживалась у зеркал. Ей хотелось бы быть сантиметров на десять выше, иметь более стройные ноги и узкие бедра. Более или менее приемлемой в себе она считала лишь верхнюю половину. Внизу было слишком много лишнего… И вдруг Пенелопа замерла – она увидела на полу крошечную сережку. Лучиками блеснули крошечные камешки. Наклонившись, Пенелопа подобрала с полу украшение.

– А это откуда взялось? – растерянно прошептала она, разглядывая золотое колечко, усеянное мелкими камнями. – Это точно не мое, – продолжала Пенелопа, взвешивая его в руке.

Надев халат, Пенелопа направилась на кухню. На столе стояли две чашки, на ободке одной из них остались следы помады. Пенелопа подняла ее одной рукой, продолжая в другой машинально сжимать сережку.

Итак, стоило ей уйти из дому, как Андреа нашел ей замену.

– Подонок! – не сдержалась Пенелопа. Но в ее голосе не было гнева, только сожаление и горечь, обращенные к бессовестному мужу, который, оказавшись в одиночестве, тут же утешился с очередной любовницей. Возможно, пока она завтракала с Мортимером в кондитерской на бульваре Пьяве, эти двое развлекались в постели.

Ей вдруг пришло в голову, что они с Андреа оба – лгуны и лицемеры. Пенелопа на цыпочках вернулась в спальню, где Андреа продолжал крепко спать. Наметанным взглядом Пенелопа оценила скомканные в беспорядке простыни и подушки, небрежно скользнула взглядом по красивому обнаженному телу мужа и в полутьме разглядела вторую сережку, лежавшую в севрской вазочке, подаренной ей Мортимером. Отвратительное соседство, подумала Пенелопа: дешевая побрякушка и тончайшее произведение искусства. Схватив вторую сережку, она вернулась в кухню и в сердцах швырнула обе в мусорную корзинку. Потом она вымыла обе чашки и пошла в ванную, где обнаружились новые следы пребывания любовников. Пенелопа собрала использованные полотенца и сунула их в стиральную машину, установив регулятор температуры на девяносто градусов. После этого она яростно вымыла и продезинфицировала лизоформом всю сантехнику, ругаясь вполголоса:

– Тут вам не дом свиданий с почасовой оплатой. Это мой дом, черт бы вас побрал!

Вернувшись в кухню, она принялась готовить спагетти. Было уже два часа дня, пора поесть. Пенелопа не знала, что ей делать, она оказалась в невыносимой ситуации, но на этот раз ей не хватало духу выставить Андреа за дверь. Она ведь тоже провинилась. Ей хотелось одного: чтобы их отношения с Андреа каким-то чудесным образом прояснились.

Пенелопа с жадностью проглотила целую тарелку спагетти с томатным соусом, базиликом и пармезаном. Раздался телефонный звонок. Это был Раймондо.

– Ты можешь говорить? – спросил он.

– Считай, что я здесь одна, – усмехнулась Пенелопа. – Ну как там твоя пациентка?

– Родила чудесную девочку. С ней все в порядке. Я скучаю по тебе. Прости, что все так нескладно получилось.

– Я тоже скучаю по тебе, – призналась Пенелопа. Стоило ей услышать голос Раймондо, как она сразу успокоилась. Если бы не дети, которым предстояло вскоре вернуться домой, она бы бросилась к Раймондо со всех ног. Вместо этого Пенелопа сказала: – Я тебе позвоню позже.

Проснулся Андреа. Пенелопа услышала, как он вошел в ванную, и там зашумел душ. Очевидно, он думал, что в доме, кроме него, все еще никого нет, потому что начал весело напевать.

Войдя в гостиную, он увидел жену и подскочил на месте.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Это ведь и мой дом, – ответила она с улыбкой, которая могла бы ввести в заблуждение кого угодно, но только не ее мужа.

– Ты должна была вернуться только вечером!

– В моей программе произошли изменения.

– Давно ты здесь?

– Так давно, что уже успела навести порядок везде, кроме спальни. Так что ты уж, будь добр, сам займись постелью. Открой окно, поменяй белье. Тебе ведь не привыкать – ты в этих делах профессионал, не так ли, дорогой? – усмехнулась Пенелопа.

Завернувшись в белый махровый халат, Андреа вытирал голову полотенцем.

– А в чем, собственно, дело? – осторожно спросил он.

Черт, он едва не попался на месте преступления! Едва. У него все-таки оставалась слабая надежда, что она не заметила следов присутствия другой женщины.

– Хватит разыгрывать из себя невинного младенца! Какого черта! Не хватало только, чтобы ты водил своих любовниц домой. Ты думаешь, я стану терпеть и это? Негодяй!

Андреа побледнел, глаза у него округлились и забегали, как всегда бывало, когда он чувствовал себя виноватым. Пенелопа знала, что сейчас последует взрыв возмущения. Хорошо, что дети не вернулись.

– Да у тебя просто мания за мной шпионить! – заорал Андреа, скомкав и швырнув на пол полотенце. – Ты нарочно выдумала этот трюк с воскресной работой, чтобы потом нагрянуть домой в надежде меня подловить! Как видишь, ничего у тебя не вышло!

– Хватит лгать, ты просто смешон! – сорвалась на крик Пенелопа. – Твоя Мильявакка оставила следы своего пребывания по всему дому!

– Шизофреничка! Дура! Хочешь знать правду? Ты у меня в печенках сидишь.

Он вернулся в спальню, закрылся там и вскоре вышел полностью одетый. Покидая дом, он изо всех сил хлопнул дверью.

Пенелопа вошла в спальню, с отвращением бросила взгляд на постель, которую Андреа так и не убрал, взяла свою севрскую вазочку и переставила ее на ночной столик в комнате для гостей, где теперь спала. Она легла на кровать, надеясь немного успокоиться, и стала ждать возвращения детей.

– Мама! Я хочу пить!

Как всегда, Даниэле требовал ее присутствия, когда ему пора было спать. Пенелопа поднялась с постели, налила в кухне стакан свежей воды и вошла с ним в комнату сына.

– Вот и я, – сказала она, склонившись над ним и приподнимая голову сына, чтобы ему было удобнее пить. Даниэле сделал только один глоток. Пенелопа поставила стакан на тумбочку. – А теперь спи, – добавила она ласково. Мальчик схватил ее за руку.

– Не уходи! – взмолился он.

Пенелопа опустилась на пол. Одной рукой она сжимала руку сына, другой гладила его по волосам.

– А теперь спи.

– Нет, дай мне еще воды.

– Ты же знаешь, тебе нельзя много пить на ночь, – принялась уговаривать Пенелопа сына.

– Самую капельку! Но если я описаюсь, ты никому не скажешь?

– Никому. Но ты постарайся этого не делать. Теперь я могу вернуться к себе?

– Можешь лечь вместе со мной, – предложил Даниэле, подвигаясь в кровати, чтобы дать ей место.

В этот момент Лючия тоже подала голос.

– Вы меня разбудили! Я тоже пить хочу, – захныкала она.

Пенелопа прекрасно знала, что капризы дочери вызваны не чем иным, как ревностью. Всякий раз, когда младший брат звал мать, она вмешивалась, требуя своей доли внимания.

– Твоя сестра тоже хочет пить. Подожди, я вернусь. Она вошла в комнату Лючии, маленькую, но очень красивую спаленку с мебелью, покрывалами и занавесками пастельных тонов.

– Вот тебе вода, малышка, – прошептала Пенелопа.

– Нет, пусть папа принесет, – заупрямилась Лючия.

– Ты же знаешь, его нет дома, – возразила Пенелопа, призвав на помощь все свое терпение.

– Тогда я не хочу пить, – заявила девочка, пряча голову под подушку.

Пенелопа поставила стакан на столик и погладила дочку по спине.

– Оставь меня в покое, – взбрыкнула Лючия. – Не хочу прерывать твой флирт с Даниэле.

– «Флирт»? От кого ты подхватила такое словечко? – улыбнулась Пенелопа, стараясь отвлечь ее от приступа ревности.

– От бабушки Ирены. Она всегда говорит: такая-то флиртует с таким-то, или: между ними давний флирт, – объяснила девочка.