И еще долго ни о чем не говорили, издавая лишь звуки, сопровождающие восторг и восхищение, когда двое людей дарят друг другу потрясающие ласки, наполненные эротическим трепетом, и тонут в невероятной нежности и сексуальности, растворяясь друг в друге, и победные громкие стоны, когда достигают своей вершины…

– Марьяночка… – предпринял новую попытку что-то сказать, объяснить Ян, когда отдышался и немного пришел в себя после потрясающего оргазма, но она снова остановила его.

– Тише… – прошептала Марианна, вновь накрывая его губы своими тонкими пальчиками. – Мне сейчас так необыкновенно хорошо, так прекрасно. Мне хочется раствориться, задержаться и остаться в этом моменте, хоть ненадолго…

И он принял это ее желание, как высшую красоту, и продлил ее наслаждение нежной лаской.

Все в жизни кончается, а самые потрясающие, невероятно прекрасные моменты и переживания, поднимающие душу на небывалую высоту, имеют свойство заканчиваться стремительнее всех прочих.

И они снова сидели у камина, смотрели на огонь и… И разговор их не был наполнен радостью и легкостью, как предыдущие откровения, – все переменилось в их отношениях и в их жизнях, и оба чувствовали и понимали это.

– Мы больше не будем встречаться, – озвучила свое решения Марианна, посмотрев в глаза Стаховскому. – Это наше последнее свидание.

– Что он тебе сказал? – спросил Ян. – Впрочем, можешь не объяснять, и так понятно, пригрозил отнять Кирилла.

– Да, – выдохнула Марианна и отвела взгляд, посмотрев на разгоравшийся на поленьях веселый огонь. – Но это привычная пугалка, главное, он напомнил мне о том условии, при котором позволяет сыну оставаться со мной: никаких мужчин. Что он почувствовал, встретившись с тобой, не знаю, но тебе прекрасно известно, что такие люди, как Константин, обладают великолепной, порой сверхъестественной чуйкой. Видимо, уловил, что между нами не просто добрососедские и дружеские отношения. Не знаю, неважно. Когда мы с ним обсуждали совместное опекунство, Константин намеревался закрепить документально пункт о том, что, если я вступаю в какие-то отношения с мужчиной, он сразу же забирает у меня Кирилла. Адвокат его отговорил, да и я бы не подписалась под таким документом, но это не отменяет того факта, что Кирт вправе забрать у меня ребенка, спрятать и увезти куда угодно, и я не смогу ничем противостоять этому беспределу и, скорее всего, не увижу своего сына до самого его совершеннолетия. И еще большой вопрос, захочет ли Кирилл вообще общаться с бросившей его матерью.

– Что, вот так прямо и спросил про наши с тобой отношения? – уточнил Ян.

– Да, практически прямо, – подтвердила Марианна, перемолчала пару мгновений, вздохнула и добавила: – А я как-то не подготовила ответ, который бы его устроил. Впрочем, ему мой ответ и не требовался.

– То есть, если я правильно понял, ты намерена отказаться от личной жизни, от свободы выбора, как тебе жить и с кем тебе вступать в близкие отношения, отказаться от счастья ради сына? – подытожил ее объяснения Стаховский.

– Это нормально, Ян, – снова посмотрела на него больными от переживаний и измотанности душевной глазами Марианна. – Естественно и нормально, когда мать заботится о своем ребенке, не только о его физическом, но и о его психическом здоровье.

Она вздохнула и отвернулась, переведя взгляд на огонь в камине, не могла смотреть на Яна, чувствуя, как сразу что-то начинает отдаваться болью в груди, когда всматривается в его лицо.

– Я сегодня поняла, что практически ненавижу этого человека, испытываю какую-то странную гадливость по отношению к нему, даже не ожидала от себя настолько сильных негативных чувств. А еще настолько отчетливо, до прозрачности, вдруг осознала, что он, оказывается, обыкновенный моральный урод, меньше всего думающий о сыне и его благополучии. И в тот момент, когда я это поняла, мне стало очень страшно. Потому что если мой ребенок останется жить с ним и его нынешней женой, то для Кирюшки это станет ужасной, непоправимой душевной и психологической травмой, настолько глубокой и разрушительной для его психики, что это никогда уже невозможно будет исправить и восполнить нанесенный урон. Жить с эгоистичным, вечно отсутствующим отцом, которому по большому счету откровенно глубоко наплевать на ребенка и его интересы, с ненавидящей малыша мачехой, для которой теперь основная задача защитить своего ребенка и извести чужого, с какими-то чужими людьми – няньками, охранниками. В атмосфере полного безразличия к нему, к его жизни, к его интересам и чувствам, если не полного пренебрежительного отторжения, по наущению той же мачехи, при попустительстве самого Кирта. К тому же наверняка в уши Кирюшке будут вливать всякие гадости о его матери и уверять, что я его бросила, потому что не люблю и он мне не нужен, что я предпочла какого-то мужчину своему ребенку. Вот ни секунды не сомневаюсь, что именно так и будет. Я не могу допустить, чтобы мой ребенок так страдал, чтобы его лишили детства, атмосферы любви и свободы, в которых он растет, понимания, полного приятия и уважения его личности, материнской любви и превратили в психического инвалида. – И повторила: – Не могу. Поэтому я приняла решение закончить наш с тобой роман.

– А у нас разве роман? – усмехнулся невесело Стаховский и признался: – Вообще-то у меня в планах был долгосрочный проект.

– Теперь неважно, короткий ли роман или долгосрочный проект, как ты говоришь, – уставшим, перегоревшим от больных эмоций голосом проговорила она. – Сегодня мы встречаемся последний раз, Ян. И прощаемся с тобой.

– Я понял, – кивнул он и возразил: – Есть только один прокол в твоих рассуждениях. Ну да, ты придумала «суперплан» по спасению Кирюхи. А если он не сработает?

– В каком смысле не сработает? – не сразу поняла, о чем он говорит, Марианна.

– В прямом, – пожал плечами Ян. – Знаешь, есть такая поговорка: «Куда артиста ни поцелуй, все равно не угодишь». В случае с твоим бывшим мужем ситуация аналогичная – ему пофиг, куда ты его будешь целовать, поскольку ему неважен сам Кирилл, ему важно иметь рычаги управления и манипуляции тобой. И только тобой. Он считает тебя своей женщиной, которая взбрыкнула и вышла из-под его контроля и которую он наказывает за проявленное непочтительное своеволие. Ты можешь отказаться от своей личной жизни, от любви и секса. А ты уверена, что даже если станешь показательно хорошей бывшей женой, исполняющей все его требования, он не придумает что-нибудь новенькое, чтобы зацепить тебя побольней и заставить прогибаться еще ниже, например, пригрозит разлукой с обоими сыновьями или причинит вред твоим родителям, брату и его семье. Дело ведь не в поводе, а в тебе.

И внезапно, резко крутанув колеса коляски, подъехал к Марьяне, взял ее ладони, наклонился вперед и заглянул близко в лицо.

– Побег – это не выход, Марьяночка. И потакания Кирту в его моральном садизме, и игра по его правилам – тоже не выход, – объяснял Ян проникновенным, тихим голосом. – Я могу тебе помочь. Я сделаю так, что он перестанет тебя донимать, поскольку ему будет чем плотно заняться, спасая свой бизнес и унося собственную задницу из-под нехилой раздачи. Мы справимся, Марианна, – постарался вложить как можно больше убедительности в свои слова Стаховский и повторил: – Мы справимся вместе.

– Нет, Ян, – отказалась она тихим голосом, всматриваясь в его глаза. – А если у тебя не получится или, наоборот, получится слишком хорошо и от этого станет только хуже? Кирт может решить, что проще сбежать из страны, и прихватит с собой сына, что тогда? К тому же как долго мы сможем держать в тайне нашу с тобой связь? Ты же сам объяснял, что в современном мире, тем более в мегаполисе, сохранить что-то в тайне практически невозможно. И даже если мы будем соблюдать все возможные предосторожности, что-то да просочится в интернет, а оттуда мгновенно дойдет до него. Взять хотя бы мою маму, она уже заподозрила что-то необычное в моем поведении, а если она, из самых лучших побуждений, поделится со своими подругами, а те в свою очередь упомянут об этом своим подругам, а кто-то ненароком снимет нас вместе, сопоставит факты и выложит в интернет? Вон уже твоя Анжелика знает, какая гарантия, что она не выложит пост о нас с тобой? Да одного приказа Кирта хватит, чтобы его служба безопасности выяснила, где ты живешь, отследила мои передвижения по геолокации телефона и узнала, что я регулярно приезжаю к тебе. И все. Знаешь, как у Арбениной: «постоянно пахнет порохом молва». Вот и мне пахнет порохом, Ян. – И повторила с откровенной безнадежностью в голосе: – Нет, пока мне удается держать ситуацию в подобии равновесия, не обострять и не провоцировать казус белли, я буду соблюдать наши с ним договоренности и стараться не подставляться.

– А если их нарушит он? Непредсказуемо и в один момент, тогда что? – спросил Стаховский и повторил свое предложение: – Я смогу с ним справиться. Поверь.

Она смотрела на него с удивлением и какой-то робкой надеждой, давшей неуверенный росточек на спасение, судорожно обдумывая, прокручивая в голове его слова, и Стаховский уловил тот момент, в который она окончательно и бесповоротно отказалась от предложенного им плана и от его помощи.

Положила ладонь Яну на щеку, всмотрелась близко-близко в его глаза своими огромными, казавшимися бездонными от накатывающихся слез темно-синими бархатными глазами, медленно приблизилась и прижалась губами к его губам горько-палевым, болезненным поцелуем.

Благодаря за все, что он подарил и дал ей, и прощаясь.

И Ян чувствовал всем своим существом, всем нутром, настроенным чутким камертоном на эту женщину: это ее прощание. Он понимал всю безнадежность дальнейших уговоров, и сердце плакало и разрывалось в унисон ее сердцу, исходившему бессильным криком.

– Я не могу, прости, – прошептала она мокрыми от вылившихся слез губами, разорвав их поцелуй, – кажется, я окончательно перетрусила, но я не стану рисковать. Понимаешь?

И он рванул ее к себе, усадил на ноги, прижал, прикрывая и защищая в объятиях своих сильных рук от всех напастей, и успокаивал, успокаивал: