– Поражен, – признался Ян со всей чистой искренностью. – Удивительный парень. Дай ему Создатель удачи и успеха во всех его делах и намерениях.

– Да, – улыбалась той особой материнской теплой улыбкой гордости за свое дитя Марианна, – он у нас такой. Чудесный и особенный. Дирижеры – это совершенно исключительные люди, обычному человеку не то что не понять, даже невозможно приблизиться к представлению о том мире, в котором они существуют. Их мир не просто наполнен музыкой, музыка определяет все их мысли, эмоции, чувства, как некий очень тонкий внутренний камертон. Знаешь, Максимке, наверное, было лет шесть, когда мы с ним однажды ходили на концерт, полностью состоявший из произведений Чайковского. Он слушал завороженно, словно растворился, погрузился в эту музыку, и вдруг поворачивается ко мне, глазенки восторженно сияют, и спрашивает таким восхищенным шепотом: «Мамочка, ты чувствуешь, как происходит эта музыка? Ее же даже не играют, она сама идет нотка за ноткой. Сама, как живая». Что можно было ответить этому ребенку? У меня горло перехватило, слезы навернулись, улыбаюсь ему. А он мне говорит: «Да, мамочка, точно, от этой музыки хочется радостно плакать». Шесть лет. Представляешь?

– Непросто, наверное, тебе было с таким мальчиком? – предположил Стаховский.

– Что ты, – опровергла его предположение Марианна, – я его всегда безошибочно и очень глубоко чувствовала, все его переживания, эмоции, чувства, настроения, а он меня. Нам с ним вместе всегда очень легко было, не требовалось лишних слов и объяснений. Задаст кто-нибудь вопрос, а нам с Максимом достаточно переглянуться, чтобы понять ответ друг друга. Константина это наше общение «на одной волне» сильно задевало и раздражало порой. Привык, конечно, со временем, а когда Макс маленький был, раздражался сильно, ворчал, все говорил, что растет маменькин сыночек и я ему сына испортила. Наверное, все же испортила, эта наша особенная связь, душевная настроенность друг на друга с годами никуда не делась, мне кажется, что даже сильней стала.

– А как Максим отнесся к вашему разводу? – поинтересовался Ян.

– Расстроился, конечно. Отца он любит, уважает и ценит. Но сказал как-то, что это было неизбежно, что мы с Костей слишком разные и не замечали и не понимали этого только потому, что оба слишком много работали и были заняты своей личной реализацией. Кстати, Макса Константин даже не пытается разлучать со мной и настраивать против. Но и Кирюшку, если честно, он против меня тоже не настраивает, гадостей обо мне не говорит, просто неожиданно, без предупреждения забирает из сада или с занятий, увозит к себе и перекрывает мне доступ к сыну. Нам невероятно повезло в том, что у Кирилла, как нынче принято говорить, полный неконнект с Ирэной, он вообще не понимает, кто эта женщина и что она делает в его жизни, и любые ее попытки найти с ребенком общий язык заканчиваются полным провалом и обязательным скандалом. При этом Константин постоянно напоминает мне, что может и хочет забрать сына, пусть хотя бы пожить на полгодика, отказываясь установить наше совместное опекунство официальным порядком. И я четко понимаю, что этот вопрос он намеренно оставляет в подвешенном состоянии, чтобы иметь прочную нитку, за которую можно постоянно дергать, чтобы я не расслаблялась, – завершила свой рассказ Марианна, со всей очевидностью устав от воспоминаний и разговора о противостоянии и достигнутых столь непросто договоренностей с бывшим мужем.

– Наверняка, – согласился с ней Ян. – Но думаю, дело не только в этом. Отношения штука изначально нерациональная, поскольку базируются на эмоциях, глубинных чувствах и комплексах. И, как правило, люди не прощают тех, перед кем виноваты. Такое вот своеобразное устройство человеческого эго и психики. – И протянул ей руку, словно повторяя этим жестом ситуацию прошлой ночи: – Моя очередь сочувствовать и утешать. Иди ко мне.


Укладываясь в свою кровать ранним утром, Марианна мысленно посмеивалась – как она, оказывается, наловчилась незамеченной покидать дом и проникать в него по возвращению за две-то ночи, прямо настоящей шпионкой заделалась.

На следующий день, в воскресенье, встретиться на тайном ночном свидании им с Яном не удалось, внезапно Марианну вызвали в школу-студию – пришел постоянный клиент, которому вот, не быть не слыть, в воскресенье вечером срочно понадобилась ее консультация и помощь в танцах, и Марианна с Кириллом сразу после обеда уехали в Москву.

Несколько раз Марианна с Яном предпринимали попытки встретиться на неделе, но как ни стремились они друг к другу, а дела, обязательства-обстоятельства не позволили вырвать из плотного рабочего графика даже пару-тройку часов. Согласовать и спланировать свидание им удалось только в четверг на послеобеденное время.

Ян ужасно по ней соскучился. Никогда раньше не переживая и не испытывая к женщине подобных чувств, он и не подозревал, что способен настолько сильно скучать по другому человеку – разумом, мыслями, всеми душевными порывами и устремлениями быть настроенным на женщину, ощущая ее как продолжение себя, чувствуя совершенно родной, необходимой.

Поэтому, услышав звонок домофона, прозвучавший чуть раньше договоренного ими часа, заторопился открыть, не задавая вопроса, кто там, настолько его захлестнуло радостным предвкушением, нетерпеливым предчувствием встречи, эмоциями – распахнул дверь в квартиру и ждал ее на пороге.

– Привет! – выпорхнула из лифта жизнерадостной яркой куколкой Анжелика и пожурила: – Ты почему не спрашиваешь, кто пришел, Яночек? Мало ли козлов каких по подъездам таскается.

– Анжел, – почувствовавший мгновенное жесткое, окатившее холодной волной разочарование, отчитал ее недовольным тоном Стаховский, – у нас с тобой была договоренность: встречаемся только после предварительного созвона. Ты уже второй раз нарушаешь эту договоренность, и я четко помню, что в прошлый раз уже говорил тебе об этом.

– Ну, подумаешь, не договорились, какая ерунда! – Анжела проскользнула в прихожую, шустренько уселась ему на ноги, обняла и подластилась, объясняя тоном капризной девочки: – Может, я соскучилась.

– Э, нет, подруга, – убирал он ее руки со своих плеч, – насчет «соскучилась» это тебя куда-то не туда понесло. Но, в принципе, – посмотрел на нее Ян, захваченный неожиданно пришедшей в голову мыслью, – даже неплохо, что ты пришла. Объясню лично, а не по телефону, как намеревался. Значит, смотри, подруга моя боевая, Анжелика, встречаться мы с тобой больше не будем.

– Почему-у-у?.. – обиженно надув губки, изобразила она капризную девочку.

– Я тебе очень благодарен, Анжел, – объяснял как можно прямолинейней и проще Стаховский. – На самом деле благодарен. Но более не нуждаюсь в наших встречах. Поэтому мы с тобой сейчас попрощаемся.

– Подожди. – Анжелика сделалась в момент серьезной, снова обняла его за плечи и потребовала ответа: – Я не хочу прощаться. Зачем это? Ответь мне…

– Вижу, ты занят, – раздался голос Марианны, стоявшей у распахнутых дверей в квартиру, которые ни Ян, ни Анжела не потрудились закрыть.

– Нет, не занят, – спокойным тоном возразил ей Ян, прихватил под локти, приподнял со своих ног Анжелику и поставил на пол возле коляски. – Мы с девушкой уже закончили разговор.

– Здравствуйте, – улыбнулась открытой, радостной улыбкой Анжела, протянула руку Марианне и представилась: – Я девушка Яна, Анжелика. А вы, наверное, из Центра развития?

Не дождавшись рукопожатия, Анжела как ни в чем не бывало перевела взгляд на Стаховского, одарив того нежной, любящей улыбкой, сделала небольшой шажок в сторону, оказавшись сбоку, рядом с подлокотником каталки, и положила руку мужчине на плечо, эдаким нарочито собственническим жестом очень близкого человека, имеющего право на такое выражение своей привязанности.

– Ян постоянно рассказывает, какие замечательные специалисты работают в Центре. Мне очень нравится, что он с вами сотрудничает, – продолжила «откровенничать» девушка. – Это ведь благородное дело. К тому же теперь мы с Яном можем спокойно заводить малыша, зная, что требуется для его правильного и гармоничного развития. Правда, дорогой? – проворковала девица, посмотрев влюбленным взглядом на Яна и погладив того по плечу.

– Анже-е-ел, – предупреждающе произнес Стаховский, внимательно вглядываясь в лицо Марианны, стараясь уловить, прочесть реакцию той на происходящее, и объяснил: – Девушка на самом деле моя подруга. До встречи с тобой у нас были достаточно регулярные интимные отношения, за которые я ей платил. По дружбе.

– Что ты такое говоришь, Ян?! – возмутилась необычайно, до вскипевших в глазах слез Анжелика. – Зачем ты на меня наговариваешь такую гадость? – И, оскорбленная так, что зазвенел, срываясь от эмоций, голос, заявила: – Я никогда не брала у тебя денег. Никогда!

– Конечно, не брала, – все так же неотрывно вглядываясь в лицо Марианны, согласился спокойным тоном Стаховский. – Я переводил их тебе на карту.

И, так не увидев и не поняв по абсолютно ровному, лишенному эмоций лицу Марианны ее истинного отношения к разыгравшейся сцене, он перевел взгляд на клокотавшую возмущением девушку, поинтересовавшись:

– Кстати о деньгах. Ты поэтому пришла?

– Да как ты можешь? – всхлипнула та, смахнув с сухой щечки невидимую слезу. – Зачем ты…

– То есть деньги тебе не нужны? – перебил ее, усмехнувшись, Стаховский. – Я правильно понимаю?

Анжела замолчала, посмотрела на него напряженно и внезапно легко рассмеялась.

– Ну, что ты, Яночек, ну не обижайся! – Она снова сунулась было пообниматься с ним очередной раз, но Стаховский успел перехватить шустрые ручки и отстранить от себя «подругу». – Я просто пошутила, – посмотрела она на Марианну и, как бы извиняясь, без всякого покаяния и раскаяния во взоре и голосе, пожала беззаботно плечиками.

– Так, Анжела, – жестко оборвал ее актерские этюды Стаховский, – поиграла и хватит. Все. Свободна.

– Ну ладно тебе, Янчик, – залепетала девица примирительно-капризно, предприняв очередную попытку приластиться к мужчине, но, напоровшись на его весьма красноречивый взгляд, не решилась. – Ну, да, да, мне понадобилась денежка, вот я и пришла без звонка. А тут ты со своим «мы расстаемся, больше не будем встречаться» и все такое.