– Да на кой ему это надо? – негодовала мама. – Матвей с Кирюшкой отца любят, уважают и признают авторитетом, и отношения у него с сыновьями хорошие, дружеские. У него новая молодая жена, новая семья, зачем ему подчинение Марьяши? Он же не психически ненормальный человек.

– Нет, – пояснила теть Вика. – Но он очень богатый человек, Лена. А у таких людей совершенно иные понятия о жизни, иная психология и психика, далеко не всегда адекватная, с точки зрения нормального человека.

– Как от него отделаться? – вздохнув безнадежно, задала Елена Александровна риторический вопрос.

«Да пошел он! – послала мысленно вдаль проблему с бывшим мужем Марианна. – Даже думать о нем и его адекватности не собираюсь! – И, глубоко вздохнув, выкинув образ бывшего мужа из головы, подумала о приятном: – Я сегодня сексуально удовлетворенная, счастливая женщина. Я парю…»

В ключе такой вот душевной установки и прошел весь день Марианны Викторовны. Причем Ян Валерьевич Стаховский принял в нем весьма активное и далеко не последнее участие. Позвонил днем и пригласил все их семейство вместе с друзьями в гости, заинтриговав необычайно.

– Я тут привез Кириллу кое-какие интересные тренажеры для развития мозга, – сопроводил он свое приглашение по громкой связи, которую включила Марианна, выслушав приглашение.

– Какие тренажеры? – мгновенно подскочил к маме Кирюшка, возбудившись интересом до невозможности.

– Ну это по телефону не расскажешь, тут, Кирюха, только показывать надо.

– Мы сейчас придем! – прокричал пацан и посмотрел на маму в ожидании немедленной поддержки.

– Давай не прямо сейчас, – лишь подогрел нетерпение ребенка отложенным визитом и необходимостью ожидания Ян, – а где-то через часик, чтобы я успел приготовить обед.

– Не вздумайте ничего готовить! – немедленно встряла в разговор Елена Александровна. – Мы все приготовим сами.

– Да у меня в духовке уже кролик в травах с бататом томится, Елена Александровна, – покаянным тоном признался Стаховский.

– Ну ладно, Ян, – согласилась та. – Кролик пусть себе томится, коли он уже в духовке, но все остальное принесем мы.

Так и порешили, то есть приглашение было принято с большим энтузиазмом. И званый вечер удался на славу. Была, правда, одна заминка, когда мамины друзья, увидев гостеприимного хозяина, выехавшего к ним навстречу в инвалидной коляске, несколько опешили от такой неожиданности. Как-то никто не потрудился предупредить их об увечье соседа, увлеченные подготовкой к обеду, да и просто не придавали этому факту особого значения. Но неудобство момента быстро прошло, сглаженное легкой шуткой Яна, разрядившей обстановку.

А когда Стаховский начал демонстрировать обещанное, то тут уж всякое смущение и неловкость вмиг исчезли, поскольку все гости настолько заинтересовались, увлеклись и желали непременно опробовать эти самые тренажеры, что начисто позабыли не только про смущение, но и про обед.

– Смотри, – объяснял Ян Кирюшке, – вот эта доска с выемками и полукругом снизу называется «балансировочный диск». Задача такова: ты становишься на него, да, вот так. – Стаховский, поддерживая ребенка за руку, помог ему встать, как на скейтборд. – Вот сюда мы кладем железный шарик, который тебе надо, балансируя, прогнать по вот этим выемкам, – показал он вырезанные в центре доски петли «трассы».

Ну, и началось! Азарт, пробы еще и еще раз. А потом следующий тренажер, ручной, «межполушарная мозг-доска» – это вообще нереал полный: два лабиринта, правый и левый, закрученные в разные стороны, по которым одновременно правой и левой рукой надо гонять «ходунки». Да сейчас! Вы пробовали? Зашибись, задачка. Но, зараза, затягивает похлеще любого интернета. А еще головоломка-лабиринт с шариком…

Кролик чуть не сгорел. Вовремя спохватились, отложили тренажеры, накрыли стол, за который Кирюху усадили с большим трудом, оторвав от упорного, азартного освоения новой забавы, пообещав, что он только поест и будет свободен – все тренажеры его.

И так хорошо, душевно посидели. Даже песни попели, когда Стаховский под общее настроение запустил на компьютере программу «минус голос», дававшую мелодию любой заказываемой песни, что-то вроде караоке, но круче.

А ночью Марианна, уже приобретя кое-какие навыки с прошлой своей партизанской вылазки, снова сбежала подпольщицей Катей к резиденту Яну, поджидающему ее на улице, составлять «шифровки».

Ох и «шифровки» у них получились! Улет!

А потом они снова долго сидели у камина, ведя проникновенный в чем-то порой исповедальный разговор, испытывая поразительную, необъяснимую душевную потребность познать друг друга не только телами, но поделиться личными переживаниями и мыслями, прошлым.

И они говорили, говорили, говорили, завораживаясь, увлекаясь словами, мыслями друг друга, жестами, мимикой, голосами, интонациями, слишком личными моментами недосказанности и пониманием того, что недосказано словами, иной областью чувств… Они «пили» чувственность этих разговоров, погружаясь в миры прожитых жизней друг друга все глубже и глубже.

– Я хотела спросить, почему ты не пользуешься протезами? – интересовалась Марианна. – Или этот апгрейд слишком дорогое удовольствие?

– Да, современные протезы весьма недешевая вещь, но существуют специальные государственные программы для инвалидов, позволяющие приобрести протезы по частичной стоимости, а то и вовсе бесплатно, – подтвердил ее предположение Ян. – Впрочем, я вполне обеспеченный человек и достаточно неплохо зарабатываю, чтобы не просить у государства «Помогитя, суки!», а приобрести протезы любой ценовой категории и любой, даже очень продвинутой модификации.

– Но их у тебя нет? – уточнила Марьяна.

– Нет, – кивнул Стаховский, усмехнувшись. – А были. Где-то года через полтора после ампутации мне сделали протезы. Но с ними оказалось все не так просто. Я долго к ним приспосабливался, было тяжело, и постоянные болезненные ощущения никак не проходили. А потом выяснилось, что в процессе изготовления была допущена ошибка в расчетах и их сделали с техническим дефектом. Я призадумался над этим фактом и понял, что не в протезах как таковых дело, а во мне. Что я, ограничивая себя только коляской, не позволяю и не разрешаю себе большей свободы движения и более активного встраивания в жизнь, потому что продолжаю себя наказывать. А следовательно, где-то там в подсознании неосознанно все еще обвиняю себя в чем-то. Проработал этот аспект в медитациях, теперь, надеюсь, все в порядке. Веду переговоры с одним интереснейшим чуваком, Даниилом Казариным[1]. У него жизнь вообще зашибись, куда там мне со своими лавинами и переживаниями, там на роман авантюрный биография катит. Познакомлю вас обязательно, тебе будет интересен этот человек. К тому же ты о нем, наверное, слышала, он одно время был в большом бизнесе и участвовал в качестве партнера в нескольких проектах Дмитрия Победного[2]. Ну все, пожалуй, хватит обо мне. Я вот тоже хотел у тебя спросить кое-что, – перевел Ян разговор с себя на Марианну. – Как так получилось, что вы разошлись с Киртом? Насколько я помню, вы были крепкой парой, и он невероятно гордился своей прекрасной супругой. Даже любовался тобой, чему я лично был свидетелем. И напомню, был еще и психологический портрет супружеской четы Киртов, составленный нашими специалистами, утверждавшими, что возможность вашего развода не превышает двадцати процентов.

– Либо специалисты чего-то не учли, – усмехнулась саркастически Марианна, – либо жизнь оказалась затейливей, чем им представлялось. Или просто случились те самые двадцать процентов. Ты знаешь, – продолжила она, ненадолго задумавшись, – который уже раз сталкиваюсь с тем, что стоит только расслабиться, почувствовать себя в полном комфорте жизненном, в спокойствии и безопасности – оп-ля! И готова канитель, получите нежданчик с подвывертом жизненным. Хотя не скажу, чтобы это было прямо какое-то ужасное заспинное предательство, гром на безмятежном небосводе нашей семейной жизни и такая уж шокирующая неожиданность. Месяца три перед тем, как начали происходить реальные перемены в наших отношениях, витала в семье какая-то напряженность, недоговоренность, чувствовалось, что у Константина возникла, скажем так, некая дополнительная реальность.

– Он изменял тебе и раньше? – спросил Ян.

– Наверняка. Я ведь очень много работала и гастролировала, и хоть Константин часто приезжал ко мне на гастроли, но большую часть этого времени он жил один в Москве. Только если и изменял, то настолько аккуратно, осторожно и тактично, что эти измены никогда, никоим образом не отражались на семье и на наших отношениях. Разумеется, как всякая женщина, я догадывалась и чувствовала какую-то перемену в нем в те моменты, когда он увлекался какой-то женщиной, но все это было на уровне моих догадок, ощущений и не более того. Да и, честно говоря, я ему доверяла.

– Несколько наивно для столь умной женщины, как ты, не находишь? – заметил Стаховский.

– М-м-м, – протянула Марианна, немного стушевавшись откровенности своего признания. – Дело в том, что Константин был моим первым и единственным мужчиной, и, как я осознала недавно, я не испытывала к нему страсти и сексуального влечения. Он меня не заводил. Понимаешь, танцоры во многом весьма циничные люди, поскольку видят настоящую, подлинную изнанку искусства, в самом ее неприглядном образе, не позволяющую скрыть натурализма человеческого тела. Когда ты репетируешь по нескольку часов, и с тебя сошло не просто семь потов, а обливаешься каким-то потным душем изнутри, и ты мокрый, вонючий, загнанный перегрузками, с перемотанными травмированными ногами, и еще множество иных «прелестей» этого самого натурализма. А после выступления артистов буквально колбасит от невероятной энергии, подъема, кипящего адреналина и восторга, и это состояние невозможно отпустить по щелчку – отыграл, и все, успокоился и мирно домой пошел. Его требуется куда-то вылить, трансформировать во что-то это невероятное возбуждение. А поскольку пить танцовщикам, тем более с такой нагрузкой, как была у нас в ансамбле, это гарантированно мгновенно выпасть из обоймы, то секс самое лучшее решение. Поэтому в танцевальных коллективах практикуется так называемый «дружеский» секс. Вот у нас, по крайней мере с моей стороны, и был с мужем подобный дружеский секс, я его так воспринимала. Наверняка Константину недоставало сексуальных страстей, и он их, что называется, «добирал» на стороне. Но, повторюсь, никогда ни словом, ни намеком, ни каким-то просчетом или своим действием он не дал мне понять и почувствовать, что у него интрижка.