Перед ней на стол опустилась широкая тарелка, где, среди горок тушеной моркови с луком, посыпанные зелеными перышками укропа, истекали жиром четыре пузатых перца, кое-где, не выдержав давления, тонкие стенки лопнули и содержимое, сочная мясная мякоть с белеющими прожилками риса, выдавилось наружу, распространяя вокруг пьянящий аромат.

Собираясь выразить восхищение, Ольга подняла глаза, но Михаил указал взглядом на тарелку, положил тут же вилку и нож, а сам вернулся к плите. Не в силах далее противиться соблазну, Оля приступила к еде, а спустя минуту, к ней присоединился и хозяин квартиры, усевшись напротив, он водрузил перед собой тарелку, вооружился ножом, и вскоре перед ним красовалась горка из равномерно нарезанных кусочков. Зачерпывая полную ложку, Михаил отправлял порцию в рот, почти не жуя, глотал, и тут же зачерпывал вновь.

Некоторое время слышалось лишь чмоканье, да стук ложек. Когда вилка заскребла по дну тарелки, Ольга откинулась на спинку стула, ощущая в желудке приятную тяжесть. Михаил уже закончил и задумчиво смотрел в окно, где, на фоне черного неба, проступили очертания домов, подсвеченных взошедшим серпиком луны. Всмотревшись в его отрешенное лицо, Ольга осторожно поинтересовалась:

— Что-то не так?

Михаил отвлекся от мыслей, сказал с ноткой грусти:

— Нет, все в порядке. Просто, думаю, что уже поздно, и, наверное, ты скоро засобираешься домой…

Ольга несколько мгновений непонимающе смотрела на хозяина дома, затем расхохоталась, ойкнув, схватилась за живот, сказала жалобно:

— Михаил, это не честно с твоей стороны, сперва кормишь до отвала а потом… — Перехватив непонимающий взгляд, добавила насмешливо: — Ну, куда я сейчас попрусь, на ночь глядя? Приятная компания, обильный ужин… Теперь тебе ничего не остается, как приготовить удобную постель и рассказать мне на ночь сказку.

В глазах Михаила вспыхнула страстная надежда, глядя на Ольгу распахнутыми глазами, он прошептал неверяще:

— Так ты… останешься?

Ольга лукаво улыбнулась, сказала в раздумии:

— Вообще-то я собиралась. Но, конечно, если ты против, придется собираться с силами, и…

— Нет, нет, что ты! — Михаил вскочил, едва не опрокинув тарелку, воскликнул с жаром: — Конечно, оставайся. Я тебе постелю отдельно, а лучше — уступлю свое место, у меня отличный диван…

— Такие жертвы не обязательны, я не займу много места. — Следя за реакцией собеседника, чьи глаза после этих слов расширились еще больше, Ольга понизила голос, добавила со смущеньем: — Если честно, меня жутко пугает темнота, по этому я была бы не против, чтобы ты лег рядышком.

Боясь поверить в свое счастье, Михаил лихорадочно закивал, начал суетливо собирать со стола грязную посуду, за поспешными движениями скрывая сильнейшее возбуждение. Сделав вид, что поправляет прическу, Ольга незаметно вышла из кухни, прикрывая ладонью губы, что сами собой расползались в широкую улыбку, Михаил составил о себе самое приятное впечатление, и ей не хотелось неуместными насмешками давать парню повод для самоедства.

Прислушиваясь к доносящемуся из кухни позвякиванию посуды, Ольга остановилась возле ванной, мгновение поразмыслив, решительно потянула дверцу на себя. После жаркого дня безумно хотелось ополоснуться. Руки сами собой потянулись к пуговицам, пальцы пробежались сверху вниз, расстегивая и сбрасывая с тела неприятно липнущую одежду. Отбросив робкую мысль, что неплохо бы сперва поинтересоваться мнением хозяина, Ольга смело ступила в ванную, переключив кран в режим душа, крутанула ручку с синей кнопочкой. Ледяные струи с силой ударили по плечам, заструились по телу, смывая грязь и вселяя приятную свежесть.

Отключив воду, Ольга с удовольствием встряхнулась, в голове прояснилось, а тело наполнилось энергией, будто и не было утомительного дня. От одной мысли, что придется опять влезть в одежду, Ольгу передернуло, безумно хотелось выйти прямо так, не обтираясь. Решив не злоупотреблять гостеприимством, Оля тем не менее так и не смогла заставить себя одеться, пойдя на компромисс, выбрала наиболее понравившееся из полотенец, и, старательно закутавшись, вышла из ванной.

Прокравшись по коридору, Ольга заглянула в комнату. Михаил заправлял постель, стоя к двери спиной, заслышав шорох, обернулся, облизнул враз пересохшие губы. Ольга замедленно подошла, остановившись, лишь, когда между ними осталось не больше полушага. Глядя, как вздымается и опадает его грудь, разбуженная водопадом эмоций, она подняла голову, несколько мгновений всматривалась в расширившиеся зрачки, после чего повела плечами.

Отпущенное на свободу, полотенце скользнуло на пол, а Михаил издал глухой звук, подался навстречу. Его руки на мгновение зависли, всеми силами желая, и, одновременно, опасаясь коснуться обнаженного тела, чтобы грубым движением не спугнуть ослепляющую красоту, и тогда Ольга шагнула навстречу, обхватывая его руками за шею, жадно впивалась губами в губы. Внизу живота сладко задрожало, в глазах полыхнуло ярким, и, сплетясь в объятьях, они рухнули на диван.

Глава 7

Проснувшись, Ольга открыла глаза, в недоумении уставилась на зеленые бусины люстры, тускло мерцающие в лучах утреннего солнца, память скачком вернулась назад: поездка с хозяином, поход в кафе, вечерняя прогулка… Рядом тихонько засопело. Ольга повернула голову, невольно улыбнулась. Михаил спал тут же, разметавшись во сне, он разбросал руки, заняв большую часть дивана, грудь мерно поднимается в такт дыханию, губы полуоткрыты, на лице застыло детское выражение безмятежного счастья.

Ольга ощутила, как от умиления защемило сердце. Не желая разрушать идиллию, она осторожно, боясь потревожить неловким движением, выбралась из-под одеяла, сладко потянулась всем телом, так что хрустнули суставы. Она уже собралась пройти в ванную, когда взгляд упал на стоящие поодаль часики. Глаза поползли на лоб, а руки зажали рот, перекрывая возглас ужаса, до начала работы оставалось двадцать минут, а предстояло преодолеть большую часть города, сдавленно охнув, Ольга метнулась в ванную, в считанные секунды оделась, и, более не медля, выскочила в коридор.

Дверь отворилась без скрипа, порадовавшись, что не придется будить хозяина, замок запирался от нажатия, Ольга мягко захлопнула дверь, с грохотом скатилась по лестнице, дважды едва не запнувшись, а под конец, с трудом обогнув шедшую навстречу женщину. Мельком оглядев машину, Ольга с облегчением выдохнула, не смотря на заверения Михаила, что район тих и безопасен, смутные опасения полностью так и не развеялись, с удовлетворением отметив, что автомобиль на месте, а на блестящей поверхности не появилось сколов и царапин, она распахнула дверцу, и меньше чем через минуту уже выезжала со двора.

Когда, вихрем пролетев через город, Ольга подъехала к особняку, Валериан Петрович уже стоял у ворот, нетерпеливо поглядывая на часы. Едва машина остановилась, он возник в салоне, с неудовольствием произнес:

— Я уж думал, случилось что: на работу опаздываешь, дома не ночевала…

Сдержав улыбку при последних словах, Валериан Петрович приобщил ее к членам семьи, и, хотя, вряд ли он вкладывал в это большее, чем отношение к коту, также живущему под одной с ним крышей, слышать это было приятно, Ольга ответила, добавив в голос нотку вины:

— Хотела еще вчера вернуться, но так замоталась, что… — она развела руками.

Хозяин поиграл бровями, сказал недовольно:

— Ладно, можешь не оправдываться, в конце концов, я ж тебе не отец. Но на будущее… — он взглянул хмуро, — постарайся предупреждать. Мало ли, неотложная работа, или еще что.

С трудом сохраняя серьезное выражение лица, Ольга кивнула, меняя тему, поинтересовалась:

— Уезжаем?

— Погоди. Иринка расхворалась, надо в больницу подбросить. — Валериан Петрович то и дело с озабоченным видом косился на дом, затем переводил взгляд на часы, наконец воскликнул с досадой: — Да что она там копается, черт возьми, я уже на четверть часа опаздываю!

Словно услышав его слова, калитка отворилась, и на улицу величаво, подобно особе королевских кровей, выплыла жена хозяина. Ольга с интересом всматривалась в приближающуюся фигуру, но ни в походке, ни в лице женщины так и не смогла разглядеть признаков недомогания, не исключено, что Ирина Алексеевна в очередной раз решила, что достаточно утомилась от забот, чтобы позволить себе небольшой «официальный» больничный.

Дождавшись, когда хозяйка загрузится в салон, Ольга мягко тронула машину, стараясь избежать малейших рывков, Ирина Алексеевна и в хорошем настроении не отличалась доброжелательностью, а уж в плохом, даже за незначительный толчок автомобиля, могла закатить выговор с перечислением всех «недостатков» водителя, его инструкторов и «тех, кто, не взирая на все вышеперечисленное, умудрился принять его на работу». Через четверть часа подобного монолога у всех присутствующих начиналась стойкая головная боль, и, не желая начинать день с испорченного настроения, Ольга вела автомобиль настолько мягко, насколько это вообще было возможно, учитывая частые выбоины и обилие спешащих на работу автолюбителей, что при первой возможности подрезали, вклинивались в мельчайшие щели и сладострастно гудели.

Припарковавшись возле здания городской больницы, Ольга вопросительно взглянула на хозяина. Тот мельком отмахнулся, бросив короткое — «жди», вышел из машины, вслед за ним из салона исчезла жена. Вскоре дверца хлопнула вновь, утерев платочком пот со лба, Валериан Петрович с облегчением сказал:

— Наконец-то. Думал, не вытерплю, с самого утра пилит. Трогай.

Неделя промелькнула как один день. У Валериана Петровича начались какие-то сложности на работе, и он непрерывно ездил по всему городу, присутствовал на важных встречах и о чем-то договаривался. Вставая с утра, Ольга до поздней ночи сопровождала хозяина, порой не удавалось толком пообедать, приходилось довольствоваться сухими бутербродами взятыми в пунктах быстрого питания, бутерброды плохо жевались, комом собирались в желудке и пробуждали приступы тошноты, так что к концу недели не вызывали ничего, кроме жгучей ненависти.