Сергей нахмурил брови и одним глотком допил остывший кофе. А Снежана продолжала, наслаждаясь пальмами и чириканьем попугаев:

— Меня тоже звали. Но мне, честно, так скучно, когда два близких человека собираются и строчат свои диссеры, а я без конца варю им кофе, строгаю бутеры и тупо сижу у телика в другой комнате. Вот, сегодня сбежала, и очень рада. Мой фрэнд не любит кино, даже по телевизору не смотрит, а я обожаю, здесь у нас семейное разногласие. А вот Аннушка, запомни, запомни-запомни, тоже не любит фильмы смотреть, мы с ней ни разу в кино так и не выбрались, — выдохнула в момент истины Снежана и не солгала.

Голос великана из громкоговорителя пригласил зрителей в кинозал, и сказочные двери отворились, а Сергей шагнул и остолбенел, глядя на Снежану. Она же потянула его за руку на крутую лестницу, на самый верх. Два сиденья, обтянутые синим бархатом, и две дощечки, покрытые лаком, совсем рядом, впритирку, так что две руки не умещаются.

Когда свет погас, он наклонился к ней и спросил:

— Балерина, а деспот твой обо мне знает?

Волосы Снежаны щекотнули его лицо, и он тут же утонул в неге. Ответ Снежана прошептала ему на ухо, но разум Сергея уже ничего не услышал, кроме невесомо мягкого «Серёжа». Губы Снежаны нежностью коснулись его щеки, и тот чуть не замурлыкал.

Но люди из высшей касты мутантов ворвались в его сознание — будущее родной планеты в опасности, власть захватил коварный электронный мегамозг. На кульминации Сергей утомился: опять затяжные мордобои в подвалах, где на любой сантехнический вкус вытянулись параллели труб. От скуки ноги его заныли. Выбираясь за границу дощечки, он прильнул к своей спутнице, и стало неважным, кто из ковбоев опять спасёт мир.

— Аннушка, наверное, рассказала, — шепнула ему на ухо Снежана. Волосы её заласкали Серёгины щёки. Тот онемел, оказался словно парализован. — А то бы пришлось целый вечер с ними коротать. Тоска. Вот посидишь с нами вечерок за диссером, поймёшь, как это скучно.

Онемевший Сергей так и не сосредоточился, а в его груди открылась воронка неопределённости. Он как будто терял сам себя в пульсирующем водовороте. Когда мощность воронки ослабевала, Сергей украдкой касался плеча Снежаны или колена, отчего нега волнами расходилась по его венам и артериям и ударяла в виски.

Наконец буквы запрыгали по экрану. Мегамозг сдулся, накачанный янки сделал глоток виски и выпятил кирпичеподобный подбородок, а волосы Снежаны застряли в замке куртки, и на глазах её выступили слёзы, отчего Сергею захотелось врезать янки по челюсти, но он просто натянул молнию и дёрнул собачку, а нарастающая волна зрителей вынесла молодых к выходу.

Тут же зима сцапала пару в свои объятия и осыпала снежной пудрой, как будто благословила, и Сергей не выпустил больше Снежану, прижал к сердцу, и пульсирующая воронка в его груди закрылась и затянула молодых людей на самое дно.

Снежана ответила на поцелуй с такой страстью, как будто и тонула, и горела. «Бедная Лада, — пронеслось у неё в голове, — без него и правда жить нельзя».

Она чуть не заплакала, но вырвалась-таки из желанных объятий и бросила в морось:

— Это вышло случайно. Мы же… не на свидании. Мы… просто обсуждаем план, у тебя отношения с Аннушкой, вот это и обсуждаем.

Сергей протянул руку и проговорил, слова дались ему с трудом:

— Ну… давай забьём стрелку? Делов-то. Раз надо так, официально… Идёшь на свидание?

Снежана просто кивнула и протянула руку. Они обнялись и побрели вдоль проспекта, будто не касаясь ногами земли.

Спустя семь дней счастья над головой Сергея и Снежаны родилось новое небо, Сергей подарил Снежане кольцо и розы. Они целовались под голым клёном университетской аллеи. Так начиналась летопись молодой семьи.

На занятиях Снежана прятала глаза и напускала серьёзность на лицо, но выдала-таки себя на восьмой день, когда залюбовалась колечком на безымянном пальце.

— Так! Снега! Только не винти. Ты, что ли, Белянского подцепила? — наехала Даша и обхватила руками её голову. — Я права?

— Даш, никого я не цепляла. Чего ты нападаешь? — не сдерживая света глаз, парировала влюблённая Снежана и увернулась от преследовательницы.

Староста расставила ноги на ширину плеч, преградив подруге путь к отступлению:

— Всё тайное, Янович, становится явным. Лучше сразу признайся. Я сегодня Андрюху допытаю, ой не зря он про тебя намедни расспрашивал.

— Вот, вот. Попытай своего Андрюху. Может, это у меня с ним отношения. Выясни, надо развивать твои способности сыщика, — отшутилась Снежана. Возможно, в это мгновение староста и выпустила бы подозреваемую, но улыбка блаженства выдала её. Даша прокрутила в своём любопытном умишке собранную информацию и в Снежану впилась клещами.

— Ну, хитрюга, колись! На тебе написано, только идиот не заметит. Точно, ты Серёгу цепанула. То-то я смотрю, он вечерами дома не бывает, уже неделю. Я думала — так кто? Потрясающе! Лучше в общагу не заходи, тебя соперницы на части порвут. Даже я тебя не отмажу. Обалдеть! Сама себе не верю! Расскажи, поделись опытом, как тебе удалось? Это из области невероятного!

— Да, — сдалась Снежана, — мы с Сергеем встречаемся. Больше ни одного коммента. — Обвиняемая скрестила ладони у Дашкиного лица. Дребезжание звонка остановило внезапную пресс-конференцию на целых полтора часа, на протяжении которых воздух в аудитории скрипел раздражением краснощёкого препода, которому из года в год не повышали зарплату.

Последняя пара, время летит, отсчитывая самую высокую скорость. Скулящий февраль стал июлем, аллея перед учебным корпусом — Ривьерой. В гардеробе Дашка наматывает бесконечный шарф на толстую шею и не отрывает взгляда от прозрачной стены, за которой, на крыльце учебного корпуса, обнимаются два родных ей человека. Высокий блондин в чёрном укороченном пальто и чёрных джинсах и стройная брюнетка в белой куртке. Волосы девушки падают на белый мех капюшона, а на пальце сияет кольцо.

— Снежинка, у тебя ресницы седеют от холода, погнали ко мне в общагу, на репу? Андрюха от счастья запоёт чисто.

Снежинка залилась смехом:

— Ой, Серёжка, мне в общагу нельзя, староста запретила, сказала — носа не совать! Смертельная опасность!

Сергей прижал черноволосого ангела к груди:

— Что за лажа? Какая опасность? Со мной — ничего не бойся! И Дашку, ну, не очень, меня только слушай. О’кей?

У Снежаны закружилась голова, и ноги оторвались от холодного бетона. Невесомость. Дашка намотала шарф и ухватила пуговицу на пальто, пальцы её теребят суровую нить, которой прихвачена пуговица, а взгляд её также устремлён на влюблённую пару за стеклом.

Высокий блондин в чёрном подхватил девушку, которая теряет землю под ногами, и прижимает её к груди. Губы его целуют её растрёпанные невесомостью волосы. Он так и двинулся к остановке, не выпуская из рук свою ношу в белой куртке.

Лишь под заснеженным козырьком остановки Снежана снова ощутила под ногами твердь. Оказавшись в привычном вертикальном положении, она посмотрела в глаза своего единственного мужчины, оставляя в них своё тепло, которое пролилось на его сердце. Губы её с нежностью пролепетали:

— Серёжа, поедем ко мне? Я тебя накормлю вкусно-вкусно, с братом познакомлю и с няней.

— Да!

— Да?

— Да, хочу к тебе домой! Хочу, чтобы ты кормила меня с ложечки и уговаривала: «За маму, за папу, за брата».

— За няню! Это слово мне дороже слова «мать». Ты сразу поймёшь, когда узнаешь мою Анастасию Сергеевну. Вы полюбите друг друга, я не сомневаюсь.

— А брат? Вдруг, ну, типа против будет?

Тень пробежала по лицу Снежаны.

— Наш автобус, — сказала она и потянула Сергея за руку. — Мы станем единым целым в вечности, там всё теряет смысл, всё, кроме любви, — пропела она, заскакивая на ступеньки пустого автобуса.

Сергей ответил ей припевом любимой песни:

— «И мы с тобою будем вместе, как Сид и Нэнси, как Сид и Нэнси».

— Ещё круче, — прошептала Снежана, целуя его.

На станции метро она набралась смелости и проговорила:

— Серёжа, мой младший брат… прилипнет к тебе с порога. Придётся повозиться с ним, в кубики поиграть, книжки полистать. Ты мобилу выруби и спрячь, в пальто оставь, не показывай ему — выпросит. И тогда — гуд-бай, айфон. Он обожает телефоны разбирать на детали, кнопки может выкрутить. Я свой на буфете прячу. А у няни уже второй в этом году. Она забывает и… — Мобильник зажужжал в руках хозяйки. — Староста, — сказала она, — не отвечу. Вот разведчица!

По рельсам загрохотал приближающийся поезд, слова утонули в его шуме. Сергей прокричал любимой на ухо:

— Миша такой маленький? И в школу не ходит?

— Не ходит! Но не маленький. Ему десять. У него другая жизнь, не такая, как у нас. Он — особенный!

— Здорово! Индиго, что ли? Не надо учиться?

— Типа того.

Чёрный туннель проглотил поезд. Снежана положила голову на плечо любимого и закрыла глаза.

III

Второй день Ярила заливает червонным золотом самый центр Европы. Сотрудники «Икара» поглядывают в просветы жалюзи. Янович не успел появиться — и тут же ушёл, ушёл в отпуск, поэтому каждый мечтает поскорее покинуть офис, чтобы искупаться в солнечном дожде. Все как один улыбаются в предвкушении жизни на воле. И никто из них не догадывается, что же приготовила им главная женщина.

Парусами надувает шторы сквозняк, ворвавшийся в кукольный кабинет главного бухгалтера, а на сегодняшний день — финансового директора и держателя тридцати процентов акций крупнейшего в республике холдинга «Икар». Органза не вынесла напора разбушевавшегося гостя — хрустнули и оборвались разом крючки на карнизе, оборвалась его паутинная душа.

Аристократичным кулачком стукнула хозяйка кукольного кабинета по своему столу, на котором заплясали рабочие, ещё не доведённые до ума документы, и вошедшую со сквозняком секретаршу гневом пронзил взгляд главной женщины «Икара». Секретарша от страха закрыла глаза. Над её головой громыхнул голос: