Сорокалетний самец, открывший в себе зов дикой природы, опираясь на должность, поцеловал Лерину ладонь, вернее, впился в неё. Дочь Дятловского была так хороша, мила, доступна, что закружилась его лысеющая голова и затрепетало сердце. Но вот замелькал зелёный фонарик на планшете директорского стола, и задорный огонёк развеял смелые мечты Тараканина и вернул его в семью. Это старая секретарша, которую раскопал его тесть на пенсионной свалке госслужащих, просила разрешения войти и настучать на Леру.

От преданности боссу секретаршу распирало так, что напряжение бегало даже по собранным в гульку волосам. Отставив плотный зад, она тенью заплыла в кабинет директора. Сам директор покашливал и хмурил брови. За столиком, придвинутым к директорскому, сидела молодая выскочка и улыбалась. Хотя нет, не улыбалась — надсмехалась над ней, Софьей Андреевной, которая двадцать лет проработала в Конституционном суде и сейчас, войдя в почтенный возраст, дарила свои опыт, талант и умения новому директору незатейливого академического института. Её губы, накрашенные блестящей помадой, скривились от неприязни к дочери бывшего местного светила. Но под тяжестью взгляда начальника спина Софьи Андреевны согнулась, как медная спица, а губы слиплись намертво. Теперь не прорваться и слову из её речи о нерадивой м.н.с., которая опаздывает на работу и ведёт себя глупо и которая сама глупая и ничтожная.

Неприязненную паузу нарушил голос власти:

— Софья Андреевна, мне на стол… срочно… приказ о назначении Дятловской В.Н. руководителем математической группы обработки информации, с окладом согласно штатному расписанию. Поднимите приказ о формировании этого подразделения и на его основе… Поторопитесь…

Тараканин нетерпеливо дёрнул рукой, как будто стряхнул досаду, а сгорбленная тень его секретарши растворилась в дверях. Лера закусила свою хорошенькую детскую губку и замерла на бархатном стуле советского дизайна.

Директор надел очки и принялся строчить что-то на бумаге. Лера почувствовала, что как будто проваливается в трясину бархата. Ей показалось, что Игорь Борисович обиделся. Конечно, обиделся. Вот мама нашла бы нужные слова, и тон подобрала бы, и голос. А Лера только хлопает пушистыми ресницами и еле дышит. У таких именитых родителей дочь получилась недовоспитанная.

Тараканин остановился и опустил глаза ещё ниже. Тогда новоиспечённая руководительница, набрав воздуху, прошептала:

— Игорь Борисович, спасибо. — Оказалось, что быть милой не так страшно. Лера усилила голос: — Я рада очень… И папа счастлив будет… Что теперь прикажете?

Игорь Борисович закрыл лицо руками, шея его покраснела, а кадык задрожал над белоснежным воротом.

— Игорь Борисович, милый… — забеспокоилась Лера. — Вам плохо? Дать валидола? Воды?.. Скажите же что?

Директор, не отрывая ладоней от лица, произнёс:

— Не пугайтесь, Лерочка. Ничего не надо… Просто… дико устал, дико…

Он поднялся с кресла и подошёл к окну. В институтском дворике цвели каштаны и рассыпали лепестки по сухому дну не действующего с первых дней перестройки фонтана. Вид из окна директору был ненавистен. Казалось, что праздничные свечи на старых деревьях дразнят его своей простой пошлой красотой. Но как бы ни упивались они свободой и наслаждениями, лепестки их бесстыдных цветов падают на цементное растрескавшееся дно, теряясь в окурках, фантиках и мишуре, оставшейся ещё аж с Нового года.

До второго пришествия секретарши Игорь Борисович так и простоял у окна.

— Плохо работаете, Софья Андреевна, — сказал директор. — Как выполняется моё распоряжение от двадцатого апреля о наведении порядка во дворе института? В окно смотреть просто невозможно… невыносимо.

Сквозь пудру на круглых щеках секретарши проступили красные пятна. Лере стало жаль готовую разрыдаться Софью Андреевну, но директор вошёл во вкус:

— Мне рекомендовали вас как исполнительного и ответственного работника. Пока не вижу этому подтверждения. Сколько лет вы на пенсии? Впрочем, сейчас это неважно. Сначала подайте документ на подпись нашему руководителю матгруппы. — Директор вытянул подбородок в сторону дочери Дятловского. — Надеюсь, вы не допустили ошибок.

Пока директор читал и подписывал приказ, его секретарша прятала своё лицо в носовом платке, чтобы не встретиться взглядом с молодой выскочкой, которую она ох как бы осадила, будь они в Конституционном суде.

— Софья Андреевна, дайте ход приказу, срочно. Новому руководителю выдать новую персоналку и ключи от триста пятой, пусть устраивается. И — вы свободны.

Секретарша умчалась, продавливая паркет короткими каблуками на коротких ногах. А Лера сияла, позабыв о трудной судьбе невежливой секретарши. Ей, дочери известного профессора, выдают персоналку. Новую. Дисплей цветной. Клавиатура. Мышка. У Леры сбилось дыхание — она переезжает с любимой персоналкой в отдельный кабинет, на престижный директорский этаж. Папа! Она опять увидит любимую улыбку отца, широкую улыбку счастья. Он так ни разу не улыбнулся с тех пор, как ушёл в отставку. Он так всегда улыбался, когда Лера занимала первые места на школьных олимпиадах, когда она принесла домой единственный на потоке красный диплом, когда увидел впервые Альку.

А Игорь Борисович, сидя за директорским столом, не снимая очков, любовался необъяснимым явлением природы — женской красотой. Он хмурил лоб и покашливал, заставляя себя сосредоточиться.

— Валерия Николаевна, — произнёс наконец он, — у вас в подчинении будут два человека: Василевский Пётр Миронович и Зайкова Светлана Викторовна, оба на инженерной должности. Вы на них особо не рассчитывайте. Василевский — пенсионер, возраст преклонный, семьдесят один, здоровье шаткое. Я непосредственно даю ему задания, он по мере сил выполняет. Человек он, чтоб вы поняли, очень нужный, опыт работы в органах управления колоссальный. Я вам говорю всё это в обстановке доверия, с надеждой, что вы, как дочь руководителя, понимаете: разговор с директором, в директорском кабинете, в этом кабинете и остаётся, никуда не распространяясь за пределы. — Тараканин обвёл взглядом бронированную двойную дверь, обдумывая, посмеет ли эта старая колода, протеже тестя, опять нарушить известное табу секретаря: никогда ни за что не входить в кабинет директора и не впускать никого, пока какая-нибудь хорошенькая молодая женщина сидит у директора на приёме. Никогда и ни за что! И никого! Не найдя ответа, он продолжил: — А Светлана Зайкова вообще без высшего образования, только вот поступила на заочное отделение. Ей необходима ваша поддержка, вы понимаете? Надо помочь человеку встать на ноги. Вот такая схема вырисовалась. М-да. Спрашивать придётся только с вас, строго и справедливо. Но, я уверен, вы справитесь. — Директор вытянулся во весь рост, уведомляя тем самым о конце разговора.

Лера подскочила, бархатная трясина отпустила её. На прощание Лера протянула руку и почувствовала, что Тараканин сжимает её ладонь так же, как Янович, с пульсирующим жаром. Она подняла глаза — толстые стёкла очков заслонили тёмное пламя в глазах директора. Это приятно щекотнуло внутри её самолюбие: одно движение, просто сбросить очки — и образ сдержанного руководителя останется только на ткани костюма, а наружу вырвется сильный голодный самец, который проглотит её в мгновенье ока.

Лера наслаждалась женской властью, которая появилась у неё с первым поцелуем Яновича, ей хотелось подразнить сильного самца, заключённого в оковы должности руководителя. Она вытянула шею так, что заиграли её тонкие ключицы и нежностью изошлись покатые плечи.

Пламя в ответ стукнуло по стёклам. Как забавно! Но надо остановиться. Очки не выдержат напора и слетят сами. Тогда игра закончится…

Лера спрятала руки за спиной и с придыханием проговорила:

— Я вас, Игорь Борисович… ещё раз от всей души благодарю, постараюсь оправдать доверие. Я могу быть свободна?

Лицо директора поплыло. Пламя поглотило его самого и принялось сжигать изнутри. Связанный по рукам и ногам самец упал в руководящее кресло, закрыл лицо ладонями и с напряжением в голосе ответил:

— Ступайте.

Глава 8

I

Дни полетели. Переезд в обнимку с персоналкой, шампанское за отъезд, шампанское за знакомство, купание первой звезды в коньяке, шашлыки на даче. И отовсюду фейерверки комплементов! Прима водевиля, а не руководитель группы. Единственное огорчение — постылый муж, каждый вечер и утро традиционный ропот и колкие упрёки. От законного супруга Лера узнала, что она «коварная карьеристка», которая к тому же «шагает по трупам». Чтобы ослабить ежедневное брюзжание, она написала для Киселя тезисы выступления на конференции, да так удачно, что его делегировали ещё и в Москву. Талантливый учёный объявил перемирие и на время остановил ежедневный распил супруги. На этом бурная полоса в жизни закончилась, и наступило уныние.

Алла почти не звонила, разрывалась между новыми проектами и маленькими детьми. Любимый пропал: телефон молчал, а белая «Ауди» не сигналила вслед. В Сосновке он тоже не появляется. Мама даже позвонила ему на работу и едва произнесла «Валерочка», как в ответ получила скороговорку из щедрых обещаний и заверений в дружбе, потом быстрое прощание и гудки.

Лерин институт впал в спячку, машинный зал опустел. Системщики сбросили синие халаты и расползались по миру. Подчинённые оказались людьми скучными: Пётр Миронович или отсутствовал, или читал газеты, а Светлана занималась чем угодно — разведением цветов, оформлением стендов, только не работой. Душу Лера отводила только в родительском гнезде, выдумывая для папы истории своего научного роста. Остальную жизнь Валерия проводила наедине с компьютером, в виртуальном мире, засиживаясь на работе допоздна.

У новой руководительницы появилась ещё одна забава — решать контрольные для Светланы и её подруг по заочному обучению. Сама же студентка, приобщаясь к компьютеру, укладывала на экране разноцветные фигурки в объёмный стакан и протестовала, если начальница пыталась ей вдолбить тот или иной алгоритм решения задач.