— Радуйтесь, что вообще пришла! — огрызнулась она, бросая рюкзак на парту.

— Не больно-то и ждали! — отпарировал Никита.

— Да? А чего ж ты тогда секунды считал? — фыркнула Настя.

— Без паники! — остановила ссору Вика. — Вы чего распсиховались? Вот закончим, общайтесь сколько влезет. А меня нечего своими разборками задерживать!

Настя села рядом с Викой, хмурый Никита вытащил какой-то толстый том с кучей разноцветных закладок, открыл на зеленой и начал монотонно читать.

Настя не слушала. Подперев щеку рукой, она смотрела мимо Никиты. Мыслями девочка все еще витала в прошлом веке, в том далеком времени, когда ее прабабушка училась волшебству…

Никита перешел на красную закладку, его слова убаюкивали, укачивали, как будто мама читала вечернюю сказку… К тому же она так устала: бессонная ночь, невероятные приключения и переживания, а потом еще школа… Настя не заметила, как заснула.

— Да ты не слушаешь! — вскипел Никита, опустив книгу. Синяя закладка упала на пол. — Абашина, очнись! Хотя бы сделай вид, что тебе интересно!

— Да, извини, задумалась… А мы что, так и будем только слушать? Может, как-то по-другому потренируемся? А то так скучно, просто ужас! В сон клонит…

— Уже заметил, — Никита сердито захлопнул книгу. — Знаешь что! Не хочешь — уходи!

— И уйду!

Настя вскочила, схватила рюкзак, но в этот момент в кабинет вошел завуч по внеклассной работе Максим Игоревич.

— Кузовлева, объясни мне, пожалуйста, что это такое? — учитель протянул Вике лист бумаги.

— Я не знаю, — Вика недоуменно вертела листок в руках. — Бумажка какая-то. А что?

— А то, что вчера на этой бумажке была написана ваша заявка на участие в интеллектуальном марафоне.

— На этой?! — поразилась Вика. — Может, вы перепутали? Здесь же ничего нет!

— Ничего я не перепутал! У меня все бумаги в строгом порядке! И тебе придется объяснить, что все это значит!

— Не знаю… — Вика растерянно развела руками. — Мистика какая-то!

— Короче, так. За такие шуточки следовало бы снять вас с соревнований, но на первый раз прощу. Если собираетесь участвовать, немедленно пишите новую заявку! И такую, чтобы не исчезла на следующий день! Занесешь мне, я буду до семи.

— Ладно… Хорошо… Абашина, у тебя есть ручка? — Вика обернулась к Насте. — Одолжи, а?

— Как это «одолжи»? — раздался голос Никиты. — А моя где? Та, что тебе Ларка дала.

— Ах эта… Извини, задевалась куда-то… Ума не приложу! — Вика виновато развела руками.

— Ты бы лучше голову свою куда-нибудь задевала! — рассердился парень.

— Подумаешь, из-за какой-то ручки! — тут же надулась Вика.

— Не из-за какой-то! Такой второй нет ни у кого в школе! А может, и во всем городе!

— Да что в ней такого особенного? — фыркнула Вика.

— Исчезающие чернила, вот что!

— Какие?! — в один голос воскликнули Вика и Настя.

— Такие, которые исчезают через сутки после того, как что-нибудь ими напишешь! Очень удобно на контрольных! Отец из Японии привез. Так что ищи, где хочешь, но чтобы к вечеру ручка была!

— Да найду я тебе твое сокровище, найду! — буркнула Вика. — Мне от нее одни неприятности!

Пока она писала новое заявление, Настя топталась в дверях, не зная, уйти или остаться: неожиданное открытие поколебало ее решимость.

Неужели это Коваленко написал валентинку?

Что ж, если так, значит, слова «Ты — фея!» надо воспринимать как иронию. А она еще решила сделать доброе дело, согласившись участвовать в интеллектуальном марафоне! Знать бы заранее, ни за что бы не поддалась на Викины уговоры!

— Ну и что же ты стоишь? — нетерпеливо махнул рукой Никита. — Иди смотри свои сериалы!

«Ах так? — Настя вспыхнула. — Ты считаешь меня феей? Хорошо же! Я покажу тебе сейчас сериалы!»

Все, что последовало дальше, было похоже на сон. Это могло произойти в кино, в романе Стивена Кинга, в крайнем случае — с гимназисткой Танечкой Самгиной, но никак не с ней, Настей Абашиной, самой обыкновенной девочкой ХХI века.

Преисполненная решимости Настя замерла, прокручивая в голове записи из дневника прабабушки. «Как же там было? Ага. Так. Первое — сосредоточиться. Поставить себе задачу, то есть ясно представить, чего хочешь». Чего же она хотела? Настя на секунду замешкалась…

— Знаешь, Абашина, я вот что хочу тебе сказать, — услышала она голос Никиты. — Я сразу был против того, чтобы тебя включали в команду. И я очень рад, что ты, наконец, это поняла! Я не желаю иметь никакого дела с такой бездарной, необязательной, пустой особой, как ты. К тому же…

Никита говорил, как всегда, быстро, взахлеб, и Настя вдруг почувствовала острое желание заткнуть ему рот.

«Поступить, как прабабушка со своей нелюбимой учительницей — заставить его замолчать!»

Никита продолжал тараторить, голова его подергивалась, как у дятла, а Настя уже погружалась в транс. Она делала все в точности так, как описывала Танечка Самгина — «отгородилась» от посторонних мыслей, постаралась «не слышать» и «не видеть» больше ничего, кроме Никиты, а потом, сконцентрировавшись на одном-единственном желании, начала мысленно произносить заклинание, одновременно рисуя в воздухе магические знаки…

Раздался удар грома, и тут же у нее зазвенело в ушах. Звук все нарастал, и вот уже в голове как будто поезд несется на полной скорости: оглушительно воет сирена, лязгают колеса, отдаваясь гулкой болью в висках. В глазах заплясали огни, потемнело, потом, наоборот, вспыхнул яркий свет…

Она увидела, как Вика столкнула локтем ручку, та медленно покатилась к краю стола…

И вдруг все исчезло. Не было больше ни класса, ни ребят, ни пола, ни потолка, ни стен — Настя куда-то стремительно падала, и все вокруг бешено крутилось, как будто она попала внутрь стиральной машины.

Это странное состояние длилось лишь мгновение, а потом все вернулось обратно. Настя услышала стук падающей ручки Вики и увидела огромные глаза Никиты.

— М-м-м… — силился сказать он и не мог. — М-м-м…

Девочка смотрела на парня с не меньшим ужасом, чем он на нее.

— Ой, мамочки, — плаксиво вскрикнула Вика, прижимая ладони к щекам. — Ой, мамочки!

Никита замахал руками, в панике показывая на свой рот, а у Насти вдруг ослабели ноги, закатились глаза, и она начала медленно оседать. Никита бросился к ней и подхватил девочку уже у самого пола, она повисла у него на руках, как тряпичная кукла. Он осторожно положил ее на пол и обернулся к Вике.

— Пр-пр-пр… — начал он, краснея от напряжения. — Пр-пр…

Вика отчаянно замотала головой и вдруг расплакалась, громко, навзрыд.

— Я не могу! — кричала она. — Я боюсь! Мне страшно!

— Ду-ду-ду… — сердито бросил Никита, крутя пальцем у виска. Он побежал в лаборантскую, вернулся со стаканом воды и, секунду поколебавшись, плеснул Вике в лицо.

— Ах! — девочка отпрянула, вмиг перестав плакать. — Ты что, спятил?

Но Никита не слушал. Бросившись к Насте, он вылил остатки воды на нее. Та вздрогнула, открыла глаза…

Мир вокруг прояснился, она увидела над собой озабоченные лица.

— Где я? Что случилось? — голос был слабым, как будто далеким. Да и чувствовала она себя так, словно только что вернулась из путешествия в другие миры. А может, так оно и было?

Никита помог ей сесть.

— Ты в порядке? — боязливо спросила Вика. Она стояла поодаль, жалась к стене. — Может, врача позвать?

— Не надо, — Настя устало покачала головой. — Мне уже лучше.

Она упорно избегала встречаться взглядом с Никитой.

— Я тебя провожу, хорошо? — пересилив себя, Вика подняла Настин рюкзак, но Никита сердито выхватил его.

— Ты? — удивилась Вика.

Парень, не ответив, молча закивал. Рот у старосты снова стал кривиться, а веки моментально покраснели. Тогда, гневно сверкнув глазами, Никита показал ей кулак и подтолкнул к выходу.

— Хорошо, я постараюсь больше не пла-а-а… — Вика метнулась к туалету, и оттуда донеслись ее жалобные всхлипывания и причитания. — Ой, мамочки! Ой, мамочки…

По дороге домой Настя и Никита, разумеется, не сказали друг другу ни слова. Парень проводил девочку до дверей квартиры и тут же ушел.

А Настя, не раздеваясь, метнулась в комнату. Нужно было как можно быстрее исправить то, что она натворила!

Она открыла дверь и замерла, пораженная открывшимся зрелищем. Оставленный на столе дневник был залит молоком, а Ерошка слизывал остатки со страниц.

Холодея от страха, Настя бросилась к книге, вгляделась… Сердце упало. Страница со словами заклинания была безнадежно испорчена. Чернила расплылись, на месте слов синели безобразные пятна.

Настя без сил опустилась на стул. «Господи, что же теперь будет!»

— Ой, мамочки! — прошептала она совсем как Вика недавно. — Ой, мамочки!


Никогда еще Никите не было так плохо. Он был не просто подавлен, а раздавлен тем, что случилось в школе. Это было необъяснимо, невероятно и не укладывалось ни в какие законы логики.

Придя домой, Никита схватил фонарик и заперся в ванной. Вот когда он пожалел, что не ввинтил лампочку! Можно было бы сделать это и сейчас, но не хотелось встречаться с мамой, пока он в таком странном состоянии. Он включил фонарик, приблизился к зеркалу и попытался сказать «Здравствуй, приятель». Но слова застревали где-то в горле, а с одеревеневших губ слетало только невнятное «З-з-з!». Никита предпринял еще несколько попыток — бесполезно. Это было так страшно, что он почувствовал слабость в коленках и чуть было сам не упал в обморок, как Абашина в школе.

При мыслях об Абашиной он поежился. Почему-то казалось, что случившееся как-то связано с ней, хотя этому не было ни доказательств, ни тем более объяснений. Ну превратилась в соляной столб как раз тогда, когда слова застыли у него на губах, ну грохнулась в обморок секундой позже… И все-таки в этом было что-то странное. Знаки, которые она чертила рукой… Воздух, который как будто сгустился вокруг нее и вибрировал, странный глубокий свет в глазах… Взгляд, который прожег насквозь, а потом остановился где-то внутри и запретил ему говорить.