Вера Иванова - Валентинка с секретом

— Мне не надо! — в испуге дернулся Никита и тут же зашипел, уколотый ножницами. — Только если там ресницы и брови обесцвечивают.

— Ресницы и брови? Это тебе в косметический надо, — съязвил мастер. — Только там не обесцвечивают, а красят! Но попробовать можно…

Ножницы лязгали над головой, и Никита с облегчением наблюдал, как пышные локоны устилают пол. Скоро, скоро он снова станет похож на нормального человека!

Лысая голова оказалась такой маленькой и жалкой, что Никита испугался, сможет ли он теперь ходить без шапки. Он провел рукой по колючему ежику, на мгновение пожалев о густой шевелюре, которую уборщица уже заметала в угол. Но что сделано, то сделано! Главное, народ не увидит его с этим немыслимым хаером. Теперь надо разобраться с лицом — и конец мучениям!

В косметическом кабинете к нему отнеслись еще более насмешливо. Не исключено, что он был первым парнем, появившимся здесь с момента основания заведения! А когда окончательно смутившийся, красный как свекла Никита, сбиваясь, объяснил, чего он хочет, на него и вовсе стали смотреть, как на сумасшедшего.

— Ну, я попробую, — хихикнув, пожала плечами молоденькая девушка, чем-то напомнившая Вику. — Только за результат не ручаюсь! Никогда еще таким не занималась. Закрой глаза!

Лежать целых пятнадцать минут зажмурившись — настоящая пытка. Веки сами собой дергались, глаза слезились, а уж щипало их к концу процедуры так, что хотелось плакать. Оказывается, девчачья красота не такая уж безобидная вещь!

Зато результат превзошел все ожидания. Белесые ресницы и брови выглядели совсем как прежде! Никитино «спасибо» прозвучало так горячо, словно он обращался к реаниматору, вернувшему его к жизни.

— Если ты считаешь, что так лучше… — недоумевающая девушка только пожала плечами.

Как ни старалась Настя, произошедшее с ней скрыть не удалось. Девчонки единодушно отметили и новый цвет волос, и их длину, и новую прическу, а также необычное количество косметики на лице.

— У тебя косы даже толще моих! — ревниво обронила Ира Беларева. — И длиннее! А я свои с первого класса отращиваю! Как такое может быть?

— А тона на лицо можно бы и поменьше, — наставительно произнесла густым певучим голосом Тамара Шарохина. — И с пудрой явный перебор! А туши, наоборот, маловато.

— Ну, это от неопытности, — бросилась защищать подругу Лара. — Я первый год когда красилась, тоже все неправильно делала. Мастерство приходит с практикой!

Лишь Вика не принимала участия в разговоре. Она настороженно молчала, бросая на Настю мрачные взгляды поверх книжки. Фолиант в ее руках назывался «Как избавиться от чар черной магии».

Учителям новый облик Насти не понравился. Но если некоторые восприняли его более или менее лояльно, только чуть-чуть пожурив нарушительницу, то преподавательница физкультуры Эвелина Ивановна была категорична и непреклонна.

— Сейчас же отправляйся в туалет и смой с лица всю эту гадость! — приказала она, едва увидев Настю.

— Но я не… — слабо попыталась протестовать девочка.

— Ты хочешь, чтобы я сама тебя умыла?

Пришлось подчиниться. Настя даже знала, какими словами Вика отметит ее возвращение! И не ошиблась.

— Ой, мамочки! — услышала она, вернувшись в зал. Однако на этот раз отметилась не Вика, а ее подруга Катя Малышева.

— Так ты еще и издеваться?! — рассердилась Эвелина Ивановна. — Я тебе велела умыться, а ты еще больше накрасилась!

— Но я не… — снова запротестовала Настя.

— Сто подскоков на месте, немедленно! — прервала ее учительница, показав на скакалку. — А вы? Чего уставились? Никогда Абашину не видели? — накинулась она на замерший класс.

— Такой — никогда! — от имени всех заявил Миха, исподтишка показывая Насте поднятый вверх большой палец.

— Вот теперь с тоном в самый раз, — шепнула Тамара. — Но только излишек туши и брови слишком сильно намазала. И нарумяниться могла бы поменьше!

— Ой, Аська, я догадалась! Ты ведь тату-макияж сделала, да? — схватила Настю за руку Ира Беларева. — Просто супер! Как свое! Скажешь потом, у кого и сколько стоит, хорошо?

Под перешептывание парней и хихиканье девчонок Настя взяла скакалку, начала подпрыгивать. Но — странное дело! Если раньше она едва могла допрыгать до пятидесяти, то теперь совершенно не чувствовала усталости. Наоборот, она стала легкой, подвижной и прыгучей, как мячик. После сотого прыжка захотелось продолжить, и Настя, все ускоряя темп, допрыгала до двухсот, потом счет пошел на триста, четыреста…

Эвелина Ивановна подошла и встала рядом, считая прыжки вместе с остальными. Когда Настя одолела полтысячи, учительница, позабыв недавнюю размолвку, принялась энергично подбадривать девочку.

— Давай, Абашина! Молодец! Жми, Настя! На рекорд идешь!

На тысяче Настя решила остановиться. Последние три раза ей вдруг захотелось прыгнуть как можно выше, и она, оттолкнувшись, взмыла чуть ли не на метр, чуть-чуть зависла и под бурные аплодисменты опустилась на пол.

— Ну, Абашина, удивила! — похвалила ее повеселевшая и подобревшая учительница. — Молодец! Надо бы тебя и по другим нормативам проверить. Чувствую, что и в остальных видах у тебя способности. Мы с тобой такие дела закрутим! На соревнования пойдешь, в чемпионки выйдешь! Это надо же, а? Тысяча прыжков!

Раскрасневшаяся Настя стояла посреди зала и растерянно улыбалась. Она сама не понимала, что произошло. Тысяча прыжков! Такое ей бы и во сне не приснилось. И ни капли не устала! Могла бы пропрыгать еще столько же. Это было и восхитительно, и страшно — она окончательно перестала себя узнавать. Лицо, волосы, тело — все переменилось. Она стала другой. И кем же, интересно? И что же такое творится с ней с утра?

— Умойся, причешись и принеси дневник. Получишь пять с плюсом и благодарность! — объявила учительница.

Пять с плюсом! У Насти никогда в жизни не было таких отметок, тем более по физкультуре. И еще благодарность! Она вообще не слышала, чтобы такое в дневники писали. Замечание — да, но похвала…

Счастливая девочка вприпрыжку выбежала из зала, гадая, смогла бы сама учительница побить ее рекорд. После умывания щеки запылали еще ярче, и Настя захотела переплести растрепавшиеся косы. Но волосы стали еще гуще и никак не хотели приглаживаться, нахально топорщась во все стороны. В итоге Настя махнула рукой, решив просто расчесать их и оставить как есть — наверняка теперь, после ее невероятных успехов, Эвелина не будет придираться. И вообще, вроде бы с ее новым обликом все прошло довольно гладко. Слава богу, неприятности и неожиданности закончились! Неужели она наконец-то, впервые за последние дни, сможет вздохнуть спокойно?

Настя причесывалась и не знала, что ее надеждам на спокойствие суждено оправдаться совсем не скоро…

Никита появился в зале в разгар всеобщей суматохи. Учительницы не было. Несколько секунд парень стоял незамеченным, наблюдая за бумом, охватившим класс, — парни и девчонки, все как один, прыгали через скакалки. На его глазах участники необычного соревнования начали по очереди «сходить с дистанции», разочарованно сообщая о результате — семьдесят три… сто тридцать семь… сто девяносто один… Последним был Миха, которого хватило на триста четыре прыжка.

Усталые одноклассники без сил развалились на скамейках и только тут заметили Никиту.

— Привет, народ! — бодро помахал им опоздавший, гадая, почему это все вдруг замолчали и уставились на него, дружно открыв рты.

— Ой, мамочки! — прозвучало уже, наверное, в сотый раз за эти дни.

«Ну что еще?» Сердце у Никиты заныло от недоброго предчувствия. Неужели это реакция на его лысую голову? Эх, надо было до конца урока в раздевалке посидеть! Но после парикмахерской ему вдруг как никогда захотелось побегать, попрыгать, покидать мячик в баскетбольную корзину… Парень в замешательстве замер посреди зала, растерянно оглядывая одноклассников. Все молчали, с ужасом глядя на него. Да что он, в привидение превратился, в конце концов?

— Вы че, народ? — обратился он к ребятам. — Лохнесское чудовище увидели? Это же я, я, Никитка Коваленко!

— Теперь поняли, — выдавил из себя Миха. — Ты в зеркало-то с утра смотрел?

— А, ты о моей новой прическе! — неловко усмехнулся Никита. Он прикоснулся к голове, и… свет померк в его глазах. Лысины не было! Вместо жесткого ежика снова вились локоны. Испуганный, он ощупал голову еще раз — так и есть! Волосы опять отросли! Жесткие, непослушные, курчавые… Да еще длиннее, чем раньше! А… как же тогда остальное? Ресницы? Брови?!

Никита застонал, бросился в комнатку учителей, где было зеркало. Так и есть! Мучения в парикмахерской оказались напрасными. Вокруг лица дыбилась густая грива, а ресницы и брови снова стали черными как смоль…

Никита в отчаянии выбежал обратно в зал и нос к носу столкнулся с Настей. Поглощенный собственными переживаниями, он не сразу понял, кто это. А узнав, замер как вкопанный. Вихрь чувств охватил его: потрясение от озарившей вдруг догадки, обида, злость и — страх перед какой-то нечеловеческой, непривычной красотой…

Его появление потрясло Настю не меньше. Прижав руки к щекам, она поедала его взглядом и что-то быстро бормотала.

— Панацея! — услышал Никита. — Панацея!

— Ой, мамочки! — на этот раз это снова была Вика.

— Да… — согласилась Лара. — Это уж точно «мамочки».

Класс зашумел, девочки испуганно сбились в кучку, парни храбрились, перекидываясь мячом, но тоже старались держаться подальше от странной пары.

Возвращение учительницы было как никогда своевременным, хотя даже Эвелина Ивановна при виде опоздавшего Никиты и стоящей рядом Насти вздрогнула и ахнула таким басом, что показалось, будто выстрелила пушка.