Ноэль Гаррисон - Валентина. Тайные желания

– Мне так не показалось, Сантос. По-моему, она влюблена в тебя.

Сантос качает головой.

– Возможно, – вздыхает он. – Но она понимает меня и все, что со мной происходит. Поэтому и сделала маску для тебя. Это знак уважения. Не отказывайся от него, Белль.

Белль смотрит на подарок. Нужно признать, она никогда не видела столь искусно изготовленной маски, легкой как перышко. Поверхность ее похожа на фарфор и расписана тонкими черными линиями. Отверстия для глаз окружены нарисованными длинными ресницами. По краю маска украшена золотым орнаментом с вписанными бледно-лиловыми, белыми и черными спиралями, лепестками, завитушками и точками. Посредине, там, где должна быть переносица, вделан кристалл, из которого торчат павлиньи перья.

– Надень, – велит Сантос.

Она прикладывает маску к лицу, и он крепко затягивает завязки у нее на затылке.

– Теперь, – шепчет он ей на ухо, – ты по-настоящему свободна, моя птичка. Ты можешь делать все, что захочешь.

Маска, скрывшая лицо, придает ей смелости. Она садится спиной к стене террасы и смотрит на Сантоса. Он снова берет фотоаппарат и ждет. Она поднимает колени и медленно раздвигает ноги, показывая себя. Он заинтересованно смотрит на нее.

– Соблазни меня, – говорит он.

Она инстинктивно опускает правую руку между ног и упирается кулаком в белый камень, слегка оцарапав кожу на костяшках. Интересно, будет ли на фотографии видна ее самая интимная часть? Эта мысль захватывает Белль. Глаза ее под маской загораются огнем, она с вызовом смотрит на камеру.

Ты для меня всё.

Сантос делает снимок.

– Еще раз, – говорит он. – Соблазняй меня.

Она ложится животом на горячий камень лицом к стене. Расставляет ноги, сгибает их в коленях и выворачивает шею, чтобы смотреть на Сантоса, заведя за спину правую руку и касаясь себя. Она вводит указательный палец в свои мягкие глубины и невольно приоткрывает губы. Щелк. Сантос поймал момент. Она снова вводит в себя палец и слышит, что дыхание Сантоса учащается. Он откладывает камеру и по горячей террасе подползает к ней.

– Очень соблазнительная поза, – говорит он и целует ее в шею.

– Мне показалось, ты этого хотел, – отвечает она, поворачивая голову еще дальше и губами заставляя его замолчать.

Он стягивает брюки и ложится на нее. Она чувствует жар его страсти на пояснице. Она хочет отдать ему всю себя. Она заводит руки за спину и вставляет в себя его пенис. Ей неважно, что горячий камень трет живот и грудь и что их опаляет сверкающее солнце. Все, что ей сейчас нужно, это почувствовать его внутри. Если бы можно было сейчас сфотографировать их, о, как бы она ценила этот снимок! Этот миг, когда он входит в нее, когда он уязвим и податлив. Когда он принадлежит ей.

Потом они лежат бок о бок, взявшись за руки, и смотрят на чаек, кружащих в голубом небе. Ее сердце летит вместе с ними, танцует высоко в воздухе. Это их Венеция – ее и Сантоса, рай утоленной страсти. Несмотря на брак и жестокого мужа, в сердце она чувствует свободу, потому что добилась любви мужчины, который сейчас лежит с ней рядом на горячем камне.

– Я люблю тебя, Сантос. – Она приподнимается на локте и смотрит на своего любовника, стараясь навсегда запечатлеть в памяти его лик.

Между ними повисает тишина. Сейчас ей хочется, чтобы он сказал ей те же слова. Она ждет, но Сантос молчит, глядя на нее с непонятным выражением.

Напряжение невыносимо. Она отворачивается от него и видит свой фотоаппарат с мехами, который стоит на полу террасы там, где он его оставил. Она берет камеру, поворачивается и, не глядя, фотографирует Сантоса.

– Ну нет, – говорит он, отбирая у нее фотоаппарат. – Меня снимать нельзя.

– Да там, наверное, одно твое ухо. Я даже не смотрела, что фотографирую.

Сантос садится и закрывает крышку камеры.

– Возьму его завтра с собой, – говорит он, натягивая брюки. – Поищу приличную проявочную.

Она хмыкает.

– Если ты сделаешь эти фотографии в Венеции, о них будут знать все.

Сантос так и не проявляет пленку. Это позже делает Белль, когда наконец-то набирается мужества. Она еще не знает, что сегодня – последний день, который она проведет с тем, кого любит больше жизни. Это золотой фрагмент ее существования, и в последующие годы она вспоминает его время от времени, точно та залитая солнцем терраса из белого камня – обетованный край, путь к которому она потеряла. Ибо этот последний день – самое эротическое и в то же время самое горькое воспоминание ее жизни. Каждый раз, заново переживая его, она преисполняется сил и все больше понимает, что другой мужчина ей не нужен. Она будет ждать Сантоса. А глубоко внутри ее лона, о чем ему неведомо, бьется символ их любви.

Вера в Сантоса – вот то, что спасает Белль, ибо, когда она выйдет сегодня из своей квартиры, ей предстоит столкнуться с самыми тяжкими испытаниями. И всегда, вспоминая, как Белль шла из своей квартиры в дом Луизы, она слышит крик чаек.

Она плывет с Тео. Лето только что закончилось, и они в Сардинии. Она плывет за ним и смотрит на свет, танцующий на воде, такой же голубой, как его глаза. Солнце сделало его смуглым, словно он один из коренных жителей острова, и теперь от него как-то странно слышать американский акцент. Они выходят из воды, идут по острым как бритва камням и, чтобы обсохнуть, ложатся на песок. На этой полосе пляжа, кроме них, никого, и камни загораживают остальных. Тео и Валентина одни. Они могли бы заняться любовью, как делали вчера под жарким солнцем, на фоне рокота разбивающихся о берег волн. Однако сегодня любовники просто лежат, нагие, как в день своего появления на свет, держатся за руки и молча взирают на небо, на котором ни облачка. Валентина чувствует, что ей навсегда хотелось бы сохранить чистоту этой минуты. То простое удовольствие жить одним мгновением, держать пальцы в теплой ладони Тео, ощущать единство их жизней и не думать о будущем.

Но Тео поднимается и убирает руку. Ей немного грустно, что связь оборвалась, но руку к нему она не протягивает. Сделать это означает поступиться гордостью. Он берет трубку для подводного плавания.

– Пойду еще поплаваю, – говорит он.

– Только далеко не заплывай, – просит она.

Он чуть наклоняет голову набок и улыбается.

– Ты обо мне беспокоишься? – Это их обычная игра. Тео пытается ее поймать на слове, заставить признать, что он ей дороже, чем она говорит.

Она качает головой, напустив на себя равнодушный вид.

– Просто не хочу потом плыть тебя спасать. Всего лишь.

Он направляется к волнам, и она, провожая его взглядом, наслаждается видом высокого, поджарого тела. Вот бы узнать, какой он ее видит. Некоторое время она смотрит, как он плывет, то погружаясь под воду, то показываясь снова, но солнце светит так ярко, что у нее начинают болеть глаза, и их приходится закрыть. Послеполуденная жара просачивается даже в кости. Валентине кажется, что еще немного, и ее тело расплавится, впитается в песок. Лежа в тени зонтика, она засыпает.

Когда просыпается, уже не так жарко. Вздрогнув, открывает глаза. Теперь небо покрыто тучами, и солнце спряталось за одну из них. Она садится и смотрит в море. Из безмятежного и лазурного оно сделалось бурным и серым. Валентина не знает, сколько проспала. Она встает и идет к воде. Тео нигде не видно. Она смотрит на пляж. Полотенце его лежит точно там, где он его оставил, – рядом с ней. Она заходит в воду. Простирающееся до горизонта море плещется о ее лодыжки. Вокруг только дыбящиеся волны и пустота. Тео не видно. Она поворачивается и снова смотрит на пляж. Нет, там совершенно точно никого нет. Где Тео? Она старается оставаться спокойной, но внутренний голос ругает ее:

«Зачем ты заснула? Ты должна была следить за ним».

Он не так хорошо плавает, как она. Ее предупреждали об отбойных течениях – тягунах, – которые не редкость на этом пляже. Как могла она позволить ему одному идти в воду? Она начинает заходить в море, всматриваясь в синюю воду, но это, разумеется, смешно. Если он утонул, то утонул. Сердце сжимается от страха, паника подступает к горлу. Нет, она не может его потерять. И его тоже…

– Валентина!

Она порывисто разворачивается. Там, на берегу, с полной раковин сетью в руке, стоит Тео. Свободной рукой он машет ей. От чувства облегчения у нее чуть не подкашиваются ноги. Но в тот же миг злость охватывает ее, и она стремительно выходит из воды.

Она бежит к нему по берегу, и в душе ей хочется броситься к нему и прижаться к его груди. Он машет ей, невинно улыбаясь и не подозревая, какой ужас она только что испытала. Подойдя к нему широкими решительными шагами, она, вместо того чтобы обнять его, размахивается и изо всей силы бьет его по лицу. Он ошеломленно отступает на шаг и медленно поднимает к щеке руку.

– Где ты был? – кричит она. Глаза наполняются предательскими слезами. Она пытается себя успокоить, но не в состоянии справиться с эмоциями.

– Я просто ходил за те камни. – Он машет рукой за спину и поднимает сеть. – Искал для тебя ракушки.

Она выхватывает у него из руки сеть и грохает ею о камень.

– Ты должен был сказать мне, куда идешь. Я думала, ты утонул, – кричит она.

– Ты спала, я не хотел тебя беспокоить, – осторожно произносит Тео, с опаской посматривая на нее, как на дикого зверя, которого придется приручать.

– Так нужно было разбудить меня! Неужели непонятно? – вопит она. Ее трясет от негодования, отчего она распаляется все сильнее и сильнее.

Следует убраться от него немедленно, побыть одной. Она разворачивается, собирается идти к полотенцам, но он хватает ее за руку, заставляет повернуться обратно и встретить его пронзительный взгляд.

– Валентина, – мягко произносит он, – ну что ты? Все хорошо.

– Ничего не хорошо.

Она вырывается, глотая слезы, подбегает к своим вещам на песке и начинает собираться. Валентина потрясена. Она ударила его, а он, вместо того чтобы разозлиться, смотрел на нее так нежно. С любовью. И это пугает ее больше, чем что бы то ни было.