Она тщетно пытается отвлечься с клиентами. Ей приходит в голову снова отправиться ночью к мосту Риальто и подобрать какого-нибудь незнакомца или даже двоих, как в тот раз с шотландским капитаном и его первым помощником-ямайцем. Но, выходя на улицу, она высматривает лицо Сантоса, а если и сходится с кем-то, это не приносит ей удовлетворения. Еще тяжелее ей, когда она под утро возвращается домой, зная, что там ее ждет встреча с негодующим мужем. Он бросает ей упреки, что она, мол, отбилась от рук, и это правда. До сих пор она всегда ждала, когда муж уйдет, чтобы заняться своими тайными делами, но в последнее время он стал уезжать реже. Он угрожает ей. Говорит, что посадит под замок. Она кричит в ответ, что он не имеет права сажать ее в клетку, как птицу. Когда он набрасывается на нее с кулаками, ее горничная Пина трясется от ужаса.

Сегодня утром она снова привела мужа в ярость. Она рискнула задержаться на улице на всю ночь, уверенная, что к полуночи виски заставит его заснуть. Когда она крадется по лестнице, держа в руках туфли, за ее спиной появляется синьор Бжезинский, рычащий, словно разъяренный бык. Должно быть, муж всю ночь дожидался ее, потому что он все еще в смокинге и небрит. Она успевает зажмуриться, когда он, настигнув, бьет ее по голове. Она падает и вскрикивает от боли. Пытается встать, но он снова бьет ее, на этот раз в грудь. Она пятится и снова падает, после чего, так и не сказав ни слова, он с презрением плюет на нее и уходит в свою спальню.

Она с трудом поднимается на ноги и плетется к себе. В ее глазах слезы, но это слезы разочарования, а не боли. Однако она испытывает и некоторое облегчение от того, что не случилось ничего хуже. В дверь тихонько стучатся, входит ее маленькая горничная. Почему эта девочка не спит в такое время? Пина полностью одета, хотя волосы ее не собраны, а взгляд все еще затуманен сном. Когда она видит хозяйку, ее глаза тоже наполняются слезами.

– Пожалуйста, сударыня, – хнычет она, как будто это ее избили, – не злите его так.

– Он не сможет меня держать здесь, как в тюрьме, Пина. Я умру, если не смогу выходить. Умру, ты же знаешь!

Пина сажает ее на стул и принимается укладывать волосы, чтобы спрятать синяк, начинающий расползаться по лбу. Позже утром, когда синьор Бжезинский разбирает бумаги, она умоляет Луизу не выходить из дому.

– Скажешь ему, что я пошла в гости к графине, – не обращая внимания на слова горничной, наставляет ее Луиза.

– Он узнает, что это неправда. Пожалуйста, не уходите, сударыня.

Луиза берет кукольную ручку девушки.

– Не могу, Пина. Это моя единственная надежда.

Надежда не покидает и Белль, спешащую к своей квартире. Надежда, что сейчас она увидит Сантоса Дэвина, что он будет ждать ее у двери, прислонившись плечом к стене. Но каждый день заканчивается разочарованием, и она расплачивается за непослушание, когда возвращается домой. Платье скрывает бесчисленные синяки, которыми усыпано ее бледное тело.


Сегодня к ней приходит доктор. Она пытается настроиться на нужный лад, но, когда он открывает свой чемоданчик и показывает инструменты, она не испытывает ни страха, ни возбуждения. Вообще-то сегодня ей даже хочется, чтобы он причинил ей боль, по-настоящему. Может быть, эта боль заставит забыть о той, которая разрывает ее сердце со дня встречи с Сантосом.

– Белль, – вкрадчиво начинает доктор, – сдается мне, что в последнее время ты себя неважно чувствуешь.

– Да, доктор, – уныло отвечает она.

– Так я помогу тебе. Пожалуйста, повернись.

Вместо того чтобы повернуться к доктору спиной, дав ему возможность связать ее и завязать ей глаза, Белль встает с кровати. Сбрасывает шелковую сорочку, падающую на пол, и остается в одних чулках. Но она не ощущает ни стыда, ни желания – ничего. Ей все безразлично. Она чувствует себя так, будто может сейчас взять и выйти голой на улицу, и все равно, кто будет смотреть на нее и что с ней будут делать. Она подходит к доктору и видит, что он рассматривает ее синяки. Думает, что до сих пор он еще не видел ее такой избитой. Лицо его бледнеет, он выглядит еще печальнее, чем обычно. Белль наклоняется и поднимает чемоданчик доктора. Он потрясенно наблюдает за ней, не в силах произнести ни слова. Она нарушила правила его игры. Белль ставит чемоданчик на кровать и начинает копаться в нем. Достает изогнутые ножницы и протягивает ему.

– Доктор, я хочу, чтобы вы помогли мне. Пожалуйста, – говорит она, глядя ему в глаза тяжело и решительно.

Доктор моргает, пораженный силой ее взгляда. Он озадачен. Но постепенно приходит в себя и снова начинает играть.

– Хорошо, Белль, я помогу тебе, – говорит он, глядя на ножницы в ее руке.

Она сама закрывает себе глаза повязкой, ложится на кровать и замирает. Ждет, когда почувствует прикосновение острого инструмента.

– Пожалуйста, – просит она, – избавьте меня от боли.

Она чувствует, что доктор навис над ней.

– Белль, – раздается его уже не такой уверенный голос. – Что случилось?

– Доктор, пожалуйста, вырежьте мне сердце. – Ее голос осекается.

Она ждет, когда металл пронзит кожу, когда из нее начнет вытекать кровь и наступит желанное облегчение. Но вместо этого доктор снимает с ее глаз повязку и садится рядом. Ножниц уже не видно.

– Милая Белль, что случилось? – спрашивает он, нежно гладя ее по волосам.

– Ах, доктор, – восклицает она, – я полюбила человека!

Разрыдавшись, она прижимается лицом к его голой груди.

Доктор обнимает ее и успокаивающе похлопывает по спине, пока ее плечи не перестают содрогаться. Она поднимает голову и смотрит в его серые, словно тучи, глаза, такие же, как были у ее отца.

– Что мне делать, доктор?

– Бедная, бедная Белль. Боюсь, что у меня нет лекарства от любви.

– Прошу вас, доктор, пожалуйста, скажите, как мне быть. – Она опять бросается ему на грудь. – Я люблю, а он не приходит. Я ждала, ждала… – Ее руки сжимаются в кулаки. – Я больше не выдержу. Я брошусь в канал. Я не могу вернуться домой, не увидев его…

– Будет, будет, Белль, – утешает ее доктор, гладя по спине. – Успокойся, дорогая. Еще не все потеряно.

Она с надеждой смотрит на него.

– Единственное известное мне лекарство, которое помогает при любви, – это сама любовь. Почему бы тебе не разыскать этого человека? Ведь ты, Белль, знаменитая венецианская куртизанка! Ты не допустишь, чтобы любовь тебя победила. – Доктор гордо хлопает ее по обнаженным ягодицам. – Я не сомневаюсь, ты сумеешь соблазнить его. Тем более если любишь его.

– Где же мне его искать?

– Ищи и найдешь, моя дорогая. Венеция не такой большой город.

Она до того благодарна ему за эти ободряющие слова, что вытирает слезы и обнимает его. Они оба обнажены, но это дружеские объятия.

– Извините меня, доктор, – кротко молвит она. – Я сегодня думала только о себе и потратила ваше время. Хотите начать сначала?

– Нет, дорогая Белль. Я, пожалуй, пойду. – Он гладит ее по голове и нежно целует в макушку. – Знаешь, ты мне очень дорога.

Он встает, берет аккуратно сложенную рубашку со стопки одежды на стуле и начинает одеваться.

– Такую женщину, как ты, нужно ценить, словно сокровище. Мне больно видеть, что с тобой делает муж.

Белль опускает взгляд на свое тело и осматривает синяки на бедрах.

– Я вела себя вызывающе и заслужила это.

– Ни одна жена не заслуживает побоев, – с большим убеждением произносит доктор, поднимает ее подбородок и заглядывает в глаза.

Она стыдливо отводит взгляд. Ибо ей стыдно вызывать жалость у доктора. Почему она не может быть с мужем потактичнее? Ведь при желании можно избежать ссор. Ей начинает казаться, что она женщина, которой нельзя выходить замуж. Ей бы следовало родиться в Америке и вырасти в современной свободомыслящей семье. Может быть, она бы стала танцовщицей или актрисой и снималась бы в тех фильмах, которые так любит. О, если бы она умела танцевать чарльстон и беззаботно хохотать! Но в Варшаве ничего подобного не было. Там не место веселью. А когда пришла война, в Варшаве поселилась смерть.

Стоило доктору закрыть дверь, как Белль садится на кровать и на несколько минут задумывается. Доктор прав. Нужно найти Сантоса. Что, если это проверка, которую он сам ей устроил? Уверенности в этом нет. Он обещал освободить ее. Но, может быть, сначала она должна показать, что верит ему? Она слишком долго этого ждала, чтобы позволить своему счастью уплыть из рук. Она не отпустит его просто так. Белль распахивает гардероб и достает костюм моряка. Пора снова стать мальчиком и найти мужчину, который похитил ее сердце.

Валентина

Она наблюдает. Прикрывается фотоаппаратом, как щитом, но не фотографирует. Селия лежит навзничь на кровати с балдахином в Бархатной Преисподней. Руки ее подняты и привязаны к кровати, глаза закрыты от наслаждения. Леонардо стоит на четвереньках над ней, сжавшись, как лев, и лижет, ласкает ее. Валентина подносит фотоаппарат к лицу и пытается сосредоточиться, чтобы сделать хороший кадр, но не может. Она даже не понимает, кто ее больше заводит: Селия в ее сладостном забытьи или же Леонардо, доставляющий ей удовольствие. Доведя Селию до оргазма, Леонардо садится рядом на корточки и нежно гладит, потом отвязывает ее руки. Селия приподнимается и смотрит прямо на Валентину, довольная, как сытая кошка.

Леонардо тоже к ней поворачивается.

– Видите, как я заботлив, если мне подчиняться? – говорит он Валентине, улыбаясь карими глазами.

Она вспыхивает. Почему-то, наблюдая за Леонардо, который занимается любовью, она смущается больше, чем если бы видела какого-нибудь незнакомого человека. Сложением он не похож на Тео. Он не такой худой и высокий, его тело – сплошные мышцы и мужская сила.

– Брось ты эту камеру. Иди к нам, – говорит Селия, протягивая к ней фарфоровые ноги. Какое совершенное тело, думает Валентина, чистое и свежее, словно лилия. Как бы ей хотелось снова почувствовать ее запах, ее невыразимо нежные губы на своей коже.