Несмотря на разговоры относительно пылкого сердца, Наполеон в течение получаса принимал горячую ванну, в которую время от времени для поддержания температуры добавляли подогретой воды. Возможно, слова Марии-Луизы о смертельной простуде встревожили его, хотя и без этого он очень любил длительные горячие ванны, несмотря на многократные предостережения доктора, утверждавшего, что они вредны для печени. После горячей ванны, заявлял Наполеон, он всегда выглядел и чувствовал себя точно восемнадцатилетний юноша. За ужином он красовался в голубом мундире с белой отделкой по воротнику и обшлагам и действительно выглядел очень бойким.

За трапезой я заметила, что Наполеон — хотя и пытался это скрыть, — был более обычного взволнован, даже возбужден. По старой привычке он дергал левым плечом и с трудом сдерживался, чтобы не грызть ногти. Я подумала, какое это будет для всех нас облегчение, когда обряд бракосочетания завершится и Наполеон, наконец, сможет уложить свою жену — эту австрийскую телку, как народ уже окрестил ее, — в постель.

— Долгое путешествие должно было показаться Вашему Величеству довольно утомительным, — заметил дядя Феш.

— Скорее скучным, чем утомительным, — ответила Мария-Луиза с набитым цыплячьим мясом ртом. Затем она, улыбнувшись, добавила:

— Не совсем скучным. Королева Неаполитанская составила мне превосходную компанию.

Внезапно Наполеон с силой стукнул бокалом по столу.

— Дядя Феш! — крикнул он довольно громко.

— Ваше Величество? — проговорил кардинал спокойно, хотя в глазах отразилось изумление.

— Бракосочетание через доверенных лиц, любое такое бракосочетание…

— Я весь внимание, Ваше Величество.

— Вопрос в том: по закону я женат или нет?

— Ваше Величество, — вынужден был признаться дядя Феш, — вы и Ее Величество фактически муж и жена.

— Ага! — воскликнул Наполеон.

— Согласно гражданскому кодексу, и только, — предупредил дядя Феш.

— Гражданского кодекса мне достаточно, — заявил Наполеон, с широкой улыбкой вскакивая с места и хватая за руку Марию-Луизу. — Пойдем, дорогая, пора в постельку!

Она выглядела скорее удивленной, чем напуганной, когда он поспешно и довольно бесцеремонно вывел ее из залы. После некоторой заминки я помчалась следом и догнала их у двери в апартаменты Марии-Луизы, Втолкнув ее в комнату, Наполеон с сердитым видом повернулся ко мне.

— Если вы намерены возражать!..

— Ваше нетерпение, несомненно, вызовет скандал, — проговорила я, слегка покачав головой.

— Скандал? Чепуха! Оно вызовет восхищение всех темпераментных мужчин Франции.

— Возможно, Я только хочу сказать: отнеситесь к ней с нежностью, Наполеон.

— Вы боитесь, что я наброшусь и изнасилую ее? — спросил он надменно. — Поверьте мне, Каролина, я кое-что понимаю в искусстве любовных утех.

Я не могла удержаться от смеха и продолжала смеяться, вернувшись к столу, когда разгорелся спор с дядей Фешем.

— В глазах церкви, — заявила мама в тот момент, когда я усаживалась, — Наполеоне и Мария не являются мужем и женой.

— Но с точки зрения гражданского кодекса я сказал сущую правду, Летиция, — ответил взволнованный дядя Феш.

— Тем не менее, дядя, вам следовало их удержать, — заметил Луи. — Подумайте только, какой будет скандал!

— Я думаю единственно об оскорблении церкви, — пожаловалась мама.

— К чему спорить? — вмешалась я. — Будет или не будет скандал, кто когда-нибудь мог удержать Наполеона?

Последнее слово произнес Мюрат.

— Я желаю императору всяческих удовольствий, — усмехнулся он, — тем более что он никогда не любил девственниц.

Мама и дядя Феш были шокированы, остальные рассмеялись, и я предложила выпить еще этого отвратительного кислого вина, хотя его плохо воспринимал мой желудок. Нужно было выпить за здоровье Наполеона и Марии-Луизы.

Лишь около полудня Наполеон вышел полуодетый из спальни Марии-Луизы и отправился к себе. На лице выражение крайнего самодовольства. Как рассказывал его камердинер, Наполеон прокомментировал свои ночные приключения веселым, немного хвастливым тоном.

— Мой друг, — сказал Наполеон, хлопнув камердинера по плечу, — женись на немке. Они лучшие из женщин: ласковые, нежные и так свежи и чисты, как розы.

А что Мария-Луиза, эта свежая и чистая, но уже сведущая роза? Она просто сияла, когда мы готовились отправиться — нет, не в Париж, как я ожидала, а в Сен-Клу, где Наполеон намеревался провести несколько дней.

— Теперь я знаю всю правду, — проговорила она, смотря на меня мечтательными, но в действительности ничего не видящими глазами. — Император, мой муж, оказался превосходным наставником. Я счастливее, чем можно себе представить.

Помня о значительном прогрессе в наших взаимоотношениях во время совместной поездки, я посчитала момент весьма подходящим для дальнейших шагов с целью приобретения над ней влияния хотя бы из далекого Неаполя.

— Видите, как мудро я поступила, — начала я настойчиво, чтобы привлечь ее внимание, — предоставив Наполеону самому просветить вас.

Очнувшись, Мария-Луиза свысока посмотрела на меня.

— Не приличествует, мадам, называть императора просто Наполеоном, если даже он вам и брат.

— Его Величеству, императору. — Я старалась сохранять спокойствие.

— Королева Неаполитанская, — добавила она снисходительно, — мне очень помогла.

Не вызывало сомнения, что больше не будет никакой Каролины и Луизы, даже когда мы останемся наедине. Возникший в карете наш общий маленький мирок растворился. Я с радостью свернула бы ей шею, но благоразумно притворилась смиренной.

— Я чрезвычайно благодарна Вашему Величеству за столь теплые слова. Что же касается помощи в дальнейшем, то, как известно Вашему Величеству, мне необходимо вернуться в Неаполь. Однако, если у вас появятся какие-нибудь вопросы, прошу писать мне конфиденциально и позволить оказать вам любую помощь, которую подскажет мой жизненный опыт.

— Теперь я могу всегда обратиться к императору, — проговорила она беззаботно. — Ваше Величество может, конечно, присылать мне время от времени письменные прошения, и, если они покажутся мне заслуживающими моего внимания, я передам их императору. Но, пожалуйста, запомните: мой долг прежде всего перед императором, моим мужем, и как послушная жена я стану подчиняться всем его распоряжениям.

Посчитав себя униженной, я уже была готова возмутиться, но потом, хотя и криво, усмехнулась про себя. Одна ночь с Наполеоном, чудовищем ее детства, превратила Марию-Луизу в его покорную рабыню.

Эта ночь никакого скандала, так ожидаемого многими, не принесла. Лишь фанатики из церковных кругов и после гражданской и религиозной церемонии бракосочетания продолжали утверждать, что Наполеон по-прежнему женат на Жозефине, а Мария-Луиза всего лишь его любовница.

Гражданский брак был оформлен во дворце Сен-Клу в присутствии сановников императорского двора. Через день или два — если я не ошибаюсь, первого апреля — Наполеон и Мария-Луиза въехали в Париж, возглавляя длинную процессию.

Они проследовали через Звездные ворота и под еще недостроенной Триумфальной аркой. Улицы были запружены ликующими толпами, а Тюильри их приветствовало ярким весенним солнцем. Тем временем в Лувре — а точнее в зале Аполлона — возвели роскошный алтарь, здесь и состоялась церковная свадьба.

Церемонией руководил дядя Феш, кардинал Лиона и главный раздатчик милостыни. Даже самому Наполеону не удалось заполучить в Париж папу римского, как предлагал один из министров. Но он, должно быть, понимал, что, привези он папу в Париж под конвоем, он все равно не смог бы его заставить совершить брачный обряд. Возможно, считая себя оскорбленным, он по этой причине пребывал в очень дурном настроении. Я же была вполне довольна.

Мне не пришлось нести шлейф Марии-Луизы, вместо этого мне поручили сравнительно легкое дело: держать с благочестивым видом тонкую восковую свечу. Но мрачное настроение Наполеона! Мне казалось невероятным, что он на протяжении всей столь приятной его сердцу церемонии все больше хмурился.

Гнев Наполеона вырвался наружу подобно извержению вулкана на приеме. Быстрым шагом он подошел к группе кардиналов — Марии-Луизе пришлось почти бежать, чтобы не отстать, — и вслух пересчитал их. Конечно же, он сделал это еще в начале свадебной церемонии.

— Четырнадцать, — заметил он сурово. — Где остальные? Я приказал, чтобы присутствовали двадцать семь кардиналов. Где они?

Четырнадцать церковных принцев молча переминались с ноги на ногу.

— Где они?

— Ваше Величество, они воздержались приехать по соображениям, которые мы не разделяем, — заявил один из кардиналов.

— И каковы эти соображения? Давайте, преосвященство, договаривайте!

— Ваше Величество, Его Святейшество Папа Римский не только не признает, но осуждает ваш развод с императрицей Жозефиной. Именно по этой причине, Ваше Величество, они воздержались от приезда.

— Невероятно! Явное неповиновение! — голос Наполеона поднялся до пронзительного визга и затем внезапно осекся, как у юноши, только что вступившего в период половой зрелости. — Эти черные кардиналы дорого заплатят за проявленное ими неуважение. Их нужно арестовать, заключить в тюрьму, расстрелять. Да, черт возьми, расстрелять!

Все это время Мария-Луиза мирно стояла рядом, как истинная телка, жующая свою жвачку. Но вот она заговорила кротким голосом, однако за этой кротостью уже чувствовалась определенная властность. Покорная рабыня Наполеона? Очевидно, не совсем.

— Ваше Величество, разве мы не муж и жена? Разве необходимо отметить этот приятный факт расстрелом нескольких кардиналов? Имеет ли их отсутствие какое-нибудь значение?