– О, не говорите так! – грустно отозвалась Валентина. – Я уже давно привыкла доверять вам, а выходит, мне придется опасаться вас и, быть может, даже бежать от вас.
– Не будем играть словами! – яростно воскликнул Бенедикт и с силой отбросил ее руку, которую держал в своих руках. – Вы говорите, что вам придется бежать от меня! Но этим вы обречете меня на смерть. Не думал я, что вы вернетесь к своим былым угрозам; стало быть, вы надеялись, что я изменился за эти полтора года? Что ж, вы, пожалуй, и правы. Спустя полтора года я еще сильнее, чем раньше, люблю вас, я обрел силу жить, тогда как прежнее мое чувство к вам давало мне лишь силу умереть. А теперь, Валентина, нам уже поздно говорить о разлуке, я слишком вас люблю, у меня кроме вас нет никого на свете, и даже Луизу и ее сына я люблю только ради вас. Вы мое будущее, вы цель моей жизни, единственная страсть, единственный мой помысел. Что же станется со мной, если вы меня оттолкнете? У меня нет ни честолюбия, ни друзей, ни положения в обществе, никогда у меня не будет того, что является смыслом жизни других. Вы часто говорили, что с годами меня поглотят те же интересы, что и всех людей; не знаю, оправдаются ли ваши предсказания, но верно одно – я еще слишком далек от того возраста, когда гаснут все благородные страсти, да я и не желаю дожить до той поры, если вы меня оставите. Нет, Валентина, не прогоняйте меня, это немыслимо! Сжальтесь надо мной, я теряю мужество.
Бенедикт разрыдался. Чтобы довести мужчину до слез и до состояния ребяческой слабости, нужны особые душевные потрясения, и редко женщина, даже не очень впечатлительная, способна противостоять этим внезапным порывам неодолимой чувствительности. Рыдая, Валентина бросилась любимому на грудь, и всепожирающий пламень соединил их уста в поцелуе, открыв ей, сколь близки вершины добродетели к гибельной пропасти. Но у них было слишком мало времени, чтобы осознать это: едва только успели они обменяться этим пламенным свидетельством всепоглощающего чувства, как Валентина замерла от страха – под окном раздалось сухое покашливание, и затем кто-то беззаботно замурлыкал оперную арию. Валентина рванулась из объятий Бенедикта, а потом, вцепившись в его руку своей ледяной рукой, прикрыла ему рот ладонью.
– Мы пропали, – шепнула она, – это он!
– Валентина, друг мой, вы здесь? – проговорил господин де Лансак, непринужденно подходя к крыльцу.
– Спрячьтесь! – приказала Валентина, толкнув Бенедикта за большое переносное трюмо, стоявшее в углу комнаты.
И она бросилась навстречу де Лансаку, вдруг обретя способность притворства, какую опасность рождает даже в самых неискушенных женщинах.
– Мне показалось, что я видел, как вы направились сюда, в гостевой домик, четверть часа назад, – сказал де Лансак, входя в комнату, – но, не желая мешать вашей одинокой прогулке, пошел в другую сторону. Однако сердце или магическая сила, исходящая от вас, привели меня туда, где вы находитесь. Не стало ли нескромностью с моей стороны нарушить ваши мечтания и соблаговолите ли вы допустить меня в вашу святую обитель?
– Я пришла сюда за книгой, которую хочу дочитать нынче ночью, – ответила Валентина твердым, решительным тоном, так не похожим на ее обычный тон.
– Разрешите заметить вам, дорогая, что вы ведете довольно странный образ жизни, и я просто опасаюсь за ваше здоровье. Ночи вы проводите в чтении и прогулках, а это и неразумно, и неосторожно.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь, – сказала Валентина, стараясь вывести мужа на крыльцо. – Так уж случилось, что я не могла уснуть сегодня ночью и решила пойти в парк подышать свежим воздухом. Теперь же я успокоилась и иду домой.
– А книга, которую вы намеревались взять, разве вы ее не нашли?
– Ах, верно, – смутившись, ответила Валентина.
И она сделала вид, что ищет на фортепьяно книгу. Но, к несчастью, в гостиной не оказалось ни одной книги.
– Как же вы можете найти что-нибудь в таком мраке? – сказал господин де Лансак. – Разрешите, я зажгу свечу.
– О, не надо! – испуганно воскликнула Валентина. – Нет, нет, не зажигайте, мне уже не нужна книга, я раздумала ее читать.
– Но к чему отказываться от поисков, когда лишь пустяк мешает им? Вчера я заметил на камине изящную спичечницу. Бьюсь об заклад, я найду ее даже во мраке.
Взяв пузырек, он обмакнул в него фитиль, который, потрескивая, разлил по комнате яркий свет, потом его голубоватый слабый огонек, казалось, умер, сжавшись до искорки. Однако короткой вспышки оказалось достаточно – господин де Лансак успел перехватить испуганный взгляд жены, брошенный в сторону трюмо. Когда свеча разгорелась, он уже знал, где находится Бенедикт, и заговорил еще более спокойно и непринужденно.
– Коль скоро, дорогая, мы очутились здесь вдвоем, – начал он, садясь на софу к смертельной досаде Валентины, – я хочу поговорить с вами об одном неотложном и мучительном для меня деле. Здесь мы можем быть уверены, что нас не услышат, нам не помешают. Не будете ли вы так добры уделить мне несколько минут вашего внимания?
Бледная, как призрак, Валентина без сил упала на стул.
– Сядьте, пожалуйста, поближе, дорогая, – сказал де Лансак, придвигая к себе маленький столик, на который он поставил свечу.
Подперев подбородок рукой, он приступил к разговору с апломбом человека, привыкшего предлагать земным владыкам на выбор войну или мир, даже не меняя при этом тона.
33
– Я уверен, дорогая, что вам хочется знать мои планы, чтобы согласовать их со своими, – начал он, не спуская с Валентины пристального, пронзительного взгляда, который словно заворожил ее и приковал к месту. – Итак, да будет вам известно, что я не могу покинуть свой пост раньше, чем через несколько лет. Мое состояние сильно пошатнулось, и поправить его мне удастся лишь усиленными трудами. Увезу ли я вас с собой или не увезу – That is the question![19], как сказал Гамлет. Хотите ли вы последовать за мной? Хотите ли вы остаться здесь? В той мере, в какой это зависит от меня, я готов покориться вашим желаниям, но выскажите ваше мнение, ибо в этом отношении ваши письма были весьма сдержанны, я бы сказал даже – излишне целомудренны! Но, в конце концов, я ваш муж и имею известное право на ваше доверие…
Валентина пошевелила губами, но не могла выговорить ни слова. Будто адский пламень, терзали ее злая ирония супруга и ревность возлюбленного.
Она попыталась было поднять глаза на де Лансака, чей ястребиный взгляд был по-прежнему прикован к ней. Окончательно лишившись самообладания, Валентина пробормотала что-то и снова замолкла.
– Раз вы столь робки, – продолжил граф, повысив голос, – я вправе сделать благоприятные выводы относительно вашей покорности, и настало время побеседовать с вами о тех обязанностях, которые мы приняли на себя в отношении друг друга. Некогда мы были друзьями, Валентина, и подобные разговоры не пугали вас, нынче вы сторонитесь меня, и я не знаю, чем это объяснить. Боюсь, что вас постоянно окружали люди, не слишком благосклонно ко мне расположенные, боюсь – сказать вам все начистоту? – что слишком интимная близость с некоторыми из них подорвала то доверие, какое вы питали ко мне.
Валентина вспыхнула, потом побледнела; наконец она отважилась взглянуть на мужа, надеясь уловить ход его мыслей. Ей почудилось, будто на лице его под благодушной, спокойной маской промелькнуло выражение злобного лукавства, и решила быть начеку.
– Продолжайте, сударь, – проговорила она с такой смелостью, какой сама от себя не ожидала, – сначала скажите все до конца, а потом я вам отвечу.
– Люди порядочные, – заметил де Лансак, – должны понимать друг друга без лишних слов, но коль скоро вы этого требуете, Валентина, я скажу. Мне бы хотелось, – добавил он с пугающей любезностью, – чтобы вы осознали сказанное мною. Я только что говорил о наших взаимных обязанностях, мой долг состоит в том, чтобы быть с вами и вас защищать…
– О сударь, защищать меня! – повторила Валентина растерянно и в то же время горько.
– Понимаю вас, – продолжал граф, – вы считаете, что до сего дня мою защиту подменяла защита Господа Бога. Признаюсь, расстояние не позволяло заботиться о вас должным образом, но, если вы пожелаете, – насмешливо добавил он, – я могу восполнить упущение.
Резкий шорох за зеркалом превратил Валентину в холодную мраморную статую. Она испуганно взглянула на мужа, но тот, казалось, не заметил причины ее страха и продолжал:
– Мы поговорим об этом потом, дорогая, я слишком светский человек для того, чтобы навязывать свидетельства своей любви женщине, отвергающей мои чувства. Итак, мой долг друга и защитника будет выполнен согласно вашему желанию и не иначе, ибо в наше время мужья становятся непереносимыми, когда слишком строго следуют своему долгу. Каково же ваше мнение на этот счет?
– Я недостаточно опытна, чтобы судить об этом.
– Прекрасный ответ. Теперь, моя прелесть, поговорим о ваших обязанностях в отношении меня. Это не слишком-то галантно, но так как я ненавижу все, что хоть отдаленно напоминает наставления учителя, это будет первый и последний раз в моей жизни. Я убежден, что суть моих наставлений запечатлеется в вашей памяти. Но как вы дрожите! Какая наивность! Неужели вы принимаете меня за ограниченного мужлана, для которого нет ничего слаще, кроме как потрясать перед глазами жены ярмом супружеской верности? Неужели вы могли подумать, что я начну читать вам проповеди, как старый монах, и погружу в ваше сердце стилет инквизиции, чтобы выпытать у вас признание в ваших самых сокровеннейших помыслах? Нет, Валентина, нет, – продолжал он после паузы, глядя на жену все так же холодно, – я отлично знаю, что следует сказать, не смутив вас. Я потребую лишь того, чего могу добиться, не идя против ваших склонностей и не разбив вашего сердца. Ради бога, только не падайте в обморок, я уже заканчиваю. Я нисколько не возражаю против того, что вы живете в семейной обстановке и эта семья, которая часто собирается здесь и следы пребывания которой могут подтвердить, что члены ее находились здесь еще совсем недавно, создана вами по влечению сердца.
"Валентина. Леоне Леони" отзывы
Отзывы читателей о книге "Валентина. Леоне Леони". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Валентина. Леоне Леони" друзьям в соцсетях.