– Я не помню точно, – сказал он, – но очень тяжело. Вы должны быть готовы к этому, если он вообще остался жив. Моя дорогая графиня, я думаю, что для одного дня достаточно. Майор, с вами я поговорю позже наедине. Ну, а теперь, я думаю, графиня и ее сестра заслуживают отдых. – Ему не хотелось продолжать разговор, он устал и у него было плохое настроение. Все потерпело крах: война, Империя, сам Наполеон.

Сорок тысяч полуголодных, обмороженных жалких людей – вот все, что осталось от Великой Армии. Люди, которых он знал и с которыми сражался бок о бок по всему свету, были убиты в этой войне. Он винил в этом Наполеона, он никогда не любил его, он винил его в том, что тот пожертвовал Неем, чтобы спастись самому.

Мюрат не хотел ничего объяснять Валентине. С него было достаточно, ему хотелось напиться или остаться с женщиной и забыть о том, что все потеряно. Валентина не двигалась.

– Если его нет с вами, то где же он?

– В арьергарде, мадам, – ответил Мюрат. – Если он жив.

– А где они, маршал? – спросила она. – Я должна это знать. Если его нет с вами, то завтра я продолжу свой путь. Где арьергард?

Мюрат посмотрел на нее. Он видел, что к ней подошел Де Ламбаль и старался взять ее за руку, но она оттолкнула его, не отрывая глаз от лица Мюрата.

– Пока я не узнаю, – сказала она, – я не уйду отсюда.

– Бог знает, где теперь арьергард! – Мюрат почти кричал в ответ. – Где-нибудь между Оршей и Смоленском. Несколько тысяч человек и раненые – вот все, с чем мы оставили Нея. А если вы, мадам, спрашиваете меня, где они, то я вам отвечу. Я думаю, что все они мертвы, все! Мы давно ждем их, мы выступаем через два дня, прежде чем русские настигнут нас. Ваш полковник мертв, мадам. Вам лучше вернуться домой, пока это возможно; Уведите ее отсюда, майор, мне нужно работать!

Он отвернулся и встал к ним спиной.

– Вы свинья, – отчетливо произнесла Александра.

Она потеряла терпение.

Валентина проснулась внезапно; они провели ночь в доме, который Мюрат предоставил в их распоряжение. Она заснула на руках у Александры, всхлипывая от отчаяния. Постель рядом была пуста; сестры в комнате не было. Ее разбудил шум, раздававшийся снаружи. Окна с двойными рамами были разрисованы узорами, увидеть что-либо на улице было невозможно. Шум казался радостным,

– Валентина!

Александра стояла рядом с ней, натягивая на себя платье.

– Что это? Что случилось? – спрашивала Валентина.

– Я не знаю. Поторопись, одевайся. Пойдем узнаем!

Улицы были забиты солдатами, все бежали и что-то радостно кричали. Офицер пытался пробиться через толпу на лошади. Валентина схватила какого-то солдата за руку, побежала рядом с ним.

– Что случилось? Куда все бегут?

– Вы разве не знаете? – По его лицу струились слезы радости. – Это Ней! Он привел арьергард. Это чудо, настоящее чудо!

Действительно, это было чудо – то, что сделал Ней. Никто не мог так поднять боевой дух французской армии, как Ней, который шел впереди своих людей, когда уже все, в том числе и Наполеон, считали его погибшим. Император обнял его и плакал. Он присудил ему звание, которое никогда и никому не присваивалось. Храбрейший среди храбрых. Вся армия вдруг воодушевилась, как будто царь сдался; Ней вернулся, он не был разбит. Вместо шести тысяч он привел в Оршу лишь восемьсот человек. Они расположились лагерем на окраине города, для них не было приготовлено укрытия, но приходили люди с одеялами и продовольствием, а врачи всю ночь провели около раненых, которых было много.

С Александрой и майором Валентина начала разыскивать полковника.

– Нет ли здесь полковника Де Шавеля?

Ответ был один и тот же:

– Нет, здесь нет.

– Кто-нибудь видел его?

– Нет, даже не слышали о таком.

Никто не знает. Нигде нет. Однажды пожилой солдат заколебался, стараясь что-то вспомнить, но потом лишь покачал головой.

– Был один полковник, но я думаю, что он погиб по дороге. Посмотрите среди раненых.

Они продолжали свое ночное кошмарное путешествие среди раненых. Здесь были сумасшедшие, обмороженные, с ампутированными конечностями, с гангреной, но Де Шавеля нигде не было. Начало уже светать, когда они подошли к последней группе палаток. У каждой они слышали один и тот же ответ. И вот у последней повозки на которой был устроен тент из одеял, к ним подошел молодой человек в оборванной форме и внимательно посмотрел на них. Де Ламбаль держал факел, свет упал на него, он зажмурился.

– Что вы хотите? Полковник спит. Вы беспокоите его. – Он яростно прошептал: – Уходите!

– Полковник? Какой полковник? – спрашивал Де Ламбаль. – Де Шавель? Как его зовут?

Валентина ждала, протягивая руку молодому человеку, который озадаченно и хмуро смотрел на них.

– Это полковник Де Шавель? – прошептала она. – Пожалуйста, скажите, как его имя?

– Да, – ответил Дюкло. – Так оно и есть. Я ухаживал за ним. Я обещал доставить его в Оршу и сдержал свое слово. Думаю, что я хорошо следил за ним. Зайдите и посмотрите. – Он отступил в сторону, Валентина на гнулась и вошла; под тентом было темно, но факел майора осветил мужчину, который лежал завернутый в плащ, теперь можно было разглядеть его.

Оставшиеся снаружи услышали крик, затем наступила тишина.

– Я не вынесу этого, – простонала Александра, – если это опять не он…

Через минуту майор вернулся.

– Она нашла его, – сказал он Александре. – Бедняга.

– Я хорошо ухаживал за ним, – внезапно вмешался Дюкло. – Если бы не я, то он бы умер.

– Я верю, – очень мягко сказал майор. – Вы все сделали очень хорошо, лейтенант. Теперь вам не нужно больше беспокоиться о нем. За полковником будет ухаживать мадам. Вам нужно позаботиться о себе.

– Да, – согласился Дюкло. – Я должен узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. – Он исчез в палатке.

Александра подошла к Де Ламбалю, он обнял ее.

– Я еще не готова войти. Это действительно он, Поль… Я не могу в это поверить…

– Да, – сказал Де Ламбаль. – Я бы не узнал его, если бы не Валентина.

Вышел Дюкло. На его лице застыло такое выражение, как будто он что-то потерял.

– Все в порядке, – сказал он. – Мадам присмотрит за ним. Мне здесь больше нечего делать. Вы простите меня?

Дюкло поклонился Александре и исчез за палаткой. Он больше не нужен, он достал пистолет из кармана, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок.

Последние несколько дней ему так часто снилась Валентина, что в первый момент он принял ее за привидение. Он был очень слаб и ничего не помнил, он даже не знал, что последние полмили молодой человек тащил его на своей спине, покачиваясь, как пьяный, под его тяжестью. Де Шавель не понимал, что происходит и где он находится. Он знал, что может отдохнуть, и это единственное, чего ему хотелось. Над ним склонилось лицо, которое возникало в его больном воображении, чьи-то руки гладили его волосы, это были женские руки, все казалось сном. Он спал и старался умереть, но люди выхаживали его, заставляли его есть. Через три дня он открыл глаза, и Валентина поняла, что он узнал ее, что кризис миновал.

– Как долго я нахожусь здесь? Где я?

– Вы в Орше, – ответила она. – Мне и сестре предоставили это жилище, и вы находитесь здесь три дня. Не разговаривайте, любовь моя, вы очень больны. – Она села на край его кровати, внезапно ей стало страшно взглянуть на него. Пока он был беспомощным, он принадлежал ей. Но битва была выиграна, Де Шавель стал опять самим собой, человеком, который увез ее в Чартац и сказал, что не любит ее. Она опустила глаза.

– Вы снились мне, – вдруг признался он. – Последние несколько дней я постоянно видел вас. Дайте мне вашу руку. – Через мгновение пальцы его левой руки переплелись с ее пальцами.

– Я должна была найти вас, – сказала Валентина, – я не могла оставаться в Чартаце, не зная, что с вами.

– Я не могу в это поверить, – прошептал он. – Трудно поверить в то, что женщина способна совершить такой сумасшедший поступок. Вас могли убить – я мог быть мертвым. Посмотрите на меня, Валентина.

Она подняла голову, их глаза встретились; ее глаза были полны слез.

– Вы ничем не обязаны мне, – сказала она, – я приехала потому, что люблю вас. Я говорила вам это накануне вашего отъезда. Я никогда не переставала любить вас. Вы живы, мой дорогой, я увезу вас в Польшу. Но это не означает, что вы должны испытывать ко мне какие-нибудь чувства.

– А благодарность?

– И даже благодарность.

Он ничего не сказал в ответ, а лишь посмотрел на их переплетенные пальцы.

– После Москвы со мной шел один офицер. Я рассказал ему о вас, Валентина; у него были жена и любовница, и лишь пол-лица. Он не хотел возвращаться к ним, потому что уже не был тем мужчиной. Позже его убили рядом со мной. Я потерял правую руку, в груди у меня дыра. Я тоже больше не мужчина.

– Не говори так, – попросила она. – Даже если бы ты был на костылях и слепой, мне было бы все равно.

– Дюкло, – вдруг спросил он, – где Дюкло? Он спас мне жизнь. – Его глаза расширились от нетерпения.

Де Ламбаль предупредил Валентину, что ей не следует лгать.

– Он умер, – мягко ответила она, не было необходимости объяснять ему, как он умер.

– Бедняга. Он был очень добр ко мне, а я не переставая ругал его, я хотел лечь и умереть, а он не позволил мне. Боже, как я устал. – Он откинулся назад и закрыл глаза; казалось, он забыл о ней, но когда она хотела отнять руку, он не отпустил ее. Часом позже в комнату вошла Александра и посмотрела на него.

– Теперь он будет, жить, – сказала она. – Но ты вряд ли выживешь, если не пойдешь спать.

– Если я уберу руку, то разбужу его, – отозвалась Валентина. – Он узнал меня, он разговаривал вполне разумно. Ах, Александра, сколько он перенес.

– Ты уже три дня оплакиваешь его раны, – рассердилась Александра. – Теперь я запрещаю тебе это. Ты нашла его и спасла ему жизнь. Иди спи!

Валентина осторожно высвободила руку, обняла сестру.