– Ты ей об этом скажи.
– Нет, это ты ей скажи. Тебя она послушает. Я так понял, что врачей она не жалует и боится…
– О да! Еле уговорил приехать к тебе. Пыжик, я… я так за нее боюсь. Она оба раза теряла сознание за рулем.
– Нет, об этом не может быть и речи! Ей категорически нельзя за руль! По крайней мере, год даже и думать нельзя. Миш, скажи, это правда, что ты был разведчиком?
– Правда.
– Ну надо же! Ты ж еще в школе мечтал…
– Мечта идиота сбылась, – улыбнулся Бобров.
– А вы давно женаты?
– Формально – полтора месяца, а так полгода.
– О детях думаете?
– Мечтаем!
– Знаешь, я бы пока не советовал. Сосуды надо лечить, а то мало ли… Годик еще потерпите.
– Я тебя понял. Ну, а ты? Доктор наук уже?
– Уже. Вот она, моя докторская… – и он похлопал рукой по аппарату, к которому подключал Марту.
– Это что?
– Эта штука считывает состояние сосудов в течение десяти минут. Аналогов в мире нет! Слушай, а кто тебе меня порекомендовал? Уж не Матвеев ли?
– Он!
– Я его сына вылечил. Там другое было…
И тут вернулась Марта с большим бумажным конвертом в руках.
– Александр Афанасьевич, вот… А там ждет какой-то военный…
– Ох, так обрадовался встрече… – Доктор выглянул в коридор. – Прошу прощения, еще пять минут!
Внимательно рассмотрев снимок, доктор перекрестился.
– Слава богу, все чисто! Но для очистки моей и вашей совести надо сдать кровь, сделать кардиограмму, вот тут все направления, а завтра во второй половине дня пусть Миша заедет, я дам вам назначения и будем лечиться!
– А почему Миша? – удивилась Марта.
– Потому что вам, дорогая моя, пока следует лежать. И пить вот эти вот таблеточки… И еще кучу лекарств. И капельницы надо делать… А может, все же в стационар?
– Ох, нет, пожалуйста!
– А если Марта будет лежать на даче?
– Замечательно! А там есть кому делать капельницы?
– Вот там-то точно есть!
– Прекрасно! Значит, завтра, в четыре, я тебя жду, Мишка! Ничего, красавица, вылечим мы вас! Но вы уж не брыкайтесь!
– Да кто ж ей позволит!
Они вышли в коридор. Бобров крепко взял Марту под руку.
– Ой, Миш, мне же надо больничный…
– Нет, тебе надо уйти с этой работы. Когда Сашка услыхал, что ты работаешь в прямом эфире, сказал, что это чрезмерная нагрузка для твоей нервной системы. У тебя, оказывается, очень хрупкая нервная система. Так, опять плачешь?
– Миш, ну как я без этой работы? Я так ее люблю! Ой, Мишенька, мне так было страшно, когда меня в этот аппарат задвинули, так страшно и одиноко…
– Дурочка ты моя, это ж ерунда. И слава богу, Санька сказал, что на снимке все чисто, а сосуды у тебя ни к черту, но это лечится, только надо лечиться. И еще он сказал, что ребеночка нам можно будет только через год, неужто ради ребеночка ты своей работой не пожертвуешь?
– Он так сказал?
– Да.
– Но он же не гинеколог!
– Он не гинеколог, конечно, но в сосудах нервных дамочек хорошо разбирается. И он сам будет тебя наблюдать. Санька замечательный парень, очень основательный и надежный. Я его еще не узнал, но сразу подумал – этому мужику можно доверять.
– Ну, если ради ребеночка…
– Ради Тимофея Михайловича!
И она опять заплакала. От любви.
Утром Бобров отвез Марту на дачу. И буквально через час явилась пожилая женщина Дарья Николаевна и поставила ей капельницу.
– Ну и вены у вас, все время убегают! – посетовала Дарья Николаевна.
– Вот, только начни ходить к врачам, и выяснится, что и сосуды у меня никудышные, и вены ни к черту… И надолго эта радость?
– Ерунда, на сорок минут. А вот вечерком Михал Андреич привезет другие назначения, тогда и посмотрим.
– Милечка, а вы, небось, думаете, и зачем мой Миша на такой гнилушке женился? Да?
– Ну разумеется, гнилушка, – добродушно рассмеялась Милица Артемьевна. – Но если серьезно, я только диву даюсь и радуюсь безмерно, что в моем Мишке такие запасы любви и нежности. Вчера, когда он мне звонил, вдруг признался: «Знаешь, Миля, я вдруг на минуту представил себе, что ее в моей жизни не будет, и понял – я не смогу без нее жить!» Никогда даже не предполагала, что когда-нибудь услышу от него такое.
Вечером приехал Бобров.
– Ну вот что, моя дорогая, анализы у тебя неплохие, в общем-то, пока две недели будешь лежать, а потом отвезу тебя к Саньке, он назначит дальнейшее лечение, но лежать скорее всего уже не нужно будет. Так что две недельки поваляться в постели не так уж страшно. В городе жарко, душно, а здесь просто рай, да и Тимоша здесь… Ты боялась, что он сбежит, а он просто примерный кот! Вот только я не смогу каждый день приезжать. Меня тут еще пригласили в одну структуру консультантом…
– Миш, а что с моей работой?
– Я сегодня там был, представил твое заявление об уходе. Объяснил, что ты больна… Да, это, оказывается, ты за меня в бой бросилась? Чудачка, да мне плевать на эти разговоры! Думаешь, я их мало слышал? Так, только не реветь!
– Ладно, не буду! – пообещала Марта. – Миш, обними меня!
Бобров был чрезвычайно занят. Несколько раз в день звонил жене, она отчитывалась ему, а потом звонил Милице Артемьевне, боясь, что Марта не говорит ему всей правды о своем самочувствии. Среди прочих дел он заехал к себе на квартиру, взять квитанции и вообще, проверить, все ли в порядке. Дело было вечером, он страшно устал и решил там заночевать.
Стены тюрьмы рушились совершенно бесшумно и медленно, как в съемке рапидом, а он не мог пошевелиться, и крикнуть не мог… Начал задыхаться и проснулся в холодном поту. Неужто опять? За те месяцы, что он прожил у Марты, кошмары его ни разу не мучили. Он вскочил, оделся и поехал домой. Теперь его дом был там, на улице Бориса Галушкина. И хотя Марты сейчас не было и он спал один, но ничего страшного ему не снилось.
Он вошел в квартиру, сразу почувствовал запах Мартиных духов и ощутил покой и блаженство. Он разделся, лег в постель, потом вскочил, взял с туалетного столика флакончик ее духов и брызнул на ее подушку. Чуть-чуть. Обнял эту подушку, мгновенно уснул и сладко спал до утра.
Химия! – думал он, это та самая любовная химия… Но это уже превращается в зависимость… Такого никогда со мной не было. А ведь для разведчика любая зависимость губительна. Но я-то уже не разведчик… Я просто по уши влюбленный дурак! Интересно, а она тоже так чувствует? Понимает, что это химия? Надо спросить… Хотя нет, поменьше вообще надо говорить…
Братская любовь
Раздался звонок домашнего телефона. Он снял трубку.
– Алло!
В трубке молчали.
– Алло! Говорите или я кладу трубку!
– Бобров, это ты?
Он сразу узнал голос Петровича.
– Да, Петрович, это я.
– А где Марта?
– На даче.
– На какой еще даче?
– На моей даче.
– У тебя есть дача?
– Представь себе.
– И что Марта там делает?
– Живет. – Боброву страшно не хотелось говорить Сокольскому, что Марта больна. – Лето на дворе.
– А почему у нее не отвечает телефон?
– Скорее всего, она просто забыла его зарядить.
– Я хочу ее видеть. Пусть приедет в Москву! Туда можно позвонить?
– Позвонить можно, но приехать она не сможет. Она нездорова и у нее постельный режим.
– Что? – загремел Сокольский. – Что с ней такое? Почему постельный режим?
– Ничего рокового. Просто ей делают капельницы, при которых лучше лежать, у нее проблемы с сосудами. Если хочешь, я вечером тебя к ней отвезу, переночуешь там…
– А с кем она?
– С моей теткой и еще приходит медсестра три раза в день.
– С теткой? Уж не с Милицей ли твоей?
– У меня нет другой тетки!
– А почему Марта не в больнице?
– Ты свою сестру не знаешь? Если тебе нужна Мартина машина, ради бога. Ключи у тебя есть, где она стоит, ты знаешь! Ты в котором часу освободишься? Я отвезу тебя на дачу.
– Освобожусь не раньше восьми.
– Где ты будешь? В МИДе?
– Да.
– Как подъеду, позвоню. А сейчас извини, спешу.
…Он говорил со мной, как с врагом, усмехнулся Бобров. Ну и пусть. Он дипломат, пусть налаживает дипломатические отношения. Марта теперь моя законная жена, любящая и любимая, так причем тут братья? Как там у Шекспира: «И сорок тысяч братьев…» Точно не помню, но нам с Мартой и сорок тысяч братьев не страшны.
Петр Петрович уже заранее был раздражен. И чего этот Бобров приклеился к Марте? Это неспроста, ему что-то нужно, но что? И как он умудрился… Черт бы его взял…
Бобров позвонил ему ровно в восемь.
– Петрович, я жду!
– Иду!
И это идиотское «Петрович»…
Бобров стоял возле своего «пежо». И что Марта в нем нашла? Хотя, надо признать, в нем чувствуется самец… И притом очень породистый…
– Привет! – улыбнулся Бобров и протянул руку. Сокольскому ничего не оставалось, как пожать протянутую руку.
Они сели в машину. Сокольский заметил на пальце Боброва обручальное кольцо.
– Окольцевал мою сестру?
– Точно, окольцевал. Петя, ты пойми, я люблю ее! И мне ничего кроме нее самой не нужно. Нам хорошо вместе. И мы хотим ребенка… А ты почему-то злишься, негодуешь! Это что, братская ревность?
– Что за бред! Скажи лучше, что с ней случилось?
– Ты, вероятно, знаешь, как я впервые увидел Марту?
– Слышал эту душещипательную историю.
– У нее был обморок. Но она, конечно же, к врачу не обратилась.
– А мне сказала, что обратилась и что пьет какие-то таблетки.
– Да наврала она все! И вдруг обморок повторился и опять в машине. А это плохие шутки. И я отвез ее к врачу.
И Бобров пересказал Сокольскому то, что говорил ему Пыжик.
– Черт-те что, она же еще молодая, тридцатник всего…
– Твоя сестра настоящее чудо, но упрямая до ужаса. Ладно, скажи лучше, трудно сейчас работать?
"Вафли по-шпионски" отзывы
Отзывы читателей о книге "Вафли по-шпионски". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Вафли по-шпионски" друзьям в соцсетях.