— Нет. Нет, это было не так. Я упала. Сломала свою руку и отключилась. Я пришла в себя в больнице.

Нокс берет меня за руку и нежно произносит.

— Малышка. Да, ты очнулась в больнице. Спустя неделю.

Мой желудок скручивает, и у меня отвисает челюсть, с открытым ртом я со свистом учащенно дышу.

Чувствуя, что бледнею, спрашиваю:

— Кто это был?

Нокс пожимает плечами.

— Кто-то неизвестный твоему отцу. Просто работник со своей женой. Твой отец получил зацепку от другого работника, который подслушал что-то подозрительное, и тебя нашли на следующее утро в коттедже недалеко оттуда. Жена была в истерике, потому что ты не просыпалась. Она бросила тебя на прибывших медиков, умоляя их, чтобы они помогли. Немного иронично то, что человек, который подверг тебя опасности, вообще не хотел причинять тебе вреда.

Он продолжает:

— Но я полагаю, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Видишь ли, у них был сын, который был болен и им нужны были деньги на операцию по пересадке органов. Они пытались достать деньги из других источников, но им их просто не хватало. Они обращались к церкви для сбора средств, просили о помощи по телевидению, даже просили денег у твоего отца, который, к слову сказать, дал им двадцать тысяч долларов. Но этого просто не хватало. Поэтому, они попытались потребовать выкуп.

Уже не заботясь о своей истории, я тихо спрашиваю:

— Что с ним случилось? С сыном.

Нокс медленно качает головой, и я неожиданно переполнена эмоциями по поводу семьи, которую даже не знала. Закрываю лицо руками, мое тело трясется от тихих рыданий.

Он добавляет:

— Мужа с женой посадили в тюрьму, но муж взял большую часть вины на себя, поэтому жена с помощью твоего отца получила условный срок. Вскоре после того, как мужа перевели в тюрьму, сыну стало очень плохо, и он не дожил до операции. Жена покончила жизнь самоубийством неделей спустя, а еще через неделю, муж был тоже найден мертвым в своей камере.

Я не могу больше этого слушать. Я заикаюсь от дрожащих вздохов.

— Прекрати. Не нужно больше. Я не могу. Хватит, пожалуйста.

Это трагедия. Чертова трагедия.

Я потрясена этой информацией. И неожиданно, ничего больше не кажется плохим в моей жизни. Всё еще всхлипывая, я шепчу:

— Почему им никто не мог помочь?

Лицо Нокса становится мягче.

— Люди пытались помочь, малышка, но иногда этого просто недостаточно.

Злость сочится из меня, когда я кричу:

— Мой отец мог бы помочь им! Он мог бы дать им деньги! Всю сумму! Мы, бл*дь, богаты, Нокс!

Он смотрит мне прямо в глаза. Он не отвечает. Не может спорить. Ведь знает то, что я только что сказала — правда.

Он обнимает меня, чтобы я уснула, пока я тихо плачу. 

*** 

— Малышка, просыпайся, — шепчет Нокс мне на ухо. Я тихо постанываю и шлепаю по лицу возле своего уха, задевая его щеку. Нокс сдавлено смеется. — Ну, давай же, принцесса. Вставай.

Мои опухшие, будто бы засыпанные песком, глаза открываются, а в комнате полностью темно.

Совсем нет солнечного света. Я смотрю на часы на прикроватной тумбочке и вижу — 5:47 утра.

Какого хрена?

Отталкивая Нокса, я бормочу:

— Отстань. Я сплю.

Его руки обнимают меня за талию, и он хрипло смеется.

— С добрым утром, малышка.

Я говорю с сарказмом:

— Это не утро, Нокс! Это же долбаный рассвет.

Притягивая меня ближе к себе, он говорит:

— Вот сейчас ты проснулась и можешь меня поцеловать.

Хотя это звучит очень даже заманчиво, но действительность напоминает мне проинформировать его.

— Ты знаешь, у меня так пересохло во рту, и мое утреннее дыхание тебя просто вырубит. Поэтому нет. И я уверена, что у меня засохли слюни вокруг рта из-за того, что я проплакала всю ночь.

Прижимая мою голову к своей груди, его тело трясется от беззвучного смеха. И я улыбаюсь, обнимая его. Забавляясь, он соглашается:

— Довод принят. Но как только ты почистишь зубы, я получу свой поцелуй. А теперь поднимайся и иди одеваться. У нас не так много времени.

Что?

В данный момент, моя растерянность настолько постоянна, что люди могут подумать, что я «особенная».

— Куда мы идем?

Выбираясь с кровати, он говорит:

— Это сюрприз. Поэтому собирай свои вещи. И побыстрее.

Выкатываясь из кровати, я говорю своим лучшим похотливым голосом:

— Ох, малыш. Я обожаю, когда ты отдаешь приказы.

— Лили, — звучит строгое предупреждение.

Мы оба принимаем душ и одеваемся в мгновение ока. Я надеваю спортивные штаны и майку, но Нокс берет одну из своих курток и накидывает ее мне на плечи. Он одет в свои обычные черные штаны-карго и черную футболку, но еще надевает куртку и бейсбольную кепку. Я вздыхаю, он выглядит так, будто бы сошел со страниц спортивного журнала.

Я подхожу и переплетаю наши пальцы. Он сжимает мою руку и шепчет:

— Нам нужно быть тихими.

Мы крадемся по дому, и как только достигаем двери главного входа, я прищуриваюсь, когда вижу, как Нокс поднимает заранее приготовленную сумку, которую он оставил в холле. Выходим в дверь, он ведет нас к жутко черному сталкерскому фургону, и мое сердце замирает.

Мы уезжаем отсюда. Я имею в виду — на свободу! Я не могу стереть улыбку со своего лица.

Я бегу вприпрыжку к фургону, а Нокс широко улыбается, покачивая головой, будто бы я ненормальная. Мне даже разрешают сесть на переднее сиденье. И без повязки на глазах!

И как только я пристегиваю ремень безопасности, Нокс достает что-то из кармана, и моя радость заканчивается.

— Нет!

Нокс аккуратно притягивает меня к себе, нежно целует в губы и завязывает повязку на моих глазах.

Вот дерьмо. А я думала, что мы уже прошли этот этап.

Я дуюсь и скрещиваю руки на груди, и Нокс говорит:

— Ты можешь дуться сколько хочешь, но как только мы выберемся из машины, тебе бы лучше быть со мной поласковее. — Он добавляет: — Ты даже не представляешь, чем я рискую, вытаскивая тебя из дома.

И вот тогда я осознаю, какой я низкий человек. Вытягиваю руку и пытаюсь нащупать Нокса. Нахожу его предплечье, пробегаю по нему вниз, беру его за руку и переплетаю наши пальцы. Я тихо извиняюсь:

— Прости, малыш. Я знаю, что несправедлива. Просто я так легко забываю о том, что меня всё еще защищают. Иногда я просто снова хочу быть самой собой

Прижимая мою руку к своему рту, он целует мою ладонь и молча везет нас.

Мы едем примерно полчаса. Я знаю это, потому что Нокс не дал мне включить радио, из-за того факта что я с легкостью пойму, где мы находимся, поэтому я провожу время, считая секунды в уме.

Всего я насчитала двадцать семь минут и три секунды, прежде чем фургон останавливается, и Нокс выходит из машины. Он открывает мою дверцу, и я поднимаю руки, чтобы снять повязку, но он останавливает меня.

— Терпение, малышка. Я скажу тебе, когда ты сможешь снять ее.

Как только выхожу из фургона, я слышу это. Ветер. Шум. И мягкое жужжание в воздухе.

Глубоко дыша, я ощущаю и запах тоже. Огромная улыбка расплывается на моем лице, и я возбужденно прыгаю. Нокс говорит, пародируя строгость в голосе:

— Ах. Ты портишь мой сюрприз.

Держа обеими руками его руку, я быстро умоляю:

— Поторопись! Быстрее! Быстрее!

Он наклоняется, чтобы снять мои ботинки и носки, мы проходим немного вперед, пока мои ноги не ступают на прохладный, мягкий песок. Я мысленно пронзительно визжу, а вот вслух смеюсь.

Неожиданно Нокс останавливается и строго говорит:

— Не снимай повязку, Лили. Я тебя предупреждаю.

Прижимая указательный и средний палец к своему лбу, отдаю ему честь и терпеливо жду. Минуту спустя он ведет меня, прижимая руку к спине. Я слышу, как он садится и затем аккуратно усаживает меня на покрывало между своих ног.

Он стягивает с меня повязку, и я открываю рот от изумления.

Океан.

Я люблю океан.

Улыбаясь как идиотка, я прижимаюсь спиной к его телу. Он крепко обнимает меня за талию и прижимается в поцелуе к моей щеке. Его дыхание греет меня.

— Всё хорошо, малышка?

Я тихо отвечаю:

— Это лучшая вещь, которую кто-либо когда-либо для меня делал.

Он также тихо отвечает, еще сильнее прижимая меня.

— Всегда пожалуйста, принцесса.

Мы сидим и смотрим на океан, позволяя виду и звукам поглотить нас и забрать прочь от реальности.

Только сейчас мы просто Нокс и Лили.

Не защитник и защищаемый.

Пляж безлюдный. И это наше счастливое место.

Наш пузырь, защищающий нас от всего мира.

Неожиданно ко мне на ум приходит мысль.

— Как тебя зовут?

Он напрягается позади меня, и мне интересно, испортила ли я всё, задавая этот вопрос. Я считаю, что это справедливый вопрос.

Нокс ворчит:

— Это не важно. Я уже не тот человек.

Поворачиваясь, я целую его в подбородок и осторожно признаю:

— Это имеет значение. Это важно для меня. Я хочу знать тебя.

Следует долгое молчание.

Затем, наконец, он произносит:

— Адам Кристиан Тэйлор. Родился восемнадцатого марта 1984 года в Уайт Дир, штат Техас у матери-одиночки — Клэр. — Южный акцент, который я слышала в его голосе так много раз, полностью поглощает его речь.

Вау.

Ух, вау!

Оборачиваясь, я встаю на колени между его ног и обхватываю ладонями его лицо. Он настороженно смотрит на меня, но я улыбаюсь, затем снимаю его бейсболку. Наклоняясь, я нежно его целую и говорю между поцелуями:

— Здравствуй, Адам. Я Лили.

Его руки обхватывают мои бедра, он прижимается своими губами, углубляет наш поцелуй и просто говорит: