«Возможно, — подумала Элисса, — так оно и есть на самом деле, и Ричард втайне его презирает, а человек этот настолько глуп, что не в состоянии этого понять».

Потом Элисса стала размышлять над почти спартанской простотой своего жилища и о более чем скромных привычках обитателей Блайт-Холла. Она задавалась вопросом, заме чают ли ее богатые и знатные гости эту простоту и не сочувствуют ли они Ричарду уже по той только причине, что к столу здесь не подают ни французского вина, ни шампанского, к которым все эти люди привыкли.

— Храпел я или нет, в данном случае не имеет значения, — говорил между тем лорд Чеддерсби. — В любом случае Нелл Гвин не имела ни малейшего права запускать мне в голову апельсином. Между прочим, она могла меня убить!

— Что верно, то верно, — со смешком бросил Ричард. — Нелл Гвин легко могла тебя убить — она ведь очень здоровая женщина.

— Здоровая — не то слово! Это, черт возьми, настоящая амазонка, вот что я тебе скажу!

— Да полно вам, о той ли Нелл вы говорите? — с удивлением произнес Невилл. — Я отлично ее знаю и хочу вас заверить, что она маленькая и хрупкая.

Элисса взглянула на леди Фаррингтон и отметила, к большому своему удивлению, что та и глазом не моргнула.

Неужели Арабелла настолько глупа, что ей не приходит в голову мысль о возможной связи ее мужа с этой Нелл Гвин? Все знают, что апельсинами в театре торгуют куртизанки.

Элисса покраснела. Если Арабелла глупа, то она еще глупее. Ведь ее собственный муж, без сомнения, тоже пользовался услугами подобных прелестниц — и наверняка не один раз!

— А что, разве миниатюрных амазонок не бывает? — спросил у Невилла лорд Чеддерсби после минутного размышления.

— Не скрою, Нелл — существо порывистое, но я сильно сомневаюсь, что она намеревалась причинить тебе вред, — сказал Фаррингтон.

— Надеюсь, ты прав. Мне бы не хотелось считать ее потенциальной преступницей — она девочка хорошенькая и с перчиком. Тем не менее после ее броска у меня остался кровоподтек. — Лорд Чеддерсби стал снимать парик со своей круглой, коротко остриженной головы. — Вот, можешь полюбоваться. Ведь есть же синяк, есть!

— Вне всякого сомнения, — подтвердила слова Фоса Элисса. — Кстати, вы, Фос, можете продемонстрировать свою травму Ричарду. Недавно я выяснила, что он хорошо разбирается во всякого рода порезах, ранах и ушибах и, более того, сам их врачует. Хотя, — секунду помолчав, добавила она, — травма, нанесенная апельсином, может и его поставить в тупик.

Фос, Невилл и Арабелла удивленно посмотрели на нее.

Казалось, эти люди совершенно забыли о ее существовании, а теперь, когда она вступила в разговор, неожиданно осознали, что она тоже сидит за одним столом вместе с ними.

Смотрел ли при этом на нее Ричард или нет, Элисса не знала, поскольку обращала на него не больше внимания, чем на какую-нибудь мошку.

— Сын моей жены оцарапал руку клинком рапиры, — решил прояснить ситуацию Ричард. — Травма пустяковая.

Не больше той царапины, какую ты, Невилл, получил от Бакхерста в ту злополучную ночь в Уайтхолле, когда защищал Арабеллу от его приставаний.

— Как же, ту ночь я отлично помню, — произнес Фаррингтон и нежно улыбнулся Арабелле.

У Элиссы перехватило дыхание. Не далее как вчера вечером Ричард тоже нежно ей улыбался и целовал ее, а она охотно отвечала ему.

Но это было вчера. Как странно, что за столь короткий промежуток времени в жизни могут произойти такие перемены!

— Кстати, а где твой пасынок? — спросил у Ричарда лорд Чеддерсби. — Я был бы не прочь взглянуть на него снова.

Совершенно очаровательный парнишка! Ведь я же говорил тебе об этом, Ричард, верно?

— Мой сын давно уже спит. Он еще слишком мал, чтобы сидеть за столом в столь поздний час, — ответила вместо Ричарда Элисса.

Она знала, что в ее словах при желании можно обнаружить намек на пуританскую суровость и даже ханжество, но тут же напомнила себе, что до мнения этих людей ей нет никакого дела.

Лорд Чеддерсби придал лицу такое унылое выражение, что казалось, будто вся его жизнь — сплошное страдание, и трагическим голосом произнес:

— С тех пор, Ричард, как ты уехал из Лондона, театры не поставили ни одной стоящей пьесы. Сразу хочу сказать, что не я один придерживаюсь такого мнения.

— Ты мне льстишь, Фос.

— Ни чуточки! Во всех новых пьесах чего-то недостает иногда юмора, иногда действия, а чаще всего они просто не умны.

— Выходит, ни один лондонский драматург так до сих пор и не понял, что для успеха пьесы необходимо вставлять в нее сцены, которые давали бы актрисам законное основание демонстрировать публике свои ножки?

Лорд Фаррингтон засмеялся:

— Помнится, у тебя была одна пьеса, где подобных сцен не имелось вовсе.

— Вот потому-то она и провалилась!

— Думаю, в этом была доля и моей вины, — вздохнула леди Фаррингтон. Повернувшись к Элиссе, она с улыбкой сказала:

— Ричард говорил вам о провале своей трагедии? К сожалению, в момент ее написания его вдохновение питала такая недостойная муза, как я. Надеюсь, вам в этом смысле повезет больше.

— Это вряд ли.

Ричард кашлянул, привлекая к себе внимание:

— Между прочим, я решил больше не писать.

— Фос мне что-то такое об этом говорил, — произнес лорд Фаррингтон, — но я не поверил.

— Если это правда, то это очень и очень печально, — заметила леди Фаррингтон.

— Ты, Арабелла, видела только одну мою пьесу, — сказал ей Ричард.

— Она была прелестна.

— Тогда, если мне не изменяет память, ты думала по-другому.

Вслушиваясь в эту беседу, которая со всей очевидностью подтверждала тот факт, что Ричарда и леди Фаррингтон связывают длительные дружеские отношения, Элисса почувствовала, как в ее мозг подобно змее заползает некая чудовищная мысль.

«Арабелла Фаррингтон и Ричард были близки! — пришла наконец она к печальному выводу. — Как-никак он посвятил ей одну из своих пьес».

Эта мысль настолько поразила ее, что она вскочила с места, с такой силой отодвинув стул, что его ножки с визгом проехались по паркету.

— Я никогда не была в театре и не могу следить за ходом вашей беседы, так что будет лучше, если я вас покину. К тому же в это время я всегда захожу в спальню к сыну, чтобы пожелать ему спокойной ночи, — прерывающимся от волнения голосом сообщила она.

Как только она вышла из столовой, приятели Ричарда одновременно посмотрели на него.

Ричард отлично понимал, что его друзья догадываются о существующих между ним и его женой трениях. Еще бы они не догадывались! Элисса вела себя так, что до этого додумался бы и ребенок. Даже Фос почувствовал, что отношения между Ричардом и Элиссой напряжены до предела, а Фос проницательностью не отличался.

Ричарду такой тип отношений между мужем и женой был известен до мелочей. Он воспитывался в атмосфере непрекращающихся ссор и скандалов, ненавидел семейные склоки до глубины души и всю жизнь опасался, что подобные отношения могут сложиться в его собственной семье — и, как видно, не без оснований.

Молчание затягивалось, и Ричард решил прервать его.

— Элисса очень заботливая мать, — сообщил он, не желая обнажать душу даже перед близкими людьми.

— Я сразу понял, что она такая, как только с ней познакомился! — с энтузиазмом воскликнул Фос.

— И когда же вы ждете прибавления семейства?

Ричард в изумлении посмотрел на Арабеллу:

— Что ты сказала?

Арабелла вспыхнула и посмотрела на мужа.

— Ну… мне показалось — из-за яркого румянца у нее на щеках, да и вообще… Короче говоря, я пришла к выводу, что твоя жена ждет ребенка.

Чтобы заговорить снова, Ричарду потребовалось сделать над собой известное усилие.

— Но она ни слова не скачала мне о своей беременности!

— Значит, я ошиблась, — ответила Арабелла, виновато улыбнувшись. — Быть может, оттого, что мне хочется, чтобы и вы были счастливы, как мы с Невиллом.

— Этот брак был заключен по распоряжению короля, а не по взаимному влечению, поэтому ожидать от него незамутненных радостей семейной жизни не приходится.

— Это верно, тем не менее мы все-таки надеялись, что ты обретешь свое счастье, — быстро сказал Невилл.

Арабелла поднялась с места:

— Поездка и сидение за столом меня утомили. Надеюсь, джентльмены, вы не обидитесь, если я, по примеру хозяйки удалюсь в спальню?

— Я пойду с тобой, — сказал ее муж, тоже поднимаясь на ноги. — Доброй ночи, Ричард. Нет нужды утром нас провожать — мы намереваемся выехать с рассветом.

Ричард медленно встал из-за стола. Он старался не выказывать овладевшего им разочарования и печали. Он вообще редко демонстрировал окружающим свои подлинные чувства — даже друзьям. Особенно в том случае, если это были грусть и печаль или горечь разочарования.

— Бывает, что я здесь засыпаю только под утро, как и в Лондоне, — сказал Ричард, как всегда черпая успокоение в ироническом взгляде на мир. — Поэтому я выйду вас проводить. Обязательно.

Фаррингтоны еще раз пожелали ему доброй ночи и вышли из столовой.

— Пожалуй, я тоже пойду спать, — решил Фос, отодвигая стул и оправляя на груди свое кружевное жабо, которое немного измялось под салфеткой.

— Удивительное дело! Не хочешь посплетничать со мной на сон грядущий за стаканом вина? — спросил Ричард, стараясь вести себя точно так, как это было у него заведено в Лондоне. — Признаться, я бы с удовольствием послушал о новых скандалах при дворе.

Фос пожал плечами:

— По большому счету при дворе ничего нового не происходит. Король, как и прежде, то ссорится, то мирится с леди Кастльмейн, королева никак не может забеременеть, голландцы все больше наглеют… ну и так далее в том же духе.

Знаешь, Ричард, сегодня я очень устал и мне просто не терпится лечь в постель. Так что я, пожалуй, пойду.

— Что ж, иди. Доброй тебе ночи, — ровным голосом произнес Ричард.

Фос подошел к двери, но неожиданно остановился и снова повернулся к другу: