Когда Ричард окончательно осознал, что она разделась для него и ради него, у него в душе запели птицы. Когда же она потянулась к нему и сама заключила его в объятия, он осознал, что более волнующей и счастливой минуты в его жизни никогда еще не было.

«Пора! — решил Ричард. — Настало время овладеть этой великолепной женщиной».

Больше ждать и в самом деле не было никакой необходимости, поскольку Элисса никогда еще не испытывала такого сильного возбуждения. Поначалу, когда он до нее дотрагивался, она пыталась еще себя сдерживать, но его ласки были такими нежными, а поцелуи такими огненными, что она не смогла долго им противостоять.

Почему же ее первый муж ничего этого не делал — не ласкал ее, не целовал? Сколько драгоценного времени потеряно зря! Да, это так — но как много нового ей предстоит открыть для себя со вторым мужем!

По ее телу горячей волной пробежала дрожь вожделения.

Распаленная его поцелуями и ласками, она скинула с себя последние покровы. Она не могла больше оставаться в рубашке — ей хотелось, чтобы Ричард целовал и ласкал все ее тело.

Со страстью, которая возрастала с каждой минутой, она гладила своего молодого мужа. Она касалась его плеч, спины, ягодиц и бедер, получая от этого огромное удовольствие. В отличие от Ричарда Уильям Лонгберн был преклонного возраста. К тому же он был склонен к полноте, хотя с помощью хорошо скроенной и сшитой одежды ему и удавалось скрывать этот недостаток. Нечего и говорить, Ричард был в тысячу раз привлекательнее и желаннее, чем ее первый муж.

Элисса больше не испытывала перед Ричардом смущения. Она смело дотронулась до его плоти и не удивилась, что ее муж горит желанием. Все ее существо снедала ответная страсть. Ее воспламенившееся женское естество жаждало продолжения сладостных мук.

Элисса раздвинула ноги и заставила мужа лечь на нее сверху. Больше ждать она была не в силах.

— Да, милая, да, ты все правильно делаешь! — простонал Ричард, входя в ее влажные женские глубины.

Она обхватила ногами его стройные бедра, чтобы покрепче прижать его к себе, и забыла обо всем на свете. Ричард же, вновь и вновь входя в нее, думал о том, что самое заветное между ними свершилось и он стал ее мужем перед Богом и людьми.

Напряжение, которое все это время копилось в их телах, нашло наконец выход, и они разом вскрикнули от наслаждения, которое настигло их и поразило как удар грома.

Потом они лежали рядом на постели и отдыхали. Элисса нежно целовала Ричарда в лоб и перебирала его темные волнистые волосы.

— Точно вам говорю: сию минуту нам под ноги упадет чулок жены Ричарда!

Услышав голос короля, Элисса вздрогнула.

— Его величество напоминает мне, что я забыл кое-что сделать, — пробормотал Ричард, усаживаясь на постели.

— Ничего удивительного, я тоже обо всем на свете забыла, — сказала Элисса, заворачиваясь в простыню на тот случай, если королю снова взбредет в голову сунуться к ним.

— Правда? — спросил Ричард с каким-то мальчишеским удивлением и радостью в голосе.

— Правда.

Ричард рассмеялся. Элисса подумала, что смех у него очень приятный.

— Пожалуйте вашу ножку, мадам.

Элисса изящно подняла ногу и положила ее мужу на колено.

— Не заигрывай, — пробурчал Ричард, — а то они так и не дождутся чулка и будут сидеть в спальне до скончания века.

— Извини, — улыбнулась Элисса.

Ричард стал медленно стаскивать с нее чулок. Даже этот нехитрый, в общем, процесс доставлял ей большое удовольствие и сильно ее возбуждал.

— Должен заметить, женушка, что у тебя удивительно стройные ножки.

— Ты, по обыкновению., шутишь?

— Вовсе нет. Я так именно и думаю, а уж я, поверь, разбираюсь в таких вещах.

«Кто же в этом усомнится!» — подумала Элисса.

Ричард, однако, разбирался не только в дамских ножках, но еще и в любовных утехах. Ничего удивительного — ведь у него было так много любовниц. Но почему было? Наверняка они и сейчас у него есть.

Очень может быть, что они тоже хорошо осведомлены о его так называемых прологах, после которых становятся в его руках податливыми, как глина, и готовы на все, чтобы снова заполучить его к себе в постель.

Кто знает, быть может, он захочет воспользоваться своим умением сводить женщин с ума, чтобы вскружить ей голову и захватить то, что по праву принадлежит ей и ее сыну?

Элисса выхватила чулок из рук Ричарда, раздвинула полог и швырнула его на середину комнаты. Находившиеся в спальне придворные разразились веселыми возгласами.

— Пойдемте, леди и джентльмены, оставим их наедине, — сказал король. — Ричард уже получил свою долю наслаждений. Пора и нам срывать цветы удовольствия.

— А мне казалось, я один такой нетерпеливый, — сухо заметил Ричард, когда придворные, посмеиваясь, удалились.

Прижимая к груди простыню, Элисса принялась судорожно шарить рукой по покрывалу, отыскивая свою рубашку.

Ричард нежно взял ее за руку.

— Иди ко мне, моя милая. Все уже ушли.

— Мне нужно найти рубашку, — сказала Элисса. Она высвободилась из его объятий и, откинув покрывало, продолжила поиски.

— Зачем она тебе? Если ты замерзла, я тебя согрею.

— Все-таки мне бы хотелось ее отыскать.

Плохо закрепленная на груди простыня едва с нее не свалилась. Ричард приподнялся и резким движением раздвинул шторки полога. Было уже очень поздно, и видневшаяся в окне полная луна заливала комнату серебристым светом.

— Зачем ты это делаешь?

— Хочу на тебя посмотреть.

— Ты уже все видел, — сказала Элисса.

— Что-то ты стала вдруг стыдливой.

Элисса нашла наконец свою рубашку, торопливо натянула на себя, потом легла и накрылась одеялом.

— Я устала, — заявила она, стараясь не замечать озадаченного выражения на лице мужа.

Элисса старалась не касаться Ричарда. В противном случае он, чего доброго, снова попытался бы заняться с ней любовью, а она, могло статься, не устояла бы перед его ласками и позволила ему это.

Увы, ее стратегия оказалась ошибочной, поскольку Ричард сразу же к ней придвинулся. Хотя на ней была рубашка, его прикосновения жгли ее как огнем. Элисса упрямо пыталась делать вид, что с ней ничего особенного не происходит и его прикосновения нисколько ее не волнуют.

— Я, знаешь ли, тоже устал, — пробормотал Ричард, наматывая на палец прядку ее волос. — Но это приятная усталость… Да, все время забываю тебя спросить — когда ты собираешься возвращаться в Лестер?

— Сейчас же.

— Сомневаюсь, что ночь — удобное время для путешествия.

— Я хотела сказать, что выеду завтра.

Ричард сразу подумал о своей новой пьесе — о том, в частности, что ее премьера только что состоялась и ей предстоит долгая жизнь на подмостках. Актеры знали свои роли назубок, и его помощь им больше не требовалась. Что же до Минетты, то она мигом излечится от своей немощи — стоит только появиться свежему кавалеру, который пригласит ее на ужин при свечах.

Потом Ричард подумал о своих знакомых — людях, большинство которых жили в Лондоне. Сказать по правде, в случае его отъезда никто из них проливать слез бы не стал — разве что верный Фос. Но Фос при желании всегда сможет приехать к нему в Лестер, а стало быть, и печалиться особенно не о чем.

При мысли о том, что он вместе с молодой женой переедет на жительство в свое родовое имение, его охватила радость.

— Мне нужно собрать свой багаж и выполнить кое-какие формальности. Думаю, мы сможем выехать во второй половине дня. Тебя это устраивает?

— Вполне.

— В таком случае, дорогая, мне остается только пожелать тебе спокойной ночи, — сказал Ричард и отвернулся к стене.

Не прошло и минуты, как он уже спал мертвым сном.

Элисса же уснуть не могла. Она долго еще лежала на спине и смотрела на затканный золотой канителью полог кровати у себя над головой.


Ричард так торопился добраться до своей каморки, находившейся над лавкой торговца сыром, что, поднимаясь по лестнице на второй этаж, перепрыгивал сразу через две ступеньки. При этом он с удовольствием думал о том, что вдыхает запах сыра, который преследовал его даже во сне, в последний раз. Уезжая в Лестер, он избавлялся не только от сырной вони, но и от вечного шума и пьяных криков под окнами, а также от запахов дыма, нечистот и тухлой рыбы, пропитавших воздух в этой части города.

Разумеется, думал он и о своей молодой жене, которая все еще спала сном праведницы под расписными сводами Уайт-холла.

Как обворожительно выглядела она в неярком свете нарождающегося дня, когда пробившийся сквозь утренний туман первый луч солнца позолотил ее лицо! Она приоткрыла во сне свои алые губы, и Ричарду стоило большого труда их не поцеловать. Он не хотел будить жену, ведь их ждало сегодня долгое и утомительное путешествие.

Так и не поцеловав, а лишь полюбовавшись ею, Ричард быстро оделся и вышел из брачных покоев.

«Надо будет написать королю, — думал он, — и еще раз поблагодарить его за эту удивительную женщину». Никогда еще он с такой страстью не предавался любви. Впрочем, слово «страсть» было лишь бледным отражением того чувства, которое он испытывал к своей молодой жене.

Ричард открыл дверь в свою каморку и, пораженный, замер в дверном проеме. В комнате его дожидался Фос, облаченный в свой самый изысканный и пышный наряд из фиолетового бархата. Фос снял шляпу, поклонился и пробормотал слова приветствия.

— Мой дорогой Фос! — воскликнул Ричард, любуясь великолепным нарядом своего приятеля и его круглой физиономией. — Мне следовало догадаться, что ты придешь сюда, чтобы пожелать мне доброго пути. Но почему у тебя такое мрачное лицо? Что случилось?

Фос, как нашкодивший мальчик, смотрел в пол и ничего не отвечал, лишь теребил пышный плюмаж на своей шляпе.

— Давай, Фос, говори, что там у тебя, — строго сказал Ричард, — мне, видишь ли, некогда.

Фос пожал плечами:

— Я просто хотел сказать, что мне очень жаль…