Сандра Мартон - В то давно минувшее лето…

– Нет, – тон Дж. Т. был ледяным. – Естественно, не проведешь. Но его нужно отвлечь. Я в этом уверен. Ведь это его предложение, в конце концов.

– Его предложение? – Брови Уитни взлетели от удивления. – О чем ты говоришь?

– Он специально просил, чтобы ты приехала сюда. – Ноздри отца затрепетали от негодования. – У меня нe оставалось выбора, мне пришлось уверить его, что ты будешь.

Она уставилась на него, совершенно сбитая с толку.

– Почему он об этом попросил? – сказала она. – Этот человек – как, ты сказал, его имя?

– Александр Барон. – Дж. Т. выплюнул это имя, как отраву.

Уитни провела кончиком языка по верхней губке.

– Александр Барон, – тихо повторила она. – Да, мне кажется… я слышала о нем где-то. Он не с материка? Что-то связанное с владением корпорацией и какими-то спекуляциями с капиталом?

Дж. Т. кивнул.

– Из Сан-Франциско. Да, это он. – Посмотрев на золотой «Ролекс», блестевший на запястье, он нахмурился. – И он должен быть тут меньше чем через час, о Господи! Живее, Уитни! Нам нужно переодеться к обеду.

В замешательстве она покачала головой.

– Я не привезла с собой вечернего платья. Я не ожидала…

– Твоя одежда по-прежнему в стенном шкафу. Найди там что-нибудь, что тебе подойдет. Я велел положить жемчуга твоей матери в твою шкатулку с драгоценностями. Надень их – это будет нелишне.

– Но почему Барон настаивал на встрече со мной?

Отец остановился в дверях. Он сощурил глаза и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Он знает тебя, Уитни. – Он откашлялся, и она заметила необычное выражение неловкости на его аристократическом лице. – Вы с ним встречались раньше.

Уитни рассмеялась и с сомнением пожала плечами.

– Может быть, мой бизнес и процветает, отец, но я никоим образом не была связана со спекуляцией капиталом.

– Барон провел свою юность, путешествуя по миру, – продолжал Дж. Т., не замечая ее возражений. – «Учась всему в путешествиях», – как пишет «Тайм». Шлялся с места на место, живя за счет щедрости других людей, если быть более точным.

– Да. Но…

Взгляд Дж. Т. задержался на ее лице.

– Он путешествовал на юг Тихого океана. Из Австралии к Новой Зеландии, потом – на Таити. А потом – на Гавайи.

«Отец наблюдает за мной, как кот за мышкой», – неожиданно поняла она, и по ее позвоночнику поползли мурашки.

– И все же не понимаю… Отец вздохнул.

– Он называл себя «Энди», когда мы были знакомы с ним, дорогая моя.

Уитни в ужасе уставилась на него. «Нет, нет, это невозможно. Этого не может быть», – пронеслось у нее в голове.

Но мрачное выражение на лице отца не оставляло сомнений.

– Это ведь только на один вечер, – поспешно добавил он. – Я знаю, что многого от тебя прошу, но…

Уитни отшатнулась.

– Нет, – отрезала она. – Об этом не может быть и речи.

Отец быстро подошел к ней и крепко обнял за плечи.

– Негодяй хочет свести с нами счеты, – процедил он. – Но, Уитни, мы покажем ему, что ни за какие деньги он не сможет купить положения, которое принадлежит Тернерам от рожденья.

Уитни замотала головой.

– Это невозможно, – прошептала она. Его пальцы больно впились в ее плечи.

– Мы что, должны все потерять из-за твоей глупой гордости?

– Папочка, – со вздохом попросила она, – пожалуйста…

Отец разжал пальцы.

– Я буду ждать тебя в библиотеке через сорок пять минут, – бросил он, решительно направляясь к двери.

– Отец!..

– Через сорок пять минут, – жестко повторил он, и, прежде чем она успела ответить, дверь за ним затворилась.

Уитни упала на постель. Это невозможно. Неужели Александр Барон и юноша, который забрал ее любовь и оставил взамен только ненависть, такую черную, что она сломала всю ее жизнь, – один и тот же человек?

Это было похоже на шутку – только никто не смеялся.

В то давно минувшее лето, когда ей было шестнадцать, она единственная из девочек в классе Академии мисс Портер действительно ждала летних каникул.

Они все были в том возрасте, когда перспектива провести каникулы с родителями кажется наихудшим наказанием.

Элли собиралась с родителями в Европу.

– Можете себе представить, – говорила она, закатывая глаза к потолку, – целых два месяца таращиться на музеи и церкви! Я умру! Я просто уверена, что не переживу этого!

Предки Джанет брали ее в поездку на континент.

– Сперва я сойду с ума, – пообещала она. – Мой отец распланировал весь маршрут заранее – мы собираемся проехать миллион миль. Как я все это вынесу?

Айрис должна была провести лето в круизе по югу Тихого океана на яхте отца.

– Он говорит, что это будет полезное времяпрепровождение, – стонала она. – И он купил мне глобус – только представьте – глобус!

Все глаза обратились к Уитни.

– Тебе повезло, – проворчала Айрис, подводя итог общим чувствам. – Твой отец обращается с тобой как со взрослой. Ведь он никогда не тащит тебя с собой, если ты предпочитаешь заняться чем-нибудь еще, не так ли?

Уитни улыбнулась в ответ:

– Нет, не тащит. – Она не добавила, что отец вообще не брал ее с собой никуда. И не потому, что мало путешествовал. Он ездил, и много. Но все его поездки были связаны с бизнесом, и ей не было в них места.

Иногда в минуты уныния она сомневалась, думал ли он вообще когда-нибудь о ней, но потом напоминала себе, что у ее отца целая империя, которой нужно управлять.

В начале того лета, в первые дни каникул, Дж. Т. подвернул лодыжку. Ничего серьезного, но это привязало его к дому на пару недель – достаточно долго, чтобы мечты Уитни стали реальностью.

Возможно, тогда впервые отец обратил на нее внимание.

Но ее радость длилась не долго. Очень скоро отец понял, что ему вовсе не по душе то, что он увидел.

По его мнению, Уитни теперь стала почти взрослой, но совсем не той леди, какой должна быть дочь Тернера. Она слишком похожа на мальчишку-сорванца: одета не так и, конечно, не умеет себя вести подобающим образом.

Лето, которого так ждала Уитни, превратилось в тюрьму из правил, установленных для нее Дж. Т.

Ей запрещалось шататься по конюшням. Общаясь с работниками на ранчо, она не должна забывать, что она – Тернер. Безусловно, требовалось снять мерки для портного, чтобы заменить джинсы и майки, которые, она всегда носила на ранчо. Ей также следовало появляться на официальных обедах, которые давал Тернер время от времени, и научиться быть хозяйкой для его гостей.

Короче говоря, ей надо было соответствовать положению дочери своего отца.

К середине лета Уитни была окончательно и бесповоротно несчастна. Она ненавидела свое новое существование, но ее вырастили послушной дочерью. Оставалось только надеяться, что все переменится, как только Дж. Т. снова будет на ногах. Как только он возьмет в руки вожжи своей жизни снова, он позабудет о ней, как это случалось в прошлом.

Именно так и произошло. Однажды утром она проснулась и обнаружила, что он уехал. Эмма, последняя в бесконечной процессии сменяющихся домоправительниц, сообщила, что Дж. Т. вылетел на вертолете сразу после восхода, вызванный куда-то по срочным делам. Он позвонит по телефону или телеграфирует, его адвокаты будуг знать, как с ним связаться в случае необходимости, он увидится с Уитни через несколько недель…

«Вздор, вздор, вздор», – радовалась Уитни, делая вид, что огорчена.

Впервые черствость отца не принесла ей боли. Вместо этого она радовалась, как будто вырвалась из клетки.

За считанные секунды она сбросила сшитый по моде костюм и натянула вылинявшие джинсы и майку. Потом заторопилась в конюшню, чтобы почистить маленькую чалую кобылку, которую ей подарили к десятому дню рождения. Она не была здесь все лето.

– Твое дело – ездить на ней, – сказал Дж. Т. – Я плачу рабочим, чтобы они ухаживали за лошадьми.

Если работники и удивились, увидев ее, то не показали виду. Ее приветствовали, как и раньше, добрыми улыбками, и через несколько минут она почувствовала себя как дома.

Ей придется стать «мисс Уитни», когда через несколько недель вернется отец. Но сейчас с грязью на носу и соломой в волосах она была такой же молоденькой барышней, как и всегда.

Так она и выглядела в тот день, когда познакомилась с Алексом Бароном. Правда, тогда он не называл себя этим именем. Его звали Энди – именно так он представился.

Она была одна в конюшне, убирала навоз из стойла кобылки, стоя по колено в сене, когда дверь распахнулась настежь. Уитни повернулась, щурясь от ослепительно яркого света. В проеме дверей стояла фигура – мужчины или мальчика, она не могла разглядеть.

– Эй, есть кто? – спросил он. – Где хозяин? Уитни выпрямилась, все еще держа вилы в руке.

– Старший конюх? Его контора – позади конюшни.

– Я туда заходил, – ответил он, сделав несколько шагов вперед. – Там никого нет.

Теперь, когда он заслонил собою свет, она увидела молодого человека в выцветших джинсах и хлопковой майке со словом «Тернер», такой же, как и у нее. Но рукава майки были оторваны, обнажая сильные загорелые руки.

– Где еще он может быть? – спросил он. – Ты не знаешь?

– Нет, – сказала она. – Я… я…

Слова замерли на губах, когда ее взгляд упал на него. Раньше она никогда не встречала никого с такой внешностью. Он был… он был очень мужественный, несмотря на то что его выгоревшие на солнце волосы доставали почти до плеч. Ее отец нахмурился бы и сказал, что он выглядит бездельником, но… но это было бы неправдой. Он выглядел как… он был похож…

Уитни почувствовала, как по коже пробежали странные мурашки. И тут же с ужасом вспомнила, что щеки у нее грязные, а в волосах застряли клочки соломы.

Это ощущение было новым для девочки, которая никогда раньше не заботилась о своей внешности, если только не появлялась по приказу Дж. Т. за обеденным столом. Она почему-то смутилась. Их глаза встретились, и ей показалось, что в его взгляде она уловила искорки смеха.