Впрочем, Винтер оставалась по-прежнему недосягаемой, и раздражение Карлиона росло день ото дня.

Не прибавляло ему веселья и то обстоятельство, что во всех семейных мероприятиях неизменно принимал участие капитан Рэнделл. Та неприязнь, которой лорд Карлион проникся к этому молодому человеку, не только не исчезла, но наоборот, с течением времени все усиливалась. В холодном, безразличном взгляде капитана Рэнделла и во всей его бесстрастной манере держаться было что-то такое, что сбивало с толку и часто выводило из себя лорда Карлиона, но не мог же он ссориться с человеком, у которого одна рука была на перевязи?! Капитан Рэнделл благодаря своему ранению был практически неуязвим для рассерженного аристократа. Более того, казалось, он не обращает никакого внимания на состояние лорда Карлиона. Равнодушно он относился также и к светским развлечениям. Карлион видел, как отчаянно скучает капитан Рэнделл на различных вечеринках и балах, и не мог понять, зачем капитан принимает приглашения на них.

Алекс и сам не смог бы объяснить этого. Дело, которое привело его в Дели, состояло, главным образом, в разрешении спорного дела об ошибочном присоединении каких-то территорий. Он организовал работу так, что всю гору документов по нему взялись обработать клерки из офиса господина Фрейзера и сэра Теофилуса Меткальфа. Таким образом, у Алекса появилось много свободного времени. Эбатноты постоянно его куда-то приглашали. Обычно он привык отказываться от участия в не интересных для него мероприятиях, но от участия в делах, где принимало участие семейство Эбатнотов, он почему-то отказаться не мог.

Может быть, это все из-за ложного чувства ответственности, от которого он никак не мог избавиться?.. Или, может быть, оттого, что он чувствовал, как Винтер испугана и несчастна, хотя и сам не понимал отчего?.. Внешне она не показывала этого, но в ней произошла какая-то перемена, не укрывшаяся от Алекса. В глазах уже не было прежнего блеска. Она снова ушла в себя, была встревоженной, беспокойной… Эта девушка походила на дикого зверька, замирающего при малейшей опасности.

Он ничего не мог поделать, чтобы вернуть ей улыбку и счастливое состояние ожидания. Но он также чувствовал, что в его присутствии она становится более спокойной и уверенной в себе. Почему? Может быть, потому что она продолжала рассматривать его как нить, связывающую ее с Конвеем Бартоном?

Он не ошибался в своих ощущениях. Его присутствие успокаивало Винтер. Она простила Конвею то, что он не смог встретить ее в Калькутте, так как в то время капитана Рэнделла не было в Лунджоре, и комиссара некому было подменить. Но она не понимала, почему Конвей не приехал в Дели. Ведь он мог не посылать сюда капитана, а оставить его на время вместо себя.

Почему же он этого не сделал?

У Конвея, очевидно, были серьезные основания для того, чтобы остаться. Нельзя быть такой эгоисткой! Важная работа, конечно, должна быть на первом месте, а личное счастье только на втором. В своих редких письмах он постоянно обращал ее внимание на это обстоятельство. И все же, несмотря на эти аргументы, которыми она пыталась себя успокоить, она чувствовала, что ему следовало бы все-таки пожертвовать несколькими днями ради того, чтобы приехать сюда к ней. Если бы он был болен, это было бы еще понятно. Но в письме, которое Винтер получила через несколько дней от самого Бартона, также говорилось только о «завале» работы. Он писал, что должен разделаться с какими-то важными для региона делами, чтобы иметь потом право получить продолжительный отпуск для проведения медового месяца. Письмо было более нежным, чем все предыдущие, и оно заметно приободрило ее. Все же она чувствовала, что ее вновь начинают тяготить мрачные ощущения полного одиночества, сопровождавшие ее на протяжении всех детских лет и исчезнувшие было, когда в Уэйре появился капитан Рэнделл с письмами от Конвея.

Она была благодарна ему за то, что он был рядом с ней в Дели и не исчезал. Ведь его присутствие было полезным уже потому, что ограждало ее от нежелательных знаков внимания со стороны лорда Карлиона. Когда Алекс был рядом, она могла на время забыть о его назойливости и немного расслабиться. Она знала, что, если поделится с миссис Эбатнот о произошедшем инциденте, лорду Карлиону придется покинуть этот дом, но… Винтер не находила в себе мужества смутить свою добрую хозяйку таким откровением. Она молчала и страдала, будучи не в силах оградить себя от возможности повторения случившегося тогда в гостиной.

Карлион видел, что она продолжает старательно избегать его. Наконец он понял, что тщеславие и самоуверенность заставили его совершить огромную тактическую ошибку. Он не только не пробудил в Винтер женского интереса к себе, но, наоборот, вызвал отвращение и испугал ее. Он понимал, что если не будет впредь максимально осторожен, то может потерять ее навсегда. Но он знал также, что не найдет в себе мужества извиниться перед ней в присутствии окружающих. С другой стороны, он боялся, что у него не будет больше возможности уединиться с ней.

Случай, однако, скоро представился на балу — он пригласил ее на вальс. Она не могла отказать из вежливости, а он уж постарался использовался эту возможность. Вину за свое непростительное поведение в день приезда он возложил на бренди и настойку опия, принятую, как он объяснил, в качестве профилактики против начинающейся простуды. Унизительно извиняясь, он в то же время употребил все свое дьявольское обаяние и чувство такта, умоляя о прощении.

После того, как это прощение было ему наконец даровано, он самоуверенно, без лишних церемоний предложил Винтер стать его женой.

Карлион осознает, сколь неуместным выглядит его предложение, ведь он делает его чужой невесте. Но вместе с тем, добавил он, горячо надеется на скидку для человека, пылающего страстью глубокой любви. Тот факт, что Винтер не виделась со своим нареченным много лет, дает ему основание надеяться на то, что она сможет, по крайней мере, отложить свадьбу и подумать. А уж он позаботится в это время о том, чтобы она изменила свое решение. Объяснялся лорд Карлион униженно и пылко, но в ответ получил самый решительный отказ. Музыка прекратилась, и Винтер не наградила лорда Карлиона вторым танцем.

Она была тронута униженностью, с какой он умолял ее о прощении, но неприятно удивлена последующим за тем предложением. Она не оставила ему своим отказом никаких надежд и была уверена, что он немедленно покинет Эбатнотов и Дели. Ведь он говорил, что кроме нее его здесь ничего не держит.

Но не таков был лорд Карлион. Он и не думал уезжать. Вместо этого он написал тщательно продуманное письмо, переданное ей его носильщиком, в котором заверил, что вовсе не хочет расстраивать ее, обещал, что больше никогда не станет возвращаться к предложению, но робко надеется на то, что она хотя бы наградит его своей дружбой. Если ей когда-нибудь понадобится его помощь, она может располагать им. Ну, и так далее.

Винтер, прочитав письмо, решила, что превратно судила о душевных качествах лорда Карлиона. При следующей встрече она ему даже робко улыбнулась. Но, увы, где ей было знать об истинных причинах, побудивших его написать это письмо?!.. Если бы она была чуть более опытной, то не на шутку встревожилась бы. Ибо Карлион находился в очень опасном состоянии, а письмо написал только для того, чтобы оттянуть свой отъезд из Дели. Он, кстати, не собирался надолго задерживаться в этом городе и действительно хотел уехать. Но только вместе с ней.

Не сразу он понял, что действительно хочет жениться на этой девушке, настолько абсурдной еще так недавно казалась ему мысль о браке. Но, разобравшись в своих желаниях, он совсем не подумал о чувствах Винтер. Ему и в голову не могло прийти, что она будет так упряма в своих обещаниях Бартону. До сих пор он еще ни одной женщине не делал предложения, но, по своему тщеславию и слепой самоуверенности, искренне полагал, что ни в коем случае не получит отказа. Это казалось ему немыслимым. Он и мысли об этом не допускал.

Когда же она объяснилась с ним во время танца, он… просто не поверил в то, что она отказала всерьез. Он подумал, что таким образом она завлекает его… Хотя… Девушки обычно завлекают мужчин до определенной границы, до алтаря. А он сам предложил ей это…

Внезапное осознание серьезности отказа Винтер, в которое Карлион долго просто не мог поверить, вызвало у него приступ ярости. За его внешней томно-ленивой маской скрывался пылкий и неуравновешенный характер. Теперь Карлион внезапно потерял контроль над собой. Он безумно жаждал эту девушку. Раньше он даже никогда не подозревал о том, что человек может с такой силой чего-то желать. Он хочет ее и, черт возьми, получит! И пусть только посмеет этот олух с индийской службы встать у него на дороге!

План его был прост: помириться с Винтер, сделать необходимые приготовления, а затем в благоприятный момент увезти ее куда-нибудь и скомпрометировать так, чтобы после этого ей ничего не оставалось, как только выйти за него замуж. Этот чиновник-жених может, конечно, устроить ему некоторые неприятности, но Карлион был уверен, что он всегда сможет с ним договориться. Ведь Бартон много лет не видел своей невесты и просто не может испытывать к ней какие-либо чувства. Впрочем, как и она к нему. В случае осложнений Карлион пользуясь своим влиянием, добьется для него повышения по службе.


Поскольку обстоятельства вынудили Винтер задержаться в Дели, было решено, что она вместе с Софи будет выступать в роли «подружки невесты» на свадьбе Лотти. Им приготовили к церемонии миткалевые платья, щедро украшенные атласными бантами и рюшками, а также миниатюрные соломенные шляпки голубого цвета, украшенные розами. Свадебный наряд Лотти был ей очень к лицу. Глядя, как старшая дочь примеряет свадебное платье перед зеркалом, миссис Эбатнот пролила немало счастливых материнских слез, но сокрушалась, что не сможет жить без своей милой, доброй Лотти.