Максимум, что удалось выколотить Алексу, это разрешение взять с собой шестерых пехотинцев и трех английских офицеров и прочесать место происшествия в поисках вещественных доказательств убийства, свидетелем которого он, как утверждает, был. Господин губернатор с неохотой признался, что примерно с неделю назад было подано заявление о пропаже ребенка. Исчез трехлетний сын рядового английского полка, расквартированного в Каунпуре. Так что есть вероятность того, что… Хотя, нет, в это решительно невозможно поверить!..

Алекс выбрал шестерых солдат и трех скептически настроенных, но исполнительных офицеров и уехал с ними в Канвай. Ничего они там, конечно, не нашли. Отверстие, ведущее в шахту, где проходила зловещая сходка, было открыто и доверху завалено всяким мусором. Казалось, этот мусор лежал там всегда. Недавно произошел обвал на том месте, где пускало свои мощные корни пипул-дерево. Было ясно, что сводчатая комната находится в аварийном состоянии и спускаться туда просто опасно для жизни.

В десяти шагах от каменного двора в лесу была обнаружена могила, в которой валялись гниющие останки белого козла.

Книга третья

КОНВЕЙ

Глава 20

Вот уже больше шести недель Эбатноты покинули Калькутту и направились в долгое путешествие в Дели. Их сопровождали Гарденены-Смиты и, — что было неожиданностью, — лорд Карлион.

Лорд Карлион решил посетить древнюю столицу Моголов Дели и попросил позволения составить компанию этим двум семьям. Иначе, как он выразился, ему пришлось бы страдать от скуки и одиночества. Просьба, выраженная в галантно-вежливой форме, просто не могла встретить отказа. Миссис Эбатнот была искренне рада такому попутчику, однако ее весьма раздосадовало то обстоятельство, что и семейство Гардененов-Смит, в самую последнюю минуту, изменив свои планы, решило отправиться на несколько недель в Дели, присоединившись к ним.

Мама Делии объявила, что зной и влажность Калькутты уже невозможно выносить, но миссис Эбатнот, — хоть и не хотела выглядеть злючкой, — заподозрила, что на изменение планов миссис Гарденен-Смит повлияло известие о том, что лорд Карлион выразил желание присоединиться к компании. Она понимала, что такой приятной просьбой со стороны лорда Карлиона обязана отнюдь не достоинствам своим или мужа. Продолжая рассуждать, миссис Эбатнот сразу же отмела вариант с Лотти и Винтер, поскольку они уже были обручены. Неужели?.. Неужели ему приглянулась Софи?!.. Софи еще совсем ребенок, но зато уже такая миленькая и хорошенькая!.. Неужели все-таки Софи?!

Миссис Эбатнот некоторое время потешила себя мечтами счастливой матери. То, что она без особого воодушевления восприняла присоединение к их поезду семьи Гарденен-Смит, было вполне объяснимо, ведь Делия… Со вздохом миссис Эбатнот признавала про себя, что Делия — настоящая красавица, способная вскружить голову любому мужчине и затмить бедняжку Софи.

Полковник Гарденен-Смит, впрочем, как и полковник Эбатнот вынужденно отправились в эту поездку. Их женам и дочерям путешествие казалось на редкость некомфортным, утомительным и, если бы не присутствие лорда Карлиона, смертельно скучным. Что касается самого Карлиона, то Индия не произвела на него впечатления, если не считать великолепных условий и свободы охоты для путешественников. Одна Винтер с интересом и восхищением преодолевала каждую милю дороги. Она любовалась каждым рассветом, и который поднимался над равниной или над джунглями в шафраново-желтом зареве, каждым вечером, когда солнце закатывалось на покой, окрашивая местность то в бледно-золотистое, то в розовое, то в янтарное свечение. Она приветствовала одинокую луну в небе, которая походила на мускатный орех… На тот самый серебристый орех, который ехала посмотреть «дочь испанского короля».

Пейзажи раскрывались перед ней во всей своей непередаваемой красоте. Спутавшиеся в тугом клубке джунгли, низкие холмы вдали и ровные равнины. Широкие, причудливые изгибы индийских рек, их серебристые песчаные пляжи, белые стаи цапель, ищущих корм на отмелях. Поблескивающие в сумерках джили, с поверхности которых поднимались в зеленое вечернее небо косяки диких уток. Пальмовые деревья и желтые, похожие на мимозы, цветы шиповых кикар-деревьев. Тишина обожженных солнцем пыльных дорог и веселая суматоха параос[43]. Небольшие села с крохотными базарами, скрипучие крестьянские телеги и повозки, водоемы, храмы. Крик павлина в сумерках и гиканье диких гусей и журавлей на рассвете.

Винтер не могла понять, как человек, путешествующий по такой сказочной стране, мог, как, например, сестра лорда Окленда Эмили Иден, называть ее «краем золы и мусора» или «на редкость отвратительным местом». Она не понимала, почему в одних глазах одна и та же вещь кажется образцом красоты, вызывающим только восхищение, а в других — отвратительной, обескураживающей и отталкивающей?

Все нравилось ей в этой поездке в Дели. Все, кроме одного. Радость омрачалась присутствием лорда Карлиона.

На Винтер Карлион не произвел благоприятного впечатления еще во время их первой встречи на летнем балу Сибеллы в Уэйре. И несмотря на то, что с того времени, как они покинули Калькутту, он вел себя с ней исключительно вежливо, она, внутренне съеживаясь, чувствовала к нему антипатию.

Часто бывало, что томно-ленивый взгляд Карлиона подолгу задерживался на ней. В этом оценивающем взгляде было что-то оскорбительно очевидное, как будто он рассматривал молодую рабыню или чистокровную кобылу, думая, купить ее или не купить. Во всех его словах и фразах, несмотря на их внешнюю легкость, таился какой-то скрытый смысл. Наконец, он по всякому поводу и без повода дотрагивался до нее. Она не могла отказать ему в этом, не желая показаться неблагодарной или по-детски резкой. Когда к ней прикасались эти белые, ухоженные, как у женщины, руки, — хоть и необычайно ловкие в обращении с поводьями или ружьем, — по всему ее телу пробегала брезгливая дрожь, и ее охватывало нехорошее предчувствие.

Карлион чувствовал ее состояние, но истолковывал его по-своему. Это был эгоистичный человек, привыкший благодаря своему высокому титулу, богатству и внешней привлекательности добиваться у женщин неизменного успеха. В серьезные отношения он старался не вступать — его вполне устраивали легкие «амурные» победы. Причем с одинаковой поразительной ловкостью он стрелял, скакал по пересеченной местности или соблазнял очередную чужую жену. До сих пор он никогда не проявлял интереса к одиноким молодым леди. Еще ни разу он не удостаивал таких женщин знаками своего внимания. Но Винтер де Баллестерос совсем не походила на них и ярко выделялась в общем ряду притворно застенчивых, постоянно краснеющих светских дебютанток.

Ее неординарная внешность заинтриговала его. Он решил чуть «подзаняться» ею и был застигнут врасплох тем, как она отреагировала на его, якобы блестящий комплимент. Его поставили на место и наградили решительным отказом во взаимности. И кто отказал?! Такая молодая и такая еще в светском отношении неопытная девочка! По своей новизне это ощущение уязвило и одновременно заинтриговало его. Он увеличил натиск, но намеченная жертва все никак не попадала в его силки и неизменно ускользала. И тогда здравый смысл на время взял в нем верх. Действительно, преследование незамужней девушки из хорошей семьи могло привести либо к скандалу, либо к алтарю, а ему не улыбалось ни то, ни другое.

Сейчас, однако, ситуация была совершенно иной. Здесь, на пыльной дороге, не было рядом влиятельных родственников, которые своим вмешательством могли бы устроить для Карлиона серьезные неприятности. Эбатнотов не стоило рассматривать в качестве серьезного препятствия. А что касается того олуха-комиссара, за которого девушка должна выйти замуж, Карлион вообще не брал его в расчет. Он цинично считал, что, если человек служит в Индии, он уже заведомо ничтожен как в духовном, так и в социальном плане. Иначе он нашел бы себе место и в Англии.

Карлион был продуктом своей эпохи, когда богатые члены аристократического клана ставили себя над законами, общими для всех, но подходящими лишь для среднего и низшего класса. Карлион всегда преклонялся перед так называемым «Правом сеньора», считал это прекрасным обычаем и горько сожалел о том, что он уже отжил и не может быть восстановлен. Ведь как было бы приятно преподать этому очаровательному юному и невинному существу пару-другую уроков на тему приятных сторон супружеской жизни. Ведь познакомившись с радостями нежной страсти под руководством признанного знатока, она бы потом терпимо относилась и к убогим объятиям того ничтожества, которое должно было стать ее мужем. Он чувствовал, что девушка с таким чувственным ротиком и такой соблазнительной фигуркой должна оказаться весьма способной ученицей в любовной науке. А путешествие длиной в несколько недель, казалось, представляет уйму великолепных возможностей для того, чтобы развлечься таким способом.

Но несмотря на все тщательные маневры, ему все никак не удавалось поговорить с малышкой Баллестерос наедине, ибо всегда рядом с ней оказывались либо Лотти, либо Софи. Было ясно, что она вовсе не желает уединиться с ним для интимной беседы. И Карлион, который отправился в путешествие, заранее уверенный в своих силах и возможностях, постепенно начал терять терпение.

Господи, сколько своего обаяния и слов он уже растратил на то, чтобы развлечь этих скучных мещанок! Уже не говоря о том, что из-за этой поездки ему пришлось отложить свой отъезд из Индии! Ради чего? Ради того, чтобы трястись по этой пыльной дороге, ежедневно терпя лишения и неудобства? Ведь даже до сих пор преданный ему слуга наотрез отказался сопровождать своего господина в этой поездке. И все это зря?! Он просто не мог в это поверить! Но день проходил за днем, путешественники приближались к Дели, а Карлион все топтался на месте, не имея возможности хоть на шажок сократить расстояние до так самонадеянно поставленной цели. Все относились к нему хорошо, кроме Винтер. Жены полковников находили его приятным и обаятельным. В особенности этого мнения придерживалась Делия. Сами полковники считали, что Карлион отличный парень, невысокомерный и первоклассный стрелок. Но Винтер… она оставалась холодна, чем полностью оправдывала свое имя, и все так же далека.