Обоз покинул равнину, на которой не росло ни кустов, ни деревьев, и углубился в густые леса, поросшие высокими вечнозелеными рожковыми деревьями с крепкими стволами и раскидистыми кронами. Они перемежались с чаньярами, кустами, сладковатые оболочки семян которых употребляли в пищу. Путешественники пересекли широкую, но мелкую реку Сегундо.

Через десять дней они добрались до раскинувшейся в долине Кордовы и увидели ее церкви, монастыри и старинные здания из белого известняка. Здесь тоже была традиционная центральная площадь, но задерживаться не было времени — первые troperos поскакали дальше.

На востоке показались предгорья Анд, словно гигантские волны, накатывающие на пляж.

Через две недели после того, как путешественники оставили позади Кордову, после изнурительной езды верхом по практически непроходимому лесу, в котором росли кебрачо — деревья с необычайно крепкой древесиной, — чаньяры и кактусы, они наконец добрались до Салинас, пользовавшихся дурной славой соляных степей с влажными ослепительно-белыми соляными почвами. Анна не могла поверить в то, что видела. Покуда хватало глаз, простиралась соль. Она отражала солнечный свет, и из-за этого болели глаза. Никогда еще Анна не видела такого неприветливого ландшафта. Повсюду виднелись ребра ослов и мулов, и часто девушке казалось, что перед ней человеческие скелеты. Мухи, от которых путники уже успели настрадаться, роились вокруг. Их укусы вызывали сильный зуд. Зато путешественники наконец-то смогли отдохнуть от пыли, которая стала невыносимой за последние дни поездки.

После трех дней поездки по пустошам караван снова достиг песчаного, но лесистого региона. Путешественники медленно продвигались по зыбкой почве. По вечерам у костров рассказывали истории о разбойниках. Анна не могла не бросить гневный взгляд на Паблито, но его лицо оставалось непроницаемым.

Одну из следующих ночей они впервые за долгое время провели в доме. Это была простая хибара из глиняных кирпичей, без окон, крытая соломой. Вместо дверей вход был прикрыт куском кожи. Внутри стоял стол, несколько кресел, обтянутых овчиной, и кожаный чемодан, в котором хранилась одежда и прочее имущество. В доме разместились англичанин и преводитель каравана с сыном. Паблито и Анна нашли местечко на веранде. Каркасы, перетянутые кожаными ремнями и застеленные шкурами и пончо, служили им постелью. На ужин в тот вечер подали большую миску козьего молока и кусок жареной козлятины, от которой каждый своим ножом отрезал ломти. Предводитель каравана угостил их вином. Кто-то из мужчин заиграл на гитаре, остальные запели, и вскоре путешественники уже танцевали со служанками.

Через месяц караван пересек границу провинции Тукуман и вскоре достиг одноименного города, расположенного на равнине. Тут выращивали сахарный тростник, рис, кукурузу и табак. Кроме того, местные жители занимались разведением скота. Большинство строений в городе были окружены садами, огороженными высокими глинобитными стенами. На площади, засаженной роскошными аллеями апельсиновых деревьев, располагались две главные церкви города, ратуша, множество кофеен и несколько красивых жилых домов. В Тукумане Анна и Паблито отделились от каравана. Анна была измучена, но цель еще не была достигнута.

После двух слишком коротких дней отдыха они вновь двинулись в сторону Сальты. Им предстояло ехать еще двенадцать дней.

Сальту основали на отрогах Анд в XVI веке и во времена испанской колонизации считали одним из самых значительных центров с индейским населением. Важнейшие дороги к плоскогорьям Анд вели из Сальты через высокогорную долину Кебрада-дель-Торо. Несмотря на скудный ландшафт, у этого пути были преимущества: можно было попасть в поселения высокогорного Перу без значительных перепадов высот. На востоке провинцию Сальта и расположенную немного севернее провинцию Жужуй от воинственных племен кочевников отделяла труднопроходимая и малоинтересная для сельского хозяйства возвышенность Чако.

Как и Тукуман, Сальта располагалась у входа в широкую долину. На востоке виднелась гора Сан-Бернардо. С севера и запада ландшафт постепенно возвышался, переходя в конце концов совершенно неожиданно в горы. Сальта стояла на реке Ареналес — одном из притоков Саландо. На ее берегах были табачные плантации и субтропические леса. На юге город ограничивался рекой Ариас. Местные жители называли ее la linda — красавица.

Красочным описаниям Паблито можно было верить. Сальта была не похожа на Буэнос-Айрес. Большинство ее улиц были узкими, словно зажатыми между старинными домами. Движение было оживленным. Город в основном населяли индейцы. При виде Сальты сразу становилось ясно, что империя инков простиралась далеко на восток вплоть до этой местности. Анна с удивлением заметила, что ее познания в испанском языке ей здесь совершенно не пригодились. Паблито объяснил ей, что она слышит древние индейские языки кечуа и аймара.

— Вы говорите на этих языках? — спросила Анна своего спутника.

— Почему я должен говорить на индейском языке? — коротко бросил тот.

Анна задумалась. Паблито был не первым, кто с пренебрежением отзывался о коренных жителях страны.

На ночь Паблито снял для Анны жилье у одной семьи. В Сальте не было гостиниц, и путешественникам приходилось рассчитывать лишь на гостеприимство местных жителей.

— Мне сопроводить вас до самого конца вашего путешествия? — спросил он.

Анна на мгновенье засомневалась. Может, просто сказать «да»? Что в этом такого? Паблито сопровождал ее всю дорогу. Но потом Анна представила, как объявится в роскошной эстансии Сантосов с таким провожатым. «Нет, — подумала она, — я не могу так поступить». Девушка набралась решимости и сказала с улыбкой:

— Большое спасибо, но последний отрезок пути я проеду одна.

Паблито дружелюбно улыбнулся в ответ.

— Тогда я попрощаюсь с вами еще сегодня. Эдуардо был прав, когда говорил, что его маленькая сестренка — очень мужественная женщина.

Анна покраснела, а когда Паблито немного позже проехал мимо нее, грациозно сняв шляпу, уже готова была просить его остаться.

— Наймите мула, — сказал Паблито (пегого жеребца они продали по прибытии в Сальту), — и завтра же утром отправляйтесь в путь.

Анна кивнула. Через несколько секунд Паблито скрылся в сутолоке переулка и девушка осталась одна. Ее охватила легкая дрожь. Хотя Анна намеревалась еще немного осмотреться в городе, теперь она с опаской возвратилась в арендованную комнату. Тут не было окон. К тому же девушка с ужасом обнаружила, что в помещении полно паразитов. На следующее утро она проснулась вся искусанная и отправилась в путь как можно быстрее.

Как успела заметить Анна, с самого утра на главных улицах и базарной площади толпился народ. На маленьких ослах с близлежащих долин приехали индейцы и привезли на продажу дерево, фрукты, овощи и пшеницу. На берегу реки царило такое же экзотическое оживление. Страх, который испытывала Анна, постепенно сменился любопытством. Она остановилась, чтобы немного осмотреться.

На берегу реки Ареналес не было видно ни одного белого, зато было много женщин всех прочих оттенков кожи. Маленькие индианки стояли рядом с рослыми черными женщинами, худыми и плотными. Под дружный смех они стирали, полоскали и выкручивали белье. Их бодрые голоса разрезали воздух.

Впервые Анна подумала о том, как давно не слышала немецкую речь. Когда она увидела, как какая-то мать гладит по голове ребенка, на нее в тот же миг нахлынули воспоминания о дочери. «Марлена…» — подумала она и едва сдержала слезы. Так надолго она еще никогда не покидала дочку.

Анна нерешительно огляделась по сторонам. Кого же спросить, где находится эстансия Сантосов? Прислушавшись, девушка поняла, что не понимает ни единого слова. Она вдруг почувствовала невероятную усталость: напряжение последних недель брало свое.

Вероятно, это был момент слабости, момент, когда утомление после долгой дороги одолело ее. Пока Анна любовалась большим собором и думала о Марлене, ее внимание привлекли крики. Что-то пошло не так, но было уже поздно. Вор схватил узелок со всем ее имуществом и бросился бежать. Мужчина, который пытался задержать его, вернулся ни с чем. Две женщины с лицами, исполненными сочувствия, спешили к Анне. От страха девушка не понимала ни слова из того, что они ей говорили.

«Я одна, — подумала она, — без денег, далеко от Буэнос-Айреса и семьи». Женщины и мужчина говорили слишком быстро.

— Я немка, — запинаясь, произнесла Анна. — Немка.

Мужчина вопросительно уставился на нее. Одна из женщин что-то быстро сказала ему, и он кивнул.

— Мне очень жаль, — медленно произнес он по-немецки. По его выговору Анна поняла, что его немецкий гораздо хуже, чем ее испанский.

Обе женщины уже отвернулись, но Анна, собравшись с силами, сказала:

— Эстансия Сантосов. Permiso, я ищу эстансию семьи Сантос.

Мужчина вдруг улыбнулся.

— Она находится там, на западе, далеко. Нельзя пешком.

Именно это Анна и хотела узнать. Она приветливо улыбнулась и кивнула своим незнакомым помощникам, хотя хотела кричать и молить о помощи. Но она просто не могла просить о помощи совершенно незнакомых людей. Ей придется отправиться в путь пешком, без мула, на которого у нее теперь не было денег.

Анна решительно зашагала. На равнине, в коричнево-серой пыли она вдруг почувствовала себя ничтожно маленькой. Сентябрьское солнце удивительно тепло пригревало.

Сначала Анне еще встречались люди, но потом она оказалась на дороге одна. Девушка шла мимо сочных зеленых плантаций табака, затем мир вновь превратился в пустыню из пыли и камней. Скоро ее стала одолевать жажда. Уже долгое время Анне на пути не встречались ни колодцы, ни ручьи, ни пруды. Горизонт расплывался у нее перед глазами. Девушка мерзла и потела одновременно. Сколько еще пройдет времени, прежде чем появится эстансия? Дойдет ли она за один день? Что скажет Виктория? А вдруг она уже позабыла их дружбу на корабле? Анна чувствовала, что потерялась на просторах этой страны. Что, если Виктория ее прогонит? Анне внезапно стало страшно, очень страшно.