До Бретаны все же не доходили причины такого хладнокровного отношения к ней.

— Ты же говорил, что они не понимают по-английски.

— Но зато они понимают язык твоих взглядов и интонаций. Ты ведь так можешь все испортить.

Бретана покраснела при упоминании о том, сколь очевидно ее чувство к Торгуну.

— Ну что ж, ладно. Придется мне еще немного поиграть роль твоей жертвы, — уступила она, — но за вечное терпение я не ручаюсь. А пока пусть попутный ветер раздует парус и быстрее домчит нас до нашего свадебного пира.

Торгун улыбнулся такому ответу и повернулся к своим спутникам. Вместе с Торгуном Хескильд и Сверри немногословно попрощались с Эйнаром, а затем выбрали якорь.

Торгуй стал у руля, а два мускулистых матроса протолкнули легкое суденышко через мелкую полосу пенящегося прибоя и в самый последний момент прыгнули на борт. Крепкий ветерок быстро раздул парус, гребцы налегли на весла и корабль легко заскользил по волнам.

Драматические обстоятельства, при которых Бретана попала на остров, не позволили ей до сих пор сколько-нибудь подробно ознакомиться с ним. Теперь же у нее появилась возможность внимательно рассмотреть его очертания. Когда корабль удалился от берега на достаточное расстояние, она последний раз взглянула на остров. Впервые Бретана увидела его всего лишь месяц назад, и поэтому удивилась, что жаль расставаться с ним.

Охватившее ее чувство пустоты в какой-то степени напоминало то, что сопутствовало ей, когда Торгун на своем коне стремительно уносил ее прочь из-под сени родного крова — Глендонвика. Как странно, ведь за свои семнадцать лет ей так и не пришлось хоть однажды покинуть пределы замка, и, в то же время, еще никогда она не чувствовала себя так умиротворенно и в такой безопасности, как на этом оторванном от мира кусочке чужой территории.

Ее отвращала мысль о том времени, которое она проведет в открытом море. Круг ее интересов будет ограничен размерами корабля, самостоятельность, по необходимости, стеснена, да к тому же придется примириться с какими-то странными, натянутыми отношениями с Торгуном Хорошо еще, что путешествие, по его словам, продлится всего лишь два дня. Бретана будет тешиться этой мыслью и еще тем, что скоро увидит Бронвин, и все это вместе взятое хоть как-то скрасит плавание.

Попутный ветер сократил путешествие до полутора суток. Корабль осторожно пробирался вдоль изрезанного «фиордами» побережья архипелага. Встречавшиеся им по пути острова по размеру напоминали тот, на котором нес свою вахту Эйнар. По словам Торгуна, все они были обитаемыми, поскольку находились вблизи побережья и, таким образом, на достаточном удалении от пиратских маршрутов фризов.

Не в пример прошлому, это плавание протекало без каких-либо происшествий, во всяком случае, вне всякого сравнения с воспоминаниями Бретаны о своем первом морском опыте. Она догадалась, что это объяснялось тем, что от штормов их защищали сами острова, а не благоприятная перемена изменчивой погоды. Несмотря на такое спокойствие, нетерпение Бретаны все возрастало. Монотонность водного пейзажа стала уже раздражать ее, и поэтому, проснувшись утром следующего дня, она с нетерпением стала всматриваться в неясно вырисовывавшуюся вдали громаду суши.

Стоявший у румпеля Торгуй, который тоже увидел на горизонте знакомые очертания, правильно истолковал немой вопрос, застывший в глазах Бретаны.

— Норманландия! — громко провозгласил он. — Думаю, что ты найдешь эти места очень отличными от Глендонвика.

И он оказался прав. Бретана увидела, что лесистая местность мало чем напоминала белые утесы на ее бывшей родине. Даже сосновые леса и березовые рощи на острове, который они только что покинули, как бы постепенно подготавливавшие ее к пейзажу новой для нее земли.

Еще одна, на этот раз последняя, перемена курса, и вот корабль входит в невероятно узкий канал, извивавшийся между многочисленными скалами мыса.

Корабль прошел по узкому каналу, бесшумно разрезая его воды своим корпусом. Величественная тишина нарушалась лишь шумом весел, разрезавших зеркальную гладь канала. Бретана продолжала делать столь впечатляющие ее открытия.

Самые высокие утесы были покрыты хвойными деревьями и густым кустарником, а некоторые из них увенчаны снежными шапками, напоминавшими о прошедшей зиме. Поразительная по красоте картина дополнялась зрелищем водопадов, берущих начало в ледниках и с шумом сбрасывавших каскады воды по скалистым склонам утесов.

Бретану охватило невольное и казавшееся странным настроение родственной близости этой суровой на вид земле. Где-то в самых тайниках души рождалось чувство принадлежности к ней. Сила ее переживаний была просто поразительна. Она и сама не понимала причины такого внезапного порыва в отношении местности, которое она не только никогда не видела раньше, но и которое столь разительно отличалось от всего того, к чему она так привыкла.

Может быть, дело в том, что скандинавская половина ее натуры воспринимала эти воды и горы как родные? Трудно все это объяснить. Она вздохнула, уселась на переднюю скамью для гребцов и предалась тяжелым размышлениям. Внезапно она почувствовала сзади чье-то присутствие, которое вывело ее из этого состояния. Быстро обернувшись, она увидела Торгуна.

— Прекрасно, не правда ли?

— О да, — мягко ответила Бретана. — Почему ты бежишь от всего этого?

— Фиерды — это дар Одина, однако земли для занятий сельским хозяйством здесь мало, потому мы и бороздим моря, занимаясь рыболовством, торговлей и всем тем, что дает нам то, на что неспособна наша скалистая почва.

— Мы уже приближаемся к Трондбергену?

— Осталось пройти пару миль. Как же обрадуется Магнус, увидя тебя.

Бретана с мольбой взглянула на Торгуна.

— Он пугает меня. Хотя ты и много говорил мне о нем, на самом же деле я ничего не знаю о человеке, которого ты называешь моим отцом.

В ответ на это Торгуй мог бы пуститься в рассуждения о том, каким заботливым, любящим отцом является престарелый ярл, но вместо этого он подбирал слова, которые могли бы рассеять страхи девушки.

— Он стар и болен. Его жена и сын умерли, и ты его единственная плоть и кровь. Он будет добр к тебе, я тоже, когда из его дома ты перейдешь ко мне.

При напоминании о том, что скоро она вновь обретет долгожданные ласки своего любимого, настроение Бретаны заметно улучшилось. Уже одно это как-то примиряло ее с предстоящей новой жизнью.

— Так ты говоришь, что если это мой отец, то он разрешит мне выйти замуж, за кого я хочу?

— Скорее всего так и будет.

— Но ведь я могу и не получить его согласия? Такой скандинавский закон, так ведь?

— И английский тоже. Мы только преуспеем в своих планах, если ты будешь вежлива с ним.

Необходимость по-доброму относиться к человеку, к которому она не испытывала каких-либо теплых чувств, напомнила Бретане ее уговор с Эдуардом. Сама мысль об этом заставила ее содрогнуться.

— Дать тебе мой плащ?

— Мне нужна только твоя любовь, — ответила девушка, светящимися глазами глядя на Торгуна. — Я так устала от всего этого притворства, которое я разыгрываю перед посторонними. Если Магнус действительно мой отец, то я с ним полажу. Все сделаю для того, чтобы нам хорошо было вместе.

Узнав о ее намерениях ублажить Магнуса, Торгун преисполнился новыми надеждами, однако его несколько беспокоили сомнения Бретаны относительно того, что старик является ее отцом. Но, надо думать, подвеска сделает свое дело. И потом, Бретана считает отцовство Магнуса только предположением, а не фактом. Она еще не готова к тому, чтобы признать, что наполовину скандинавка. И все же он очень и очень надеялся, что, в конце концов, она придет к этому выводу.

Корабль сделал последний поворот и неожиданно перед взором путешественников предстал Трондберген. Благоговение охватило юную путешественницу, когда корабль приблизился к узкому выходу на фиерда. Крутые гранитные стены, до сих пор обрамлявшие канал, уступили место прекрасной зеленой равнине, по которой дальше шло его русло. Сначала Бретана различала только большую деревянную пристань, а вскоре за ней обозначились очертания какого-то селения.

— И что, никаких стен? — Бретану поразило, что поселение казалось беззащитным.

— Нас прекрасно защищает фиерд. Враги, которые имели бы глупость зайти в него, попадают в ловушку на обратном пути. Ты, видно, не заметила наблюдательных постов, которые следят за нами с утесов вокруг канала.

Ей и в голову не пришло, что за ними наблюдают. От этого Бретана почувствовала себя как-то неуютно.

Корабль приблизился к сваям пристани, и ей впервые удалось рассмотреть Трондберген. Дома гнездились тесно, а некоторые из них напоминали тот, где жил Эймар — те же покатые крыши, края которых снижались к земле.

Между домами Бретана увидела деловито идущих людей, некоторые из которых, видимо, торопились к берегу, чтобы поприветствовать их. Один человек, одетый, как она уже знала, типично по-скандинавски, решительно шел к пристани.

Очевидно, узнав корабль по его носовой фигуре, человек приветственно помахал рукой, а затем исчез в ближайшем доме. К тому моменту, когда Сверри и Хескильд умело провели судно в безопасное место бухты, тот человек вновь появился на пристани, на этот раз в сопровождении пяти человек, одетых так же, как и он. Торгун прокричал им какую-то команду, и вся группа стремительно подошла к носовой части корабля, чтобы пришвартовать его.

Прежде чем сойти на берег, Торгуй обернулся к Бретане. Она стояла, обняв себя за плечи, и широко открытыми глазами как бы вглядывалась в свое странное будущее, в которое она только-только вступает. Торгуй ободряюще взглянул на растерянную Бретану. Его взгляд обещал поддержку, к которой она уже так привыкла.

— Не бойся, птичка. Магнус не причинит тебе никакого вреда. И мы увидим Бронвин.

Бронвин… Все то время, в течение которого они пробирались по извилистому фиерду, Бретана была настолько занята размышлениями о своей странной будущей судьбе, что почти совсем забыла о том, что в конце пути вновь встретит свою обожавшую спутницу.