Настоящий эгоист не стал бы чувствовать раскаяние, пытаясь добиться того, чего он желал больше всего на свете. Святые небеса! Она вновь оправдывала его.

— Вы можете быть очень эгоистичным… в определенных случаях.

Он не стал обращать внимания на ее слова.

— Но я не за этим попросил Жасмин найти вас. Я хочу сказать вам, что собираюсь завтра уехать в Акру. Абдул здесь будет охранять вас, но вы не должны покидать крепость. Вы поняли меня?

— Акра? — повторила она с изумлением. — Но почему?

— Ждать вестей от Кадара.

— Вы же сказали, что нет ничего необычного в том, что он так задерживается.

— Да, это правда.

— Тогда зачем вам ехать?

— Для Кадара и вашей сестры будет совсем неплохо, если для безопасности до Дандрагона их будет сопровождать военный эскорт.

— Вы не считали, что Кадару нужно сопровождение, когда он уезжал отсюда. Так почему же охрана понадобилась сейчас?

— Перестаньте задавать мне вопросы. Я полагал, вы будете только рады, если я не вернусь как можно дольше.

Не вернется. Она почувствовала внезапный страх. Каждый раз, когда Вэр покидал крепость, всегда оставался риск, что он больше никогда не вернется.

— Но только не тогда, когда вы собираетесь подвергать свою жизнь риску по такой глупой причине.

— Я возьму с собой отряд.

— И этого будет достаточно, если на вас нападут?

— Конечно. Неужели вы думаете, я допущу, чтобы что-нибудь случилось с моими людьми.

— Нет. Скорее всего вы прикажете им бросить вас и позволите себя убить. — Она попыталась унять дрожь в голосе. — Глупо вести себя так, когда в этом нет совершенно никакой необходимости. Ведь вы говорите…

— Проклятие! Потому что это случится снова. — Его глаза внезапно запылали. — Я должен уехать. Однажды ночью я опять напьюсь и приду к вам. Я слишком хочу вас.

— Так, значит, вы готовы умереть из-за вожделения? Умереть из-за ребенка, которого еще не существует? — Ей хотелось подойти и крепко встряхнуть его за плечи. — Вы сказали, что пришли в себя, но я что-то не вижу никаких признаков этого.

— Я уезжаю вовсе не для того, чтобы умереть. Я всего лишь еду в Акру, чтобы сопровождать в Дандрагон Кадара и вашу сестру.

— И рисковать для этого жизнью. Вы глупый и упрямый тупица.

— Не просто эгоист, но еще и тупица. — Он направился к двери. — Лучше мне уйти, пока я не превратился в еще более страшного монстра, чем тот, которого вы уже изобразили.

Он покидал ее. Завтра он оставит Дандрагон.

— Подождите!

Он остановился и внимательно посмотрел на нее.

— Это безумие, — прошептала она. — Останьтесь!

— Вы ничего не можете с этим поделать, — сказал он запинаясь. — Я слишком многим людям причинил вред. Просто я… не могу допустить, чтобы из-за меня пострадали еще и вы.

Она смотрела, как он уходит из комнаты, и ее била дрожь, в то время как мертвенный холод сковал ее ноги. Внезапно ее пронзила острая боль в животе словно что-то скручивало и разрывало ее изнутри. Ее обуревало желание наброситься на него с кулаками, завыть, закричать…

Ей хотелось удержать его, успокоить…

Те же чувства захватили ее прошлой ночью, только сейчас они стали сильнее, гораздо сильнее. Она отвернулась к окну и стала смотреть на горы, в которых его подстерегала смерть. Возможно, завтра, когда он выедет из замка, мрачная тайна в лице Вадена нанесет свой смертельный удар. Ну почему он ее не слушает?

Она знала почему. Теперь она понимала его, но ей отчаянно хотелось, чтобы с ней этого не случилось. Она не могла ни с кем позволить себе такой близости, но она также не в праве держать на расстоянии человека, которому предложила свою дружбу. Это оказалось просто невозможно.

Так же, как и позволить ему уехать завтра из Дандрагона навстречу опасности.


Подсвечник в ее руке дрожал, пока она шла по темному коридору. В светлом круге свечи ее тень на каменных стенах казалась маленькой и надломленной. Святая Дева, что она здесь делает? Больше всего ей бы сейчас хотелось убежать в свою комнату, прыгнуть на кровать, зарыться с головой под покрывала. Он скорее всего не один. Она специально ждала до полуночи, но вожделение Вэра было огромным, и он, возможно, все еще развлекается с кем-нибудь.

Ну тут уж она ничего не может поделать. Tea остановилась перед его дверью, глубоко вдохнула воздух и распахнула ее.

— Проснитесь. Я должна с вами поговорить.

— Я не сплю. — Вэр сидел на постели и бесстрастно наблюдал, как она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Но я вовсе не намерен разговаривать. Мы сказали друг другу все, что хотели сказать.

Никакой женщины, поняла она с облегчением.

— Вы один?

— Абсолютно.

— Она уже ушла?

— Кто? — Затем он улыбнулся, поняв, что она имеет в виду. — Нет, я не посылал сегодня ночью за женщиной.

— Почему же?

— Возможно, я снова решил принять монашеское воздержание.

Она насмешливо фыркнула.

— И вас совершенно не касается, какие причины меня к этому побудили.

— Но меня коснется, если она вдруг вздумает вернуться, пока я здесь. И так плохо, что я вынуждена здесь находиться. Я предлагаю вам разделить со мной постель.

Он застыл.

— Разделить?

Она отвела от него взгляд и поставила свечу на столик возле кровати. Грудь сдавило, она чувствовала, что с трудом может дышать. Пусть, ничего. Потом, когда все закончится, будет легче. Она скинула сандалии, сняла через голову платье и бросила его на пол.

— И даже более того.

Он не двигался.

— Что это значит? — спросил он хрипло.

— По-моему, это очевидно любому, кроме монаха, а вы-то уж определенно не монах. — Он продолжал неподвижно сидеть на постели, она зашла с другой стороны кровати и скользнула под покрывало. — Я не хочу крови на своих руках. Думаю потратить свою жизнь на что-нибудь более интересное, чем сидеть в тоске и печали и размышлять, могла ли я остановить это безумие. Так я попытаюсь.

— Убирайтесь из моей постели.

— Коснитесь меня.

Все мышцы его тела напряглись и застыли.

— Я же сказал, что изменил свое намерение.

— А в следующую же секунду вы готовы уехать, чтобы избежать искушения. Если вы избавились от него, зачем же тогда вам покидать Дандра-гон? — Он молчал, и она подумала, что вряд ли сможет вынести это напряжение еще хоть мгновение. — Коснитесь же меня.

— Я не могу принять такую жертву — вашу жизнь — ради…

— Я никому не позволю лишить меня ничего, что ценно для меня. Ни моей жизни, ни моей свободы. Я здесь, потому, что это мой выбор. Вы хотели мое тело? Так берите. Я не похожа на свою мать. Я не изменюсь и после этого.

— Вы не можете остаться той же. — Он пробормотал проклятие. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы стали другой.

— Вы имеете в виду ребенка? — Она пожала плечами. — Все в руках Господа. Я люблю детей, и я найду способ защитить и себя, и моего ребенка.

— Но только не от тамплиеров.

— Они всего лишь люди.

— Нет, вы не правы, они не похожи… — Он резко замолчал, когда она повернулась и прижалась к нему. — Уходите, — произнес он сквозь стиснутые зубы.

Его тело было горячим, пылало огнем, обжигавшим ее кожу, но его мышцы все еще были твердыми и напряженными. Ему необходимо выйти из этого состояния, она просто не могла этого вынести.

— Кроме того, вы можете не так уж быстро сделать мне ребенка. Моя мать почти три года спала с Николасом, прежде чем появилась я. А я пробуду здесь всего каких-нибудь несколько недель.

Он повернул голову и взглянул на нее, а затем хрипло произнес:

— Если вы дотронетесь до меня, я, возможно, не отпущу вас до тех пор, пока вы не выедете за эти ворота.

Жар охватил ее, и на мгновение она потеряла дар речи. Затем, облизав губы, произнесла:

— Не говорите глупостей. Мы оба прекрасно знаем, что это не происходит так долго. Еще до рассвета я вернусь к себе в комнату.

— В самом деле? — Он взял ее руку и положил себе на грудь. — Думаю, вы ошибаетесь.

Волосы на его груди щекотали ее ладонь, и новая волна жара прокатилась по ней. Она чувствовала, как сильно и беспорядочно бьется его сердце под ее рукой, как быстро поднимается и опускается его грудная клетка от частого, взволнованного дыхания. Это она возбудила его, заставила реагировать его мощное тело. Осознание этого принесло ей странное чувство своей силы. Впервые она поняла Ташу, гордившуюся своими способностями возбуждать мужчин и доставлять им удовольствие.

Таша. Память о девушке, о том, что она дарила наслаждение Вэру, вызвала жгучую боль. Ее рука скользнула вниз и принялась гладить его разгоряченное тело.

Он застонал и закрыл глаза. Его лицо отражало невыразимое чувственное наслаждение. Как все просто. Она никогда не думала, что мужчиной можно управлять всего лишь с помощью обычных прикосновений. В доме Николаса подчиняли своей воле женщин.

— Я последний раз вас предупреждаю. Я не смогу сдержаться, — произнес он глухим гортанным голосом. — Если вы уйдете прямо сейчас, я еще, может быть, позволю вам уйти, но вы должны… — Он оборвал себя, и низкий крик, похожий на рычание, вырвался из его горла, когда ее руки скользнули по его телу.

Он прикусил нижнюю губу, пытаясь подавить стон. Она стянула с него покрывало.

— Что… что вы делаете?

Она взглянула на его лицо, открыты ли у него глаза.

— Я всего лишь хочу посмотреть, как это выглядит. Ваша реакция… очень интересна.

— Для меня тоже. — Он взглянул вниз на ее ладонь. — Но мне кажется, вам следовало бы оставить меня в покое, если вы не хотите получить еще одну, и даже более интересную, реакцию.

Ей стало жаль отказываться от этой власти, но она послушно опустила руки.

— И прекратите смотреть на меня. Это производит такой же эффект, как и ваши ласки.

Он провел пальцем по ее губам.