Клитус любил ее, Молли знала это, и он был одним из лучших женихов Эппл-Спринз. Он мог выбрать в невесты Бетти Спаркс, или Цинтию Нейман, или Джимми Сью Бейкер. Но он выбрал ее. За все три года, что прошли с тех пор, как он вернулся в Эппл-Спринз, окончив колледж, Молли никогда не видела, чтобы он ухаживал за другой женщиной.

Первые два года она избегала его, но он не отчаивался. Шесть месяцев назад, после смерти ее матери, он стал более настойчив, и она уступила, позволив ему приходить к ней. «Сдалась!» – думала о себе Молли.

Последние месяцы подтвердили, что у нее есть только один выход: если она хочет спокойно жить в Эппл-Спринз, ей нужно выйти замуж, иначе дамы из «Общества Милосердия», любящие с благими намерениями вмешиваться в чужие дела, не дадут ей прохода. Свадьба с Клитусом Феррингтоном, приемным сыном и законным наследником местного банкира, остановит поток сплетен. Но все это не нравилось ей.

Молли толкнула Клитуса в грудь ладонями:

– Что нашло на тебя?

Его руки напряглись, встретив сопротивление. Он прижал ее сильнее. Молли почувствовала напряжение его плоти внизу живота. Отвращение заставило ее покачнуться. Никто никогда не обнимал ее так по-хозяйски, как личную собственность, и никогда она не испытывала такого отвращения. Слава небесам, она достаточно взрослая, чтобы не оказаться растоптанной этой мужской похотью.

– Клитус, пожалуйста! – она ударила его кулаками в грудь, отвоевав некоторое расстояние между ними, которое он захотел сократить вновь. – Клитус, ты обращаешься со мной так, будто я на самом деле ничуть не лучше, чем говорят обо мне сплетники в нашем городе!

Он ослабил объятия.

– Извини, Молли. Я только… ну… я хотел быть уверенным, что ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

– Любишь? Это называется похотью!

– И похотью тоже. Я не стесняюсь признаться в этом. Я сделаю тебя счастливой, Молли. Нам будут завидовать все в Эппл-Спринз!

Она сомневалась в этом, и ей не нужна была зависть жителей города. Отстранившись, Молли пошла к экипажу.

– Чудесное место! – воскликнул Клитус позади нее. – Что ты скажешь, если я начну строительство на этой неделе?

Молли резко остановилась. Ею пытался управлять слишком строгий надсмотрщик! Клитус слишком сильно давил на нее, а ей нужно было время. Но как она скажет ему об этом? Он часто неверно понимал ее, думая, что когда она отвергает его предложения, она отвергает его самого.

– Клитус, я не хочу сносить дом моего прадеда.

– Молли, милая, эта старая хибарка сама рассыпается от ветхости. А это самое лучшее место во всем Пайнейском лесу!

Молли отчаянно старалась сдержаться и подумать о чем-нибудь хорошем. Клитус любит ее. Он заботится о ней. Он печется о ее интересах. Сейчас он не желает воспитывать ее братьев, но это вовсе не значит, что она не сможет переубедить его. Когда она поставит его перед выбором – или так, или никак – он согласится, она была уверена.

– Знаешь, что я представляю себе? – спросил он. – Двухэтажный, из светлой древесины, огромный дом, окруженный колоннадой.

– Ты представляешь себе Блек-Хауз.

– Блек-Хауз очень обветшал за последнее время. Мой Бог, он был построен еще перед войной! У нас будет новый дом!

– Если честно, я не хочу новый дом. Мой дедушка построил Блек-Хауз, ты прав, до войны. Сегодня трудно разыскать такие прекрасные бревна и отделочный материал.

– Я смогу. Мы построим самый лучший дом, какой только можно построить.

– На какие деньги? Ты собираешься ограбить банк своего отца?

Он не понял ее сарказма и ответил не задумываясь, вполне серьезно:

– Нет, не собираюсь, – Клитус бросил взгляд на девственный лес. – Я продам землю с лесом, чтобы заполучить деньги для постройки дома.

И снова Молли показалось, что она неверно поняла его, по крайней мере, ей хотелось надеяться на это.

– Продашь мою землю с лесом?.. Но это все, что у нас есть! Это наше будущее, наших детей и…

– Молли, будь рассудительна. Это удаленная территория, и, по моим расчетам, для одного такого дома, какой мы хотим построить, потребуется продать…

Молли посмотрела на многолетние ели, величавые дубы, золотистые сосны. Предложение Клитуса поразило ее.

– Только не мои деревья!

– Молли, милая, не забивай свою красивую головку ничего не стоящим лесоматериалом. Я обо всем позабочусь сам…

– Ничего не стоящим? Лес – это то, чем живет Эппл-Спринз.

– Не в этом дело. Или… может быть, ты права, в этом, – передумал Клитус. – Для деревьев нужны годы, чтобы вырасти, и не все оказываются пригодными…

– Но почему «Латчер и Мур» планирует построить здесь железную дорогу?

– Они северные лесопромышленники, Молли. Янки! Мистер Латчер и мистер Мур пришли с Севера, где дела ведутся совсем по-другому. Дело в том… – Клитус широко раскинул руки, словно стараясь охватить огромное пространство —… как только истощится лес, Эппл-Спринз заглохнет.

– Заглохнет?

– Если, конечно, мы не сможем заняться новыми делами или возродить старое, хлопковые плантации, например.

– Хлопковые плантации – и ты?

Он засмеялся, схватив ее за талию в избытке чувств.

– Хлопковые плантации – и я! Нет, лучше сказать – мы! Мы возведем здесь дом и расчистим от леса огромное количество земли для большой фермы. Деревья однажды исчезнут…

– Расчистим от леса огромное количество земли? Расчистим – от чего? Что ты говоришь?!

Его глаза танцевали, как у Вилли Джо, когда тот вбежал в дом с грязными ногами, чтобы рассказать о большой желтой рыбе, чуть не затянувшей его в реку.

– Я позволил себе уже поговорить с покупателем, заинтересованным в приобретении твоей собственности в городе, Молли. Я говорю о Блек-Хауз.

– Что?

– Я…

– Ты устроил продажу Блек-Хауз и моей земли?!

– Ничего еще не решено окончательно.

– Не посоветовавшись со мной? Клитус, как ты мог?

Быстро повернувшись, она побежала к экипажу. Он рванулся за ней, чтобы остановить, и схватил за руку.

– Я сделал это ради нас, Молли! Ради нас.

– Ты нашел покупателя на Блек-Хауз? А я не хочу продавать!

– Я все делаю ради тебя, милая. Я думал…

Она остановила его взглядом, полным бешенства:

– Две вещи ты должен понять, Клитус Феррингтон. Я никогда не продам мою землю и никогда никому не позволю усыновить моих братьев, пока я жива. Если ты хочешь жениться на мне, учти, пожалуйста, эти два обстоятельства.

Он в замешательстве смотрел на нее, смущенный, присмиревший.

– Но, Молли! Я думаю только о том, что для тебя будет лучше…

– Я сама решу, что для меня будет лучше.

Вырвавшись, Молли забралась в экипаж без его помощи. Солнце уже садилось. Совсем стемнеет, когда они вернутся в Блек-Хауз. Она подумала о детях. Наловили мальчики ли рыбы? Как вела себя Линди? Возвратился ли Тревис от Тейлоров? Она подумала об этом и вдруг поняла, что не беспокоилась о них весь день. Там был Джубел! Джубел Джаррет – тот самый, что своим именем привел ее в ярость в момент появления в Блек-Хауз, тот самый, что теперь старался загладить вину своего брата. Он вошел в ее жизнь меньше, чем двадцать четыре часа назад, а уже доставил ей кучу неприятностей, переживаний и сильной сердечной боли, но он и привнес в ее жизнь больше спокойствия и надежды, чем она когда-либо испытывала за все время с тех пор, как умерла ее мать, и с тех пор, как его подлый брат сбежал от нее, лишив невинности.

Клитус ударил лошадь вожжами и повернул кабриолет. Молча они ехали в сгущающихся сумерках.


Рубел чувствовал себя полным дураком. Он не желал видеть, как Клитус станет лапать Молли, желая ей спокойной ночи. Но, однако, он ждал, черт возьми, в тени крыльца. Он задолжал Молли пару извинений, и, разрази гром, она должна остановиться и позволить ему попросить у нее прощения.

Крыльцо под окнами гостиной было окружено глубокой темнотой. Он позаботился об этом, погасив лампы в гостиной и холле. Когда, наконец, Рубел услышал цоканье копыт и скрип колес экипажа, он постарался стать таким образом, чтобы доски не скрипели под ногами, выдавая его присутствие.

Он пообещал себе, что отвернется, когда Клитус станет целовать Молли на прощание, иначе он, скорее всего, выкинет какую-нибудь глупость, и Молли бросится за дверь, как прошлой ночью.

Экипаж остановился. Кто-то спрыгнул на землю. Было похоже, что Молли, Клитус спрыгнул бы не так легко. Рубел вслушивался, напрасно стараясь что-либо разглядеть через спутанные ветви жимолости, обвивавшие с двух сторон крыльцо.

Лошадь фыркнула. Скрипнуло сиденье экипажа. Голос Молли прозвучал громко и отчетливо:

– Еще одно условие, Клитус.

Рубел отметил резкость тона и, сам не ожидая того, усмехнулся.

– Я никогда не буду жить где-нибудь в другом месте, кроме как здесь, в Блек-Хауз, в этом ветхом особняке, с моими братьями и сестрой.

Рубел представил себе Молли, как она протягивает руку в сторону дома, как корсаж плотно облегает ее груди, точно так же, как когда она вытянулась, чтобы сесть в экипаж после службы.

– Не спускайся, Клитус! Я отказываюсь продолжать разговор сегодня!

– А завтра?

– Завтра и посмотрим, утро вечера мудренее.

Рубел услышал ее шаги по тропинке и прислушался к квохтанью Клитуса в повозке. Будучи такой взбудораженной, как сейчас, Молли промчится прямо в эту дверь мимо него, если он ее не остановит. Рубел хорошо это изучил за двадцать четыре часа.

Она шла к крыльцу. Рубел подумал, что Клитус сделает, если заметит, как он выпрыгивает сейчас из темноты. Рубел точно знал, что он сам сделал бы, окажись на его месте.

Молли взошла на крыльцо, каблуки застучали по доскам. Она подошла к двери. Рубел взмолился: «Уезжай, Клитус! Скорее!».

Дверь заскрипела. Осторожно ступив, Рубел шагнул к Молли. Когда он накрыл ее руку своей, экипаж катил уже прочь.