Лесия Корнуолл - В сетях обмана и любви

Гектор отхлебнул бренди и благодарно кивнул племяннице.

– Утром я сам отправлюсь к Темберлеям и попытаюсь объяснить ситуацию.

Маргарита присела на краешек кресла.

– Уиклифф придется сразу же продать…

– И это все, что ты можешь сказать? – Гектор нахмурился. – Ты не сердишься на сестру за предательство? Если бы она не сбежала, вы не оказались бы в таком ужасном положении. Я знаю, ты беспокоишься о ней. Да, мы всегда знали, что она глупое, тщеславное создание, но сейчас…

– Твои сетования, дядюшка, делу не помогут! – воскликнула Мэг.

Гектор закрыл глаза и потер их большим и указательным пальцами.

– У вас есть родственница в Кенте. Вероятно, вы сможете отправиться туда.

– Ее семья небогата. Она не может себе позволить содержать еще и нас.

– Тебе придется, скорее всего, искать работу, чтобы заработать на хлеб и себе, и матери, и сестрам. И это тебя ничуть не пугает?

– Конечно, пугает! – воскликнула Маргарита, вскочив на ноги. – Мне бы очень хотелось, чтобы Роза сделала правильный выбор и осталась. Но она посчитала иначе. Теперь нужно позаботиться о маме и девочках.

– Если бы ваш отец не был таким безрассудным болваном…

Мэг подняла руку, останавливая его. Папа умер, и больше не о чем было говорить. Сейчас она не хотела об этом даже думать. Не хотела предаваться печали и сожалениям. Чувствуя, что к глазам подступают слезы, Мэг усилием воли сдержала их, как поступала всегда, вспоминая об отце. Сейчас нет времени плакать, как не было его с того дня, когда отец… Нет! Она судорожно сглотнула комок, подступивший к горлу.

– Завтра в одиннадцать утра герцогиня пришлет карету, чтобы везти маму и Розу в церковь, – сказала она, меняя тему.

Гектор болезненно поморщился.

– Я же сказал, что позабочусь об этом, – заявил он, но тут же лицо его вытянулось от огорчения. – Боже мой, извини меня, Мэг. Ты ни в чем не виновата. Иди спать и постарайся не волноваться.

Поднимаясь по лестнице, Маргарита помолилась за сестру, желая ей не попасть в беду. Проходя мимо спальни матери, она услышала рыдания. Помедлила, взявшись за дверную ручку. Флоре снова грозила опасность потерять все. Сначала ей пришлось пережить смерть мужа. Потом обнаружилось, что он оставил семью совершенно без средств. Теперь вот Роза сбежала из дома, обрекая родных на скандал и бесчестье.

Гнев закипел в душе Маргариты. Она отпустила ручку двери и отступила назад. Что она могла поделать? Мать останется безутешной еще долгое время. Мэг проклинала безрассудное поведение сестры. Разве имеет значение, что Темберлей пришелся Розе не по вкусу? Что он не угодливый молодой офицер, готовый благоговейно упасть к ее ногам? Его денег с лихвой хватило бы, чтобы сделать его общество вполне сносным.

Розе всего-то и требовалось потерпеть некоторое время, чтобы произвести на свет наследника. А после этого? Ну, мужья и жены обычно живут раздельно, вращаясь в высших сферах общества. Роза могла бы жить своей жизнью, выбирая развлечения по вкусу и пользуясь в полной мере огромным состоянием герцога.

Маргарита вошла в спальню, предназначенную для старшей сестры. Свадебное платье, висевшее посреди комнаты, приветствовало ее, словно призрак Розы. Мэг подошла и коснулась его. Нежный шелк потеплел под ее пальцами, будто живое существо. Платье было великолепное. Мадам Матильда превзошла себя. Как печально, что никто никогда его не наденет…

Девушка сняла платье с вешалки, приложила к груди и посмотрелась в зеркало. В тусклом свете свечей она поразительно переменилась и вполне могла бы сойти за Розу, если бы была блондинкой. Как часто отец сетовал, что Мэг не походит на остальных его безупречных отпрысков. Он всегда считал вторую дочь диким полевым цветком среди роз. Но сейчас! Сейчас она выглядела как невеста.

Маргарита задумалась: каково это – быть его невестой? Наверное, ей никогда не выйти замуж. Ее ожидало будущее старой девы, гувернантки или компаньонки.

Мэг решительно разделась до сорочки и надела свадебное платье. Светлый шелк тихо шелестел, словно вздыхал, скользя по ее телу.

Она зажгла большую свечу и встала перед зеркалом. Платье сидело прекрасно, будто было сшито для нее. Горькая улыбка тронула ее губы. Оно и было сшито для нее. Это платье не для Розы – она его даже не видела. Изменила бы она свое мнение насчет свадьбы с Николасом, если бы увидела это платье?

Маргарита собрала волосы в пучок и заколола их на макушке, изогнула шею и поджала губы, позируя перед зеркалом. Повинуясь внезапному порыву, она схватила один из кружевных пеньюаров, которые служанка еще не успела упаковать, и накинула себе на голову. Фестончатый подол спустился ей на лицо, остались видны только губы.

У Маргариты замерло сердце. Она несколько раз моргнула. Тонкие белые кружева выскользнули у нее из рук – пышные волосы рассыпались по плечам. Она впилась взглядом в собственное отражение в зеркале.

Неужели она осмелится?

Если ее поймают, семью Линтон ждет грандиознейший скандал. Но если ее затея увенчается успехом…

Маргарита отыскала шпильки, закрепила самодельную вуаль более прочно и снова посмотрелась в зеркало.

– Где он, Сент-Джеймс?

Увидев бабушку Николаса, Себастьян Сент-Джеймс потряс головой, чтобы вернуть ясность мыслей. Он чувствовал себя так, словно его настиг тигр-людоед, не утруждающий себя тонкостями вроде «доброе утро», прежде чем сожрать заживо.

– Разве его здесь нет? – хрипло пробормотал Себастьян и смущенно откашлялся, прочищая горло.

Он только что прибыл в Хартли-плейс, чтобы сопровождать Николаса в церковь. Хотя часы показывали почти одиннадцать, это было слишком рано для Себастьяна, обычно встававшего с постели после полудня. Особенно после ночи беспробудного пьянства. Столкновение с грозной герцогиней Темберлей, восседавшей в кресле посреди центрального холла, повергло его в дрожь. Он лихорадочно облизал губы, сорвал с головы шляпу и прикрыл ею, словно щитом, жизненно важную часть своего тела.

– Вам отлично известно, что его здесь нет. Где он?

Губы Себастьяна зашевелились, челюсти задвигались, но ни звука не вырвалось из его горла. Он пытался придумать учтивую отговорку, но сообщил только:

– Николас выходил вчера вечером, чтобы отпраздновать… радостное событие. Но он дал мне слово, что сегодня утром будет на месте вовремя…

Ясно было, что герцогиня не поверила ни единому его слову, и Себастьян умолк.

Он переступал с ноги на ногу, как провинившийся школьник, пытаясь придумать пристойное объяснение отсутствию Николаса, но голова у него нещадно гудела. Вчера они побывали на трех вечеринках. И было уже хорошо за полночь, когда Себастьян ввалился в ближайшую карету и приказал кучеру везти его домой. Поскольку утром он проснулся в собственной постели, значит, это была его карета. Он предполагал, что Николас продолжил развлекаться без него. У его друга был нрав и выносливость боевого коня.

– Он опоздает на собственную свадьбу, если не появится здесь в ближайшие пять минут, – раздраженно произнесла герцогиня. – Вы знаете, где его искать? Вероятно, у этой актрисы?

Себастьян покраснел. Бабушка Николаса была на удивление хорошо осведомлена. Конечно, она терпеть не могла своего младшего внука и, судя по всему, верила каждой бульварной сплетне о нем.

– О, не думаю, что он стал бы…

Герцогиня с силой ударила тростью по мраморным плиткам пола – громкий стук эхом разнесся по просторному холлу. Себастьян вздрогнул.

– Не глупите! Я хорошо умею читать, и слух у меня отличный. О пагубных привычках Темберлея судачат в каждой гостиной Лондона, как и в несчетном количестве мест весьма сомнительной репутации. Отправляйтесь и найдите его!

– Прошу прощения?.. – прохрипел Себастьян.

– Найдите его! И притащите в церковь, в каком бы состоянии вы его ни обнаружили, пьяным или трезвым, даже голым, – рявкнула старая леди, и голос ее отозвался в голове Сент-Джеймса как удар молота.

Себастьян попятился к двери, пытаясь поклониться и сбежать в одно и то же время. Дверь отворилась, прежде чем он успел добраться до нее.

– Сент-Джеймс, ты уже здесь? Я боялся, ты опоздаешь. – Николас дружески хлопнул друга по спине, едва не свалив с ног, и из груди Себастьяна вырвался свистящий звук. Ник был растрепан, всклокочен, все еще в вечерней одежде. Галстук его свободно болтался на шее, на жилете недоставало пуговицы. Он выглядел в точности как человек, проведший ночь в кутежах и распутстве.

Николас широко улыбнулся бабушке. Себастьян хорошо знал эту его улыбку. Ник приберегал ее для обольщения тех женщин, которых труднее всего было завоевать. Но на герцогиню его улыбка не возымела ни малейшего действия. Ее светлость только злобно посмотрела на него в ответ.

– Ты, болван! У тебя только несколько минут, чтобы помыться, побриться и одеться. Недопустимо опаздывать на собственную свадьбу, Темберлей.

Николас галантно склонился к ее руке, но бабушка раздраженно отдернула руку.

– Я непременно буду там, ваша светлость. Если нет, вы с Дейзи[2] можете начинать без меня.

Себастьян с трудом сдержал улыбку. Ответ друга прозвучал дерзко и смело. Однако язвительность его слов больно ранила старую леди.

Николас стремительно взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и призывая на ходу своего камердинера. Себастьян последовал за ним, но не так резво.

– Вы должны позаботиться о том, чтобы он прибыл вовремя, Сент-Джеймс. Вам ясно? – крикнула герцогиня. – Венчание назначено на одиннадцать. – Она встала и окинула Себастьяна презрительным взглядом. – Наверное, все же лучше мне самой проследить за тем, чтобы он туда попал.

Себастьян попытался изобразить порочную ухмылку Николаса, но она больше походила на гримасу.