Мередит слала, когда они сели за стол, и Мэгги с опозданием поняла, насколько присутствие ребенка могло разрядить напряжение. Все равно, решила она. Это несправедливо в отношении Мередит.

— Как поживает твоя мать, Берил? — спросил Коннор довольно скованно, передавая ей блюдо с мясом.

— Хорошо. Ее слегка беспокоит бурсит в плече, и она любит на него жаловаться.

— Это не должно причинять ей сильной боли, — тихо сказала Мэгги. — Она обращалась к врачу?

— Она не любит врачей, — ответила Берил почти резким тоном. — Она любит жаловаться.

Тут вмешался Раштон:

— Грэйс считает, что доктор ей не слишком-то помогает. — И не обратил внимания на взгляд, которым одарила его Берил. — Вы знаете средство, которое могло бы помочь? Люк и Бак рассказывали по дороге сюда, что вы сведущи в лечении.

— Чаи из ивовой коры может частично снять боль. Может помочь даже одна чашечка в день. Могу вам дать для нее этой коры. Никаких проблем.

Берил фыркнула:

— Не собираюсь давать маме кору какого-то дерева. Я не доверяю средствам индейцев. Когда вернемся в Нью-Йорк, пришлю ей того тоника, который рекламируют в «Геральд».

— Вероятно, это спирт с ароматическими добавками, — заметила Мэгги. — Большая часть этих тоников неэффективна.

— Это моя мама, — ответила Берил.

Мэгги старательно нарезала морковку, призвав на помощь все свое терпение.

— Конечно, — сказала она. — Прошу прощения. Вы правы.

Раштон передал жене булочку.

— Вот, — произнес он. — Сунь ее в рот. — И когда она взглянула на него, пораженная услышанным, он улыбнулся ей с невозмутимым видом. — Они превосходны.

Во второй раз в тот день Мэгги поймала улыбку Коннора, вызванную словами, произнесенными отцом. Она наколола на вилку кусочек аккуратно нарезанной морковки.

— Я еще не успела прочесть свои письма. Расскажите мне, как там мама с папой. Они здоровы?

Раштон удовлетворил интерес Мэгги, рассказав ей почти о каждой встрече с Джеем Маком и Мойрой за. время после свадьбы. Он следил за сменой чувств, выражавшихся на лице Мэгги. Ее глаза и рот отражали тысячи эмоциональных оттенков — смех, удовольствие, радость и печаль. И пока он рассказывал, обнаружил, что не только он один наблюдает за ее лицом. Глаза его сына были внимательными, но он старательно держал нейтральное выражение на лице, пряча чувства, которые Мэгги не могла скрыть.

— Мне довелось прочесть некоторые из ваших писем домой, — небрежно произнес Раштон с обаятельной улыбкой. — Надеюсь, вы не в обиде, что Джей Мак показал их мне.

— Конечно, нет. — Мэгги старательно намазывала маслом ломтик хлеба, лихорадочно пытаясь вспомнить, что она там такого написала, что могло бы вызвать неловкость. И слишком поздно поняла, что дело было не в том, что она написала, а в том, чего не написала.

— Вы ни разу не упомянули о том, что они вот-вот станут бабушкой и дедушкой.

Вид у Мэгги невольно стал смущенный. Она действительно была смущена. И чувствовала на себе пристальный взгляд Берил.

Вместо нее ответил Коннор:

— Мэгги не хотела волновать Мойру, а я не хотел, чтобы Джей Мак свалился нам как снег на голову до того, как родится ребенок. И то, и другое непременно произошло бы, что было бы крайне нежелательно. Письма же, извещающие о появлении на свет Мередит, мы все отослали. Одно из них ждет вас в Нью-Йорке.

— Понятно, — произнес Раштон. Он задумчиво жевал. Заметил, что справа от него Берил перебирает кончиками пальцев по столу, подсчитывая месяцы от свадьбы до родов. Он легонько наступил ей на ногу, поймал ее взгляд и предостерег, не произнеся ни слова.

— Кто-нибудь хочет еще картошки? — спросила Мэгги, протягивая миску Коннору. Щеки ее вспыхнули, когда она услышала собственный голос, треснувший от нервного напряжения. Не помогло даже то, что никто не посмотрел на нее и ничего не ответил. Она отставила миску и занялась едой, едва ли ощущая ее вкус.

Раштон направил беседу на другие темы, чтобы помочь Мэгги справиться со смущением, и Коннор принял в ней большее участие, чем сделал бы при других обстоятельствах.

Поздно вечером, когда Раштон и Берил легли спать, Мэгги присоединилась к Коннору, сидевшему на крыльце перед домом. Не говоря ни слова, он взял ее за руку и увел от дома к ручью. На одной из скал на берегу было удобно сидеть, и они устроились на ней. Мэтти удобно устроилась, прижавшись к Коннору, подтянув колени к груди, в надежном кольце его рук. Ночь выдалась не по сезону теплой, и ветерок шевелил пряди волос Мэгги и доносил до ноздрей Коннора их аромат. Он глубоко вдохнули потерся подбородком о ее макушку.

— Ты с ним разговаривал сегодня вечером. — мягко сказала Мэгги. Накрыла ладонями его руки и стала поглаживать их большими пальцами. — Действительно разговаривал.

— Что?

— За обедом.

Коннор несколько мгновений обдумывал это высказывание. Он тогда пытался спасти положение, избавить Мэгги от неловкости, и как-то так вышло, что они с Раштоном действительно обменивались мнениями почти полчаса и ни разу не сцепились.

— Наверное, так и было, — признал он я прибавил, как бы защищаясь: — И что же?

— Это было чудесно.

Он тихо заворчал.

— Это действительно было чудесно, — шепнула Мэгги с улыбкой. — И мне понравилось, что ты пришел ко мне на помощь. И Раштон, кстати, тоже.

— Это начал отец. — Ответил Коннор. — Если бы он не заговорил о письмах, ты бы не смутилась.

— Думаю, с его стороны это было чистым любопытством. Он не пытался нарочно смутить меня.

Коннор несколько мгновений молчал.

— Почему ты его защищаешь? — наконец спросил он.

— Разве? Я и не знала.

Коннор пожалел, что не видит ее лица. Ее тон был слишком простодушным.

— Он тебе нравится, да?

— Да, — ответила Мэгги. — Нравится. — И, помолчав, прибавила: — Что стоит между вами? Берил?

— Господи, нет, — с чувством ответил Коннор. Мэгги этот ответ очень утешил. Она теснее прижалась к мужу.

— Тогда что же?

Лунный свет отражался от поверхности воды. Полосы голубого и белого света извивались и кружились, когда поток набегал на камни или рыба выпрыгивала из воды. За спиной у Мэгги Коннор сидел неподвижно. Его подбородок перестал тереться о ее волосы. Обвивавшие ее руки уже не прижимали так крепко, как за минуту до этого. Дыхание его было тихим.

— Он ее убил, — наконец произнес Коннор. Слова повисли в воздухе. В его тоне не было слышно горечи или обвинения, только равнодушная убежденность в своей правоте.

— Коннор? — Мэгги повернула голову и посмотрела на него снизу вверх. В полумраке ей показалось, что челюсти его сжаты. Она дотронулась до его подбородка. — Что ты имеешь в виду?

— То, что он убил ее. Покинул «Дабл Энч» среди ночи, удрал тайком, как какой-то чертов угонщик скота, даже не оглянулся. После этого мама уже никогда не была прежней. Ее похоронили пятнадцать лет спустя, но умерла она в ту ночь. Трудно простить ему это.

Мэгги почувствовала, как у нее сжалось сердце.

— Сколько тебе было лет?

Он пожал плечами.

— Сколько? — повторила она.

— Семь, — ответил Коннор, потом прибавил голосом, который от боли звучал почти как детский: — Я смотрел, как он уходил.

— Ох, Коннор, — тихо сказала Мэгги.

— Мне не нужна твоя жалость.

— Я тебя и не жалею.

Но Коннор не был в этом уверен. Он попытался отстраниться, но Мэгги удержала его за руки.

— Нет, — сказала она. — Не уходи. Хочу, чтобы ты знал, я предлагаю тебе вовсе не жалость. — Она заколебалась, подбирая нужные слова.

— Я тебя слушаю.

— Наверное, мне действительно жаль того маленького мальчика, который потерял в одну ночь и мать, и отца, но я все думаю о том, что ему было всего семь лет и он не мог знать, что произошло между его родителями.

— Ошибаешься, — ответил Коннор. — Ты забываешь, что был еще дедушка. Он рассказал мне то, чего никогда не рассказала бы мать: что Раштон уехал с серебром в седельной сумке.

— Серебром? Но что…

— Много лет назад Старый Сэм наткнулся на жилу на своей земле. Он так ничего с ней и не делал. Просто держал серебро в нескольких кувшинах в погребе. Когда он увидел, что Раштону не нравится здесь жить, что он уговаривает мать уехать, Старый Сэм предложил ему деньги. Отец взял их и удрал. Этого ему хватило, чтобы пробиться в стальной бизнес. Он нажил на этом целое состояние, а мама тяжелой работой свела себя в преждевременную могилу. Вот что я знаю.

Несколько секунд Мэгги молчала, потом сказала:

— Могу только еще раз повторить, Коннор: ты не знаешь, что произошло между твоими родителями, и если не поговоришь об этом с отцом сейчас, то не поговоришь никогда.

На этот раз отодвинулась Мэгги. Она высвободилась из объятий Коннора и встала. Легонько дотронулась до его плеча:

— Спокойной ночи.

Мэгги зашагала назад к дому и не оглядывалась, пока не подошла к крыльцу. Коинор все еще сидел на каменном троне, уставившись на лунное отражение, среди простора и тишины.

На следующее утро после завтрака у Мэгги выдалось несколько свободных минут для себя и дочки. Рабочие заново переделывали ограду, Дансер готовил обед, а Коннор повез Раштона и Берил осматривать владения. Мэгги и Мередит лежали на плетеном овальном коврике в гостиной и играли тряпичным мячиком и деревянной погремушкой, сделанной Беном. Стоящая рядом с ними плетеная корзинка с бельем опрокинулась, когда Мэгги перекатила Мередит на живот, потом снова на спинку. Девчушка рассмеялась и задрыгала пухлыми ножками, оказавшись заваленной грудой белья. Вещи разлетелись во все стороны, трехногий табурет опрокинулся от их бурной возни. Мэгги осыпала поцелуями гладкий животик дочки. Мередит хихикала, морщила ротик и что-то лопотала. Густые волосы Мэгги рассыпались по плечам, и их завитки щекотали Мередит.

— Очень трогательно, — произнесла Берил, стоя в дверях гостиной. Голос ее говорил об обратном. Она вошла в гостиную, отбросив ногой попавшиеся ей по дороге вещи, и присела на стул. — Пожалуйста, продолжайте. Я вам не помешаю.